Часть 1. Железная стружка и мечты о бризе
Цех гудел, словно потревоженный улей гигантских металлических пчёл. Запах разогретой резины и машинного масла въедался в кожу, пропитывал волосы, казалось, даже мысли пахли этой тяжелой, индустриальной гарью. Марина, поправив сбившуюся на бок косынку, придирчиво осматривала партию подшипников. Её взгляд, обычно цепкий и строгий, сегодня то и дело затуманивался. Перед глазами вместо серого бетона пола плескалась бирюза, а в ушах вместо лязга конвейера шумел прибой.
Она ждала этот отпуск два года. Два года экономии, отказов от лишней пары обуви, от походов в кафе с подругами. Турция. «Ультра все включено». Ленивое ничегонеделание под солнцем, которое не печет макушку через каску, а ласково греет.
В перерыве к ней подъехал электрокар. Павел, её муж, лихо затормозил, едва не задев поддон с браком. На его лице, обычно простоватом и открытом, сегодня блуждала странная, бегающая улыбка.
— Мариш, обедать пойдешь? — крикнул он, перекрикивая шум станка.
— Иду, Паш. Ты чего такой дёрганый? Случилось что на складе?
— Да не, всё путем. Просто… мать звонила.
Книги автора на ЛитРес
Марина внутренне напружинилась. Звонки Людмилы Маховны редко сулили что-то доброе. Это была женщина-танк, женщина-бульдозер, прокладывающая путь к своему благополучию по головам родственников.
В столовой, ковыряя вилкой слипшиеся макароны, Павел наконец выдавил:
— Слушай, Марин. Тут такое дело. Мама говорит, у неё в ванной плитка отходит. И потолок в кухне желтый, стыдно людей пригласить.
— И что? — Марина отложила вилку. Аппетит пропал мгновенно, словно кто-то выключил свет в желудке.
— Ну… она думала, пока мы в отпуске будем, может, я подскочу? Помогу?
— Паша, у нас вылет через три дня. Путевки оплачены. Чемодан собран. Ты о чем вообще?
Павел отвел глаза, разглядывая царапины на столешнице.
— Да я подумал… Может, сдадим? Ну, потеряем немного на комиссии, зато денег на материалы хватит. А на море потом как-нибудь. Мать плачет, говорит, грибок пошел, дышать нечем. Она ж у меня астматик, ты знаешь.
Марина смотрела на мужа и видела не спутника жизни, а рыхлую, податливую глину, из которой его мать лепила всё, что ей заблагорассудится.
— Ты предлагаешь мне вместо отеля дышать пылью и таскать мешки с цементом? — голос Марины стал тихим, но в нём зазвенели опасные нотки. — Мы договаривались. Я пахала как проклятая ради этого моря.
— Да что ты заладила: море, море! — Павел вдруг стукнул ладонью по столу. — Эгоистка ты, Марин. Мать болеет, помощи просит, а тебе лишь бы пузо греть! Мы — семья или кто? Надо матери помочь. Ремонт — это святое.
Часть 2. Шёпот доброжелателей
Вечером телефон Марины раскалился докрасна. Сначала позвонила её мать, Тамара Игнатьевна.
— Мариночка, вы только ко мне не суйтесь в отпуск, — сразу предупредила она, даже не поздоровавшись. — У меня рассада на всех подоконниках, дышать нечем, да ещё этот… папа твой, дядя Коля, затеял полки перебивать. В общем, исчезните лучше. Летите куда хотели. Нечего тут тереться.
Марина усмехнулась. Хоть здесь стабильность. Никаких интриг, просто честное желание побыть одной.
Следом набрал Виктор, брат Павла.
— Марин, привет. Слышал, наш остолоп опять по маминой дудке пляшет?
— Привет, Вить. Пытается. Хочет Турцию на шпаклевку променять.
— Не вздумай! — рявкнул в трубку деверь так, что Марине пришлось отстранить телефон от уха. — Я в прошлом году, как дурак, всё лето на её даче убил. «Витечка, только крылечко поправить». Ага. В итоге крышу перекрыл, забор поставил, и ещё виноват остался, что гвозди дорогие купил. Она из тебя все соки выжмет и не подавится. А Пашка — он же бесхребетный, когда мамаша голос повышает. Шли их лесом.
Но самым ценным оказался визит Светы, младшей сестры Марины. Света ворвалась в квартиру, как свежий сквозняк, скинула туфли и сразу прошла на кухню.
— Слышала новости, — заявила она, доставая из сумки бутылку минералки. — Паша твой в «Одноклассниках» статус сменил на «Семья превыше всего». Готовится, значит, жертвовать твоим отдыхом.
— Он хочет сдать билеты, Свет. Говорит, денег на ремонт не хватит, если полетим. А у мамы «грибок».
Света фыркнула, открывая минералку.
— Грибок у неё в совести. Марин, ты дура? Какие компромиссы? Ты работаешь начальником контроля качества, ты брак за километр видишь. Твой брак с Пашей сейчас — это стопроцентный брак. Если ты сейчас прогнешься, он тебя всю жизнь будет вместо перфоратора использовать.
— И что мне делать? Скандалить?
— Зачем скандалить? — Света хищно прищурилась. — Злость, сестра, это топливо. Не трать её на крики. Используй как бензин. Пусть он там хоть лопнет от своей сыновней почтительности. Ты едешь отдыхать. Точка. А он пусть делает свой выбор. Только не ной и не проси. Действуй жестко. Он сейчас думает, что ты поплачешь и согласишься. Удиви его.
Часть 3. Ультиматум сыновней любви
Дома стояла атмосфера, густая, как кисель. Павел ходил по квартире с видом мученика, демонстративно перекладывая инструменты в ящике.
— Я звонил туроператору, — бросил он, не глядя на жену. — Завтра утром поеду, напишу заявление на возврат. Мама уже рабочих нашла, старую плитку снимут.
Марина сидела в кресле, листая журнал. Внутри у неё разгоралось холодное, расчетливое пламя. Вся обида, вся жалость к себе выгорели, оставив место лишь кристальной ясности.
— Ты не поедешь к туроператору, Паша, — спокойно сказала она.
— Это ещё почему? — он резко повернулся, лицо перекосилось от раздражения. — Я мужик, я решил. Деньги общие.
— Деньги на путевку — это моя премия и мои накопления. Твоя зарплата уходит на еду и твою машину. Ты забыл?
— Ах вот как мы заговорили! — Павел подскочил к ней. — Деньги считаем? А то, что мать меня вырастила, это ничего не стоит? Ты, Марин, жадная стала. Черствая.
— Я не жадная. Я просто ценю свой труд.
— Короче так, — Павел навис над ней, пытаясь подавить авторитетом. — Или мы завтра вместе идем к матери и начинаем ремонт, или… или ты мне больше не жена. Я с предательницей жить не буду. Выбирай: семья или твои пляжи.
Он ожидал слёз. Ожидал, что она начнет оправдываться, лепетать про усталость. Но Марина встала. Медленно, распрямляя плечи, она посмотрела ему прямо в переносицу тяжелым, немигающим взглядом.
— Ты поставил ультиматум? Хорошо. Я тебя услышала.
— Вот и умница, — Павел самодовольно ухмыльнулся, решив, что победил. — Завтра в восемь подъем. Мама список покупок составила, надо на строительный рынок метнуться.
Он ушел в спальню, насвистывая какой-то мотивчик, уверенный в своей несокрушимой правоте. Марина осталась в гостиной. Её губы сжались в тонкую линию. Злость клокотала в горле, требуя выхода, но она загнала её глубже, превращая в план действий. Никакой покорности. Никаких уговоров. Только действие.
Часть 4. Холодная ярость
Утро началось не с будильника. Павел проснулся от того, что рядом было пусто. Простыня на половине жены была холодной и гладкой.
— Марин? — крикнул он, почесывая живот. — Ты где? Кофе сварила?
Тишина.
Он вышел в коридор. Чемодана, который стоял у шкафа неделю, не было. Не было и Марининой куртки, её любимых кроссовок. На кухонном столе лежал конверт.
Павел разорвал бумагу. Внутри лежали ключи от квартиры и записка:
«Ты сделал свой выбор, Паша. Ты выбрал мать и ремонт. Я уважаю твой выбор. А я выбрала себя. Деньги за твою половину тура вернуть нельзя, штраф сто процентов за отмену накануне вылета. Так что твое место в самолете полетит пустым. Наслаждайся штукатуркой.
P.S. Ключи можешь выбросить, когда вернусь, замки сменю».
— Вот стерва! — взревел Павел. — Да как она смела! Сбежала! Бросила!
Он схватил телефон, начал набирать её номер, но механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.
Ярость смешалась с паникой. Как он скажет матери? Людмила Маховна уже ждала рабочую силу. И денег… Денег-то нет! Марина забрала всю наличку, которая хранилась в шкатулке.
— Ну ничего, — прошипел Павел, натягивая штаны. — Приползет. Куда она денется. Квартира-то общая… А, нет, квартира её, наследство от бабушки. Вот черт!
Он поехал к матери. Людмила Маховна встретила его в боевой раскраске: старый халат, косынка, в руках шпатель.
— А где эта фифа? — сразу спросила она, заглядывая ему за спину.
— Улетела, мама. Бросила нас.
— Вот змея! — всплеснула руками свекровь. — Ну ничего, сынок. Мы и без неё справимся. Ты же у меня рукастый. Давай, начинай плитку сбивать, а я пока чайку заварю. Денег-то она оставила?
— Нет, мам. Все забрала.
Лицо Людмилы Маховны вытянулось.
— Как забрала? А на что мы цемент купим? А плитка? А расчет мастеру? У меня только пенсия!
— Ну… с зарплаты отдам. Или займу, — буркнул Павел.
— Иди работай, горе луковое, — зло бросила мать. — Воспитал же отец тряпку.
Павел, стиснув зубы, вошел в ванную. Злость на жену требовала выхода. Он схватил перфоратор. «Я ей докажу, — думал он, вонзая долото в стену. — Вернется, а я тут всё по высшему разряду сделал. Будет локти кусать».
Он работал ожесточенно, не разбирая дороги. Плитка летела во все стороны, пыль стояла столбом. Ему казалось, что он крушит не кафель, а упрямство Марины. В каком-то исступлении он налег на инструмент, когда долото уперлось во что-то твердое в глубине стены.
Хрясь!
Звук был мерзким, влажным. Следом раздалось шипение, и в лицо Павлу ударила тугая, горячая струя воды.
Часть 5. Крах на руинах быта
— Перекрывай! Перекрывай стояк, идиот! — визжала Людмила Маховна, бегая по щиколотку в воде.
Павел метался по квартире, скользя на мокром полу. Вентиль на стояке проржавел намертво и не поддавался. Кипяток хлестал, заливая свежий ламинат в коридоре, просачиваясь к соседям. Пар заполнил квартиру, превращая её в хаммам, только не в турецкий курортный, а в адский.
Вода унималась лишь спустя час, когда приехала аварийка и перекрыла воду во всём подъезде.
К тому времени в дверь уже ломились соседи снизу. И не просто соседи, а семья местного прокурора, которые только что закончили ремонт с венецианской штукатуркой.
Павел сидел на табуретке посреди разгромленной, залитой водой кухни. Он был мокрый, красный как рак от ожогов и пара, и абсолютно раздавленный.
— Ну что, сынок, доремонтировался? — ядовито спросила мать. — Кто теперь платить будет? Я? Я пенсионерка! Это ты, косорукий, трубу пробил!
— Мам, но я же тебе помогал…
— Помог! Удружил! Лучше б ты с этой своей… с женой улетел!
В этот момент телефон Павла пискнул. Пришло сообщение в мессенджере. Это была Марина. Фотография. На ней — загорелые ноги на фоне лазурного моря и бокал с запотевшим коктейлем оранжевого цвета. И подпись:
«Витя написал, что у вас там потоп. Надеюсь, ты научился плавать. На развод подам по прилету. Вещи свои можешь забрать, замки я уже поменяла — мастер приходил час назад. Твоя бывшая».
Павел выронил телефон в лужу на полу.
Инициатива была потеряна безвозвратно. Спесь слетела с него, как старая штукатурка. Он остался один на один с разъяренной матерью, кричащими соседями, грозящими судом на миллионные суммы, и осознанием того, что возвращаться ему некуда. Его зарплаты на заводе не хватит, чтобы покрыть убытки и за пять лет. Жить придется здесь, в сырости и плесени, под вечные упреки матери, которая теперь будет пилить его с утроенной силой.
Он вспомнил спокойный, холодный взгляд Марины перед уходом. Она не стала кричать. Она просто уничтожила его мир одним решением, оставив его разгребать то, что он сам же и заварил.
Где-то далеко шумело море, смывая следы усталости с женщины, которая наконец-то научилась себя уважать. А здесь, в провонявшей сыростью хрущевке, Павел закрыл лицо грязными ладонями и завыл белугой, понимая, что этот жизненный урок обошелся ему ценой всей его прошлой жизни.
Автор: Вика Трель © Самые читаемые рассказы на КАНАЛЕ
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»