Часть 1. Эхо прошлых ошибок
Шелест разворачиваемых чертежей в кабинете Артёма звучал для Марии как шум прибоя перед штормом. Она, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за мужем. Артём был с головой погружён в расчёты. Лампа освещала его сосредоточенное лицо, на котором за последние шесть лет брака появились новые морщинки — следы не столько возраста, сколько пережитых стрессов.
Они были вместе уже достаточно долго, чтобы понимать друг друга без лишних слов, но сейчас между ними висела недосказанность, плотная, как туман. Артём владел строительной фирмой, которая занималась возведением каркасных домов по скандинавской технологии. Дело шло, заказы были, но Мария помнила тот период трёхлетней давности, когда амбиции мужа чуть не пустили их по миру.
Тогда он вложился в поставку редкой древесины, но партнёры подвели, логистика рухнула, и несколько миллионов растворились в воздухе. Артём не спал ночами, почернел от горя, но Мария не упрекнула его ни словом. Она знала: если начать пилить, конструкция их семьи рухнет быстрее, чем тот злополучный бизнес. Деньги на покрытие долгов и новый старт тогда дал отец Артёма, Игорь Петрович. Старик лишь крякнул, подписывая чек, и буркнул, что опыт стоит дорого, но сын обязан его усвоить.
И Артём усвоил. Сейчас он владел добрачной «двушкой» в хорошем районе и достраивал загородный дом на большом участке. Это было его детище, его гордость.
— Маша, ты чего замерла? — Артём поднял голову, протирая уставшие глаза.
— Да так... Задумалась, — она попыталась улыбнуться. — Мама звонила.
Артём едва заметно напрягся. Отношения с Тамарой Павловной у него были, мягко говоря, натянутыми. Женщина старой закалки, она мерила успех исключительно наличием сберегательной книжки и отсутствием рисков. Любая инициатива зятя казалась ей авантюрой, ведущей к голодной смерти.
— И что говорит Тамара Павловна? Опять предрекает апокалипсис?
— Она беспокоится, Артём. Говорит, ты снова что-то затеваешь. Видела, как ты разговаривал с поставщиками бетона у подъезда.
— Беспокоится она... — Артём хмыкнул. — Лучше бы она о своём давлении беспокоилась. Маша, ты же знаешь, бизнес — это движение. Нельзя стоять на месте.
— Я знаю, — тихо ответила Мария. — Но она боится. Говорит, что в погоне за прибылью ты потеряешь всё: и квартиру, и дачу, и машину.
— Корпорации разоряются, Маша. Гарантий нет нигде, даже в государственном банке. Но сидеть и дрожать — это не выход.
Мария помнила сегодняшний разговор с матерью в деталях. Тамара Павловна, помешивая ложкой суп в эмалированной кастрюле, смотрела на дочь тяжёлым, буравящим взглядом.
«Машка, ты слепая, что ли? — шипела мать. — Он же игроман по натуре. Не в карты играет, так в бизнес этот свой проклятый. Прогорит, как пить дать прогорит! Ты на улице останешься, босая и голая. Пусть перепишет на меня недвижимость. Я сохраню. А когда он успокоится, или когда разведетесь, всё тебе достанется. А то пустит с молотка твоё будущее!»
Мария пыталась возразить, приводила доводы о том, что дом строит Артём на свои деньги, что квартира куплена им до свадьбы, но мать была непреклонна. Её страх был липким, заразным. И теперь Мария, глядя на мужа, невольно искала в его действиях признаки грядущей катастрофы.
Часть 2. Искушение проверкой
Вечером, когда они ужинали, Мария решила перевести всё в шутку. Ей нужно было сбросить это напряжение, которое навязала мать.
— Представляешь, — начала она, ковыряя вилкой салат, — мама сегодня выдала. Говорит, пока ты не натворил делов, надо всё имущество на неё оформить. Мол, она лучший сейф в мире.
Она рассмеялась, надеясь, что Артём подхватит смех. Но он не рассмеялся. Вилка в его руке замерла. Он как раз собирался рассказать жене о масштабировании — покупке линии по производству утеплителя. Это требовало вложений, риска, но сулило огромную прибыль. Слова о теще прозвучали как предупредительный выстрел. Сейчас рассказывать о новом проекте — значит подтвердить безумную теорию Тамары Павловны.
Он промолчал. Продолжил есть, тщательно пережёвывая пищу, словно она стала вдруг резиновой. Это молчание царапнуло Марию.
Через несколько дней, подстрекаемая материнскими звонками, Мария решила проверить финансовое состояние семьи.
— Тём, у мамы там проблемы с зубами, нужно лечение. Дорогое. Можешь выделить тысяч тридцать?
Она ожидала, что он скажет «нет денег», «все в обороте», что подтвердило бы их шаткое положение. Но Артём спокойно достал смартфон и сделал перевод.
— Конечно, пусть лечится. Здоровье — это важно.
Мария выдохнула. Значит, деньги есть. Она передала сумму матери. Но Тамара Павловна восприняла это не как жест доброй воли, а как признак того, что зять пытается «задобрить» семью перед крахом.
— Видишь? — шептала она дочери, пересчитывая купюры. — Легко даёт. Значит, шальные деньги. А шальные деньги долго не живут. Он точно что-то затеял. Я нутром чую. Узнай, Маша, узнай, ради бога, пока мы не оказались под мостом.
Прошёл месяц. Тамара Павловна действовала как опытный шпион. Она приходила в гости, когда Артёма не было, рылась глазами в документах, оставленных на тумбочке, прислушивалась к его телефонным разговорам, если он был дома. Фразы «кредитная линия», «инвесторы», «риски по контракту» действовали на неё как красная тряпка на быка.
— У меня холодильник потёк, — трагично сообщила она Артёму в один из визитов. — Старый совсем, еще советский почти. Продукты портятся. Артём, выручи старуху.
Артём, погружённый в мысли о запуске цеха, даже не стал вникать.
— Выберите модель, я оплачу картой, — бросил он, не отрываясь от ноутбука.
Тамара Павловна вышла из комнаты бледная.
— Он даже не спросил сколько! — зашипела она на кухне Марии. — Он деньгами сорит! Это агония, Маша. Это предсмертная агония его капиталов. Он влез в долги и теперь пускает пыль в глаза, чтобы потом сбежать!
Часть 3. Скрытые пружины
Вечером того же дня Мария не выдержала. Атмосфера в доме стала невыносимой. Ей казалось, что стены их уютной квартиры сжимаются.
— Артём, скажи мне правду, — потребовала она, встав перед телевизором, который муж смотрел без звука. — Что происходит? Мама говорит, ты ведёшь себя странно. Ты опять рискуешь?
Артём выключил телевизор. Он потёр переносицу, собираясь с мыслями. Скрывать дальше было глупо.
— Маша, я не хотел тебя волновать раньше времени. Да, я запускаю производство. Это большой шаг. Мы выходим на региональный уровень.
— Откуда деньги? — голос Марии дрогнул. — Ты взял кредит? У кого? У бандитов?
— Господи, Маша, какие бандиты? Мы в каком веке живём? — Артём раздражённо встал и прошёлся по комнате. — Отец вложился. И Виктор, мой армейский друг, он сейчас в логистике поднялся. Это партнёрство. Юридически оформленное. Риск есть всегда, но он просчитан до копейки.
— Значит, если прогоришь, то потянешь за собой и отца?
— Не прогорю. Я знаю этот рынок.
Марии хотелось верить. Ей нравилась уверенность мужа. Но в голове набатом звучал голос матери: «Пустит по миру!».
На следующее утро она совершила ошибку. Позвонила матери и, пытаясь её успокоить, рассказала правду.
— Мам, всё законно. Это предприятие. Там отец Артёма участвует. Всё под контролем.
В трубке повисла та самая тишина, которая страшнее крика.
— Предприятие... — прошелестела Тамара Павловна. — Заводы, пароходы... Игорь Петрович старый дурак, раз дал ему денег. Они оба утонут. И тебя утащат. Сегодня же приду. У Артёма сегодня день рождения, вот и поговорим.
— Мам, не надо, — взмолилась Мария. — У нас просто ужин, мы никого не звали особо.
— Я приду, — отрезала мать. — Я должна спасти то, что осталось.
Часть 4. Праздник на руинах доверия
Вечер должен был быть тихим. Артём не любил шумных застолий. Мария приготовила утку, они открыли бутылку хорошего вина. Артём был в приподнятом настроении — первые станки уже ехали на арендованный склад.
Звонок в дверь прозвучал резко, требовательно. Артём удивлённо посмотрел на жену. Мария сжалась, словно ожидала удара.
На пороге стояла Тамара Павловна. В своём выходном сливовом платье, с массивной брошью на груди, она напоминала ледокол, входящий в гавань.
— С днём рождения, зятёк, — сухо бросила она, проходя в квартиру не разуваясь.
— Спасибо, Тамара Павловна. Проходите, мы как раз...
— Я не есть пришла, — перебила она, останавливаясь посреди гостиной. Её взгляд метался по комнате, оценивая обстановку. — Я пришла спасать свою дочь.
Артём нахмурился.
— От кого спасать?
— От твоей глупости и жадности! — голос тёщи сорвался на визг. — Я всё знаю! Ты опять влез в аферу! Строишь из себя олигарха, а сам в долгах как в шелках!
— Тамара Павловна, успокойтесь. Это бизнес, а не афера...
— Молчать! — рявкнула она так, что хрусталь в серванте отозвался тонким звоном. — Ты уже один раз профукал миллионы! Отца обобрал, теперь за мою дочь взялся? Я не позволю ей бомжевать!
Она подошла к столу и с силой ударила ладонью по столешнице.
— ТЫ ДОЛЖЕН ПЕРЕПИСАТЬ КВАРТИРУ И ДАЧУ НА МЕНЯ! — заявила тёща на дне рождении мужа своей дочери. — Прямо сейчас пиши расписку, а завтра к нотариусу.
Артём опешил. Наглость была настолько запредельной, что он даже не сразу нашёл слова.
— Вы шутите? — холодно спросил он. — С какой стати я должен дарить вам своё имущество?
— Не дарить! — прошипела Тамара Павловна, брызгая слюной. — А сохранять! Когда ты обанкротишься, когда к тебе придут кредиторы, эта квартира останется у меня. А Машенька будет жить здесь. А ты... ты выкарабкивайся как хочешь.
— Если я захочу обезопасить активы, я перепишу их на жену. Или на своих родителей, — жёстко ответил Артём.
— На родителей? — взвизгнула тёща. — На этого старого маразматика, который потакает твоим играм? Ну уж нет! А если на Машку перепишешь, ты её заставишь продать всё, чтоб долги покрыть! Она у меня мягкая, глупая. А я кремень! На меня пиши!
— Убирайтесь, — тихо сказал Артём.
— Что?! — Тамара Павловна побагровела. — Ты меня гонишь? Из дома моей дочери? Да ты воспользовался ею! Ты её молодость жрёшь, паразит! Ты хочешь нищей её оставить! ПОДОНОК!
Артём смотрел на неё с отвращением. Он вдруг чётко увидел: перед ним не заботливая мать, а жадная, перепуганная женщина, которая хочет владеть всем, до чего дотянется, прикрываясь любовью. Её истинным мотивом был не страх за дочь, а желание власти и контроля. А еще — желание заполучить его недвижимость себе в кулак.
— Я сказал — вон из моего дома, — Артём шагнул к ней, и в его позе была такая угроза, что Тамара Павловна попятилась.
— Маша! — завопила она, оборачиваясь к дочери, которая всё это время стояла у окна, словно каменное изваяние. — Маша, ты слышишь? Он меня выгоняет! Он тебя без штанов оставит! Скажи ему! Пусть пишет дарственную, пока не поздно!
Часть 5. Гнев праведный
Мария медленно повернулась. Её лицо было абсолютно белым, но в глазах горел тот самый огонь, которого Артём никогда раньше не видел. Всю жизнь она была покорной дочерью, сглаживала углы, терпела, кивала. Но сейчас внутри неё словно прорвало плотину, сдерживавшую годы унижений и манипуляций.
Она подошла к столу, взяла тяжелую фаянсовую салатницу с оливье.
— Мама, — произнесла она неестественно спокойным голосом.
— Что, доченька? Скажи ему! — торжествующе подхватила Тамара Павловна, уверенная в поддержке.
Мария с размаху швырнула салатницу на пол. Осколки брызнули во все стороны, салат разлетелся безобразным пятном. Грохот удара заглушил тиканье часов.
— КАКОГО ЧЁРТА?! — заорала Мария так, что у Артёма заложило уши. — ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!
Тамара Павловна отшатнулась, прижав руки к груди. Она никогда не видела дочь такой.
— Маша, ты чего...
— НЕТ, ЭТО ТЫ ЧЕГО?! — Мария наступала на мать, и её ярость была страшна. Это была не истерика слабого, это был гнев сильного, которого довели. — Ты пришла в мой дом, в день рождения моего мужа, и смеешь открывать рот на его имущество?! Ты?!
— Я о тебе забочусь... — пролепетала мать, пятясь к прихожей.
— ЗАБОТИШЬСЯ?! — Мария схватила со стола бокал с вином и швырнула его в стену рядом с головой матери. Красное пятно растеклось по обоям, как кровь. Тамара Павловна взвизгнула и присела.
— Ты заботишься только о своей жадности! — кричала Мария, и слёзы злости душили её. — Артём пашет как вол! Он построил этот дом! Он купил эту квартиру! Он содержал нас, когда было трудно! Он дал тебе тридцать тысяч на зубы, а ты, неблагодарная, тут же пришла его грабить?!
— Маша, не смей так с матерью...
— МОЛЧАТЬ! — рявкнула Мария. — Ты хоть раз спросила, как он устаёт? Ты хоть раз сказала спасибо? Нет! Ты только считаешь, что он может потерять! Ты завидуешь! Ты просто хочешь наложить лапу на всё готовое! Квартиру ей! Дачу ей! ДА ПОДАВИСЬ ТЫ СВОИМИ ЖЕЛАНИЯМИ!
Артём стоял, ошеломлённый. Он ожидал слёз, мольбы, «мама, не надо». Но он не ожидал, что его жена превратится в фурию, защищая его.
— Ты считаешь его неудачником? — Мария ткнула пальцем в грудь матери, заставляя ту вжаться в вешалку. — Да он стоит сотни таких, как ты! Он падает и встаёт! А ты всю жизнь сидишь в своём болоте и других туда тянешь! Я ненавижу твой страх! Я ненавижу твою алчность!
— Доченька, ты не в себе... — прошептала Тамара Павловна, бледная как полотно.
— Я в себе! Впервые за тридцать лет я в себе! — Мария распахнула входную дверь ударом ноги. — УБИРАЙСЯ! Вон отсюда! И забудь сюда дорогу! Если ты ещё раз заикнёшься про квартиру, про деньги, про бизнес — у тебя нет дочери!
— Маша...
— ПОШЛА ВОН!
Тамара Павловна, спотыкаясь, выскочила на лестничную площадку. Дверь захлопнулась с такой силой, что со стены упала картина.
Мария стояла посреди разгромленной прихожей, тяжело дыша. Грудь её ходила ходуном. Артём подошёл к ней и осторожно, боясь спугнуть этот момент истины, обнял её за плечи. Она не отстранилась, но и не обмякла. В ней чувствовался стержень, стальной и несгибаемый.
— Прости за салатницу, — хрипло сказала она, глядя на осколки.
— Купим новую, — ответил Артём, целуя её в висок. — Ты была великолепна.
Тамара Павловна осталась одна. В тот вечер она потеряла всё. Артём, естественно, прекратил любое общение и финансовую помощь. Родители Артёма, узнав о выходке сватьи, высказали ей по телефону такое ледяное презрение, что ей хотелось провалиться сквозь землю. Но самое страшное — дочь. Мария не звонила. Неделю, месяц, полгода.
Тамара Павловна сидела в своей квартире, среди старых вещей, и ждала звонка. Но телефон молчал. Соседи, узнав о скандале (слухи расползаются быстро), перестали заходить пить чай. Её жадность, замаскированная под заботу, сыграла с ней злую шутку. Она хотела получить гарантии безбедной старости за чужой счёт, а получила вакуум одиночества.
Артём запустил производство. Было трудно, были сбои, но через год они вышли в плюс. Дом достроили. На новоселье были только самые близкие: отец Игоря, друг Виктор и коллеги. Для тёщи места за этим столом не нашлось. Она сама вычеркнула себя из их жизни, когда попыталась превратить семью в сделку с недвижимостью.
Автор: Елена Стриж ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»