1001 ИДЕЯ ДЛЯ ДОМА

Меня зовут Анна, и до недавнего времени я считала, что мой брак – это эталон. Давид, мой муж, был тем человеком, с которым хочется варить утренний кофе, делить диван под одним пледом и строить планы на старость. Мы вместе десять лет, из них восемь – в браке. Нет детей, но у нас была Джульетта – старая, глухая такса, и общая архитектурная студия, которую мы построили буквально с нуля, я – дизайнер, он – инженер. Все изменилось в одну дождливую среду. Давид вернулся с «делового ужина» поздно, от него пахло дорогим вином и чужим, терпким парфюмом...

Меня зовут Анна, и мой мир был построен на одном слове — «надежный». Так все описывали моего мужа, Марка. Надежный, как швейцарские часы, как гранитная скала. Мы прожили вместе десять лет, и я думала, что знаю каждый изгиб его души, каждую тень в его глазах. У нас был свой ритуал: каждое утро он готовил кофе, два бутерброда с сыром, и целовал меня в макушку, пока я проверяла почту. «Не забывай про ужин, сегодня я вернусь пораньше», — говорил он. И я верила. Каждый день. «Ты мое тихое пристанище, Аня, — часто говорил он вечерами, глядя на догорающий закат за окном нашей гостиной...

Я всегда верила, что наш брак был похож на идеально исполняемую симфонию. Каждая нота на своем месте, каждый пассаж отточен годами практики. Мы с Львом познакомились в консерватории – я за пианино, он со скрипкой подмышкой. Он тогда сказал: «Твои пальцы творят магию, а мое сердце танцует под ее ритм». Семь лет брака, и я все еще верила в эту магию. Вечером 12 октября все началось с невинной просьбы. «Аня, дорогая, завтра у меня важные переговоры с японскими партнерами. Поедешь со мной? Ты всегда так тонко чувствуешь людей», – сказал Лев, массируя виски...

Все началось с запаха. Не с духов, не с чужого табака — с запаха ее шампуня. Он изменился. Раньше пахло медом и миндалем, а теперь чем-то холодным, морозным, чужим. Я списал на новую бутылку, но тревога, крошечная и черная, засела где-то под ребрами. Анна, моя Аня, всегда была прозрачной как родниковая вода. Мы прожили вместе двенадцать лет, и я думал, что знаю каждую ее мысль, каждый вздох. Последний год был тяжелым: моя работа поглотила меня с головой, ее мама тяжело болела, и мы, словно два уставших пловца, просто держались на поверхности, экономя силы на слова и ласки...

Все началось с запаха. Не с губной помады на воротнике и не с чужих духов. С запаха дыма. Мой мир, такой прочный, такой предсказуемый, дал первую трещину из-за легкого, едва уловимого запаха сигаретного дыма от волос Леры. Я не курил. Лера бросила пять лет назад, когда мы решили завести ребенка. Ребенка у нас так и не получилось, а вот ее сила воли я до сих пор вспоминал с восхищением. Она просто затушила последнюю сигарету и больше не притронулась. До вчерашнего дня. «Ты пахнешь дымом», — сказал я за завтраком, намазывая масло на хлеб...

Меня зовут Алексей. Мою жену зовут Катя. Мы вместе двенадцать лет, из них восемь — в браке. У нас есть квартира в ипотеке, машина и тихое, предсказуемое счастье. Я всегда считал его прочным, как камень. Оказалось, оно больше похоже на стекло — цельное, пока по нему не ударят. Первая трещина появилась в четверг. Катя задержалась на «корпоративе». Ее телефон был недоступен, а когда она вернулась за полночь, от нее пахло не вином, а каким-то дорогим, терпким коньяком, который она не любит. И дымом — она бросила курить три года назад...

Все началось с запаха. Не с парфюма, не с чужих духов, а с запаха дождя на чужой коже. Вернее, с его отсутствия. Вечером, когда я вернулся с вахты (две недели на северном месторождении – стандартный график), Лиза встретила меня как всегда: теплыми объятиями, ужином, расспросами. Но в ее волосах не пахло городской пылью и осенней сыростью, хотя она, по ее словам, «только что с прогулки». Пахло только шампунем. Чистым, домашним шампунем. Я отмахнулся от мысли – глупость, накручиваю себя. Устал. Но трещина, тонкая, как паутинка, уже легла на зеркало нашего благополучия...

Все началось с запаха. Не парфюма, нет. С запаха дождя и земли, который принесла с собой Лиза с вечерней пробежки. Он въелся в ее волосы, в ее спортивную кофту, и был… другим. Не тем сырым духом города, а чем-то лесным, глубоким. Я спросил, не свернула ли она в парк. Она, отвернувшись к шкафу, бросила: «Да, там дышится легче». В последние месяцы она стала «дышать» все чаще и все дальше. Работа, говорила она. Проект. Дела. Ее телефон, некогда валявшийся на диване как открытая книга, теперь всегда был экраном вниз и никогда не покидал ее кармана...

Все началось не с поцелуя другого мужчины и не с запаха чужого парфюма. Все началось с зеркала в нашей прихожей. Того самого, в которое мы смотрели, выходя из дома, поправляя воротнички и целуясь на скорую руку. В одно утро я, завязывая галстук, поймал в нем отражение Лены. Она стояла в дверях в спальню, одетая только в мой старый хлопковый халат, и смотрела не на меня, а сквозь меня. Взгляд был стеклянный, пустой, как у выпотрошенной рыбы на прилавке. «Лен? Все в порядке?» Она вздрогнула, словно я выловил ее из глубокой воды...

Все началось с запаха незнакомого одеколона. Легкий, холодный, с нотками грейпфрута и металла. Не мой. Я почувствовал его, когда Алина, вернувшись с очередного «корпоратива», бросила пиджак на спинку стула. Она поцеловала меня в щеку — губы чуть прохладные — и быстро удалилась в душ, громко включив воду. Я сидел на кухне, сжимая чашку с остывшим чаем. Шестнадцать лет брата. Два года тишины. Не ссор, нет. Именно тишины — когда говорят о счетах, о ремонте в ванной, о том, что купить к ужину. Наша дочь Катя училась в другом городе...

Все началось с запаха. Не с парфюма, не с духов другого мужчины – с запаха дождя, земли и чего-то кислого, забытого. Я вернулся из командировки на день раньше. Не для того, чтобы поймать кого-то, просто устал и хотел домой. К своей жене Марине. В квартире было тихо, чисто и… пусто. Не физически, а как-то иначе. Как будто воздух застыл и не двигался с тех пор, как я уехал. Марина стояла у окна, спиной ко мне, в любимом растянутом свитере. Она не услышала, как я вошел. «Марин? Я дома», — сказал я, и она вздрогнула, будто от выстрела...

Саша вытирала последнюю тарелку, глядя в окно на унылый ноябрьский дождь. Шесть лет брака с Антоном приучили ее к тишине. Не к пустой, а к какой-то обжитой, заполненной привычными звуками: скрип его офисного кресла за стеной, стук клавиатуры, щелчок зажигалки по вечерам. — Антон, ужин на столе! — крикнула она. — Сейчас, — донеслось из кабинета. Он пришел, когда суп уже перестал дымиться. Ел быстро, уткнувшись в телефон. — Как дела? — спросила Саша, пытаясь поймать его взгляд. — Нормально. Проект горит...