Наконец я получила результаты гистологии, из-за которых я поняла как долго онкологи меня обманывали...
-
Я приехала в больницу онкодиспансера за результатами гистологии. На входе у турникета охранник спросил куда нам, я объяснила ситуацию. Он попросил сначала набрать номер отделения с телефона, стоявшего на стойке, чтобы меня пропустили внутрь. Я набрала, но там было занято. Набрала телефон соседнего отделения (тоже гинекология), и там никто не берет. В итоге охранник пропустил нас так. Это хорошо, что нормальный попался, а то бывали ну очень уж странные кадры в этой больнице, которые не пропустят внутрь ни по какой причине и 10 раз проверят дали ли тебе пропуск. Мама осталась в коридоре на этаже, а я пошла в отделение искать врача. В кабинет я все же решила зайти одна. Нашла ординаторскую, на двери которой висели фамилии врачей, в том числе и той, которая мне вчера звонила.
Я зашла, и онколог тут же начала с возмущений, что я не подняла трубку и что до меня весь день не дозвониться. Объяснять всю нелепость ситуации и про трезвонящих каждый божий день с 4 утра родственников я не стала, какой смысл?
Она сразу начала разговор с того, что у меня все очень плохо и строить воздушные замки не стоит. Операция предстоит серьезная и удалят возможно даже часть кишечника (какого лешего, если он, судя по выписке, не поражен?). При этом полностью меня прооперировать не удастся, часть образований все равно останется. Врач сказала, что кто-то там мне наплел сказки, что я еще могу забеременеть (видимо намекая на девушку, которая меня оперировала). «Это все, - говорит, - иллюзия, тут идет речь о спасении жизни. Операция будет страшная. Ни о каких детях уже речи не идет».
Да мне и не надо. Просто, когда мне сказала девушка хирург, что у меня еще есть шанс забеременеть, я обрадовалась не этому, а тому, что органы сохранят и я буду жить как человек без раннего климакса, без лекарственных гормонов и прочих «сюрпризов» со здоровьем!
Но самое интересное произошло, когда она вручила окончательную выписку мне в руки (до этого у меня на руках была только предварительная справка). Там было написано: рак яичников стадия 3C (пограничная опухоль). Я, конечно, поинтересовалась, как же такое возможно-то? Рак у меня в итоге или нет?
И да, и нет.
Врач стала объяснять, что это пограничная опухоль, но при этом третьей стадии и лечить ее нужно в любом случае.
- От доброкачественных опухолей люди мрут чаще, чем от рака! Иногда думаешь, что лучше бы это оказался рак! – сказала врач.
- И асцит от пограничных опухолей бывает тоже? – спросила я.
- Да, конечно! Мы бывает гелеобразный асцит вытаскиваем из людей прямо кусками при помощи полостных операций, потому как сливу при помощи лапароцентеза он не поддается.
Меня прямо взял ужас, бывает же такое. Страшно. Позже я прочитала в интернете, такое реально бывает.
Я спросила почему нельзя сделать химиотерапию, как это делают другим, чтобы убрать очаги, которые нельзя прооперировать. Она ответила, что они не имеют права, так как диагноз «рак» у меня по гистологии, взятой из частей, к которым они смогли получить доступ на лапароскопии, не подтвержден. При этом, еще лет 5 назад, как она сказала, пациентам с пограничными опухолями делали химиотерапию, а сейчас вот могут оперировать. То есть, с пограничными опухолями, на которые не действует химия, все же ее проводили? Да как вообще подобное возможно?
И это еще не все. Гарантии, что асцит полностью уйдет после операции нет, но он может стать меньше. Также есть шанс, что, удалив на операции основные опухоли, все оставшиеся неоперируемые очаги сами рассосутся! Но если все же после полостной операции выяснится, что где-то в глубине опухолей есть раковые клетки, то тогда уже назначат химиотерапию. А сейчас ее назначить не могут, так как диагноз «рак» окончательно 100% не подтвержден.
Вот так. Я дала себя уже порезать, посмотреть изнутри, отщипнуть, чтобы мне уже наконец влепили диагноз. А в итоге опять все под вопросом! Меня надо на части разобрать, чтобы мне хоть что-то определили? Все врачи из каждого утюга орали, что у меня рак, последняя стадия и что мне осталось пару месяцев, срочно нужно отрезать все органы и так продолжалось несколько лет подряд. Большинство врачей (и не только в этой больнице) склонялось к тому, что мне нужна будет химиотерапия. А тут здрасьте, пограничная опухоль. Интересно, каким образом она хранилась в состоянии пограничной столько лет? В 2022 ее впервые обнаружили, а сколько она еще пряталась ДО этого…
Нет, мы, конечно, шутили как-то с мужем, что и лапароскопия не покажет точного диагноза и меня видимо нужно разбирать на органы, чтобы узнать заболевание… Ну я бы никогда в жизни не подумала, что это может оказаться реальностью.
Зато я поняла, почему врач сказала, что асцит будет наливаться меньше… Ведь они удалят не все. Из-за остатков высыпаний внутри по брюшине (предполагаемые метастазы или канцероматоз) асцит может снова наливаться, но поменьше. Но это при условии, конечно, если опухоли не решат разрастись еще агрессивнее, чем раньше, ведь метастазам и раковым клеткам не нужны органы чтобы жить! Иначе не было бы многочисленных рецидивов рака у тех, кто прошел операции и химии.
Сначала мне вырежут органы, которые, как врачи говорят, «не так важны». А потом что? Зараза просто перебросится на те органы, которые уже ну никак не вырезать. Печень, почки, грудь, легкие, желудок, поджелудочная железа, кишечник и даже мозг, кровоток… Гуляй не хочу, места в человеке полно! И если рак решит кого-то добить, он обязательно это сделает и его не возьмут современные методы, которые не убивают его причину. Почему? Потому что официальная медицина ее тупо не знает.
Как же теперь быть, я просто не знаю. Полная безнадега. Согласиться на операцию = большой шанс остаться инвалидом и все равно в итоге не избавиться от основной проблемы или избавиться от нее только на короткое время. А если речь идет про кишечник, то могут поставить стому (калоприемник) пожизненно и тогда точно лучше сразу повеситься от такой предстоящей распрекрасной «жизни». Странно это, ведь хирург, которая меня оперировала, говорила, что кишечник у меня не затронут, да и в выписке про это ничего нет.
Не знала, что все будет настолько сложно и печально. Ведь меня уже не пугало то, что мне отрежут несколько органов, и, от безысходности, только чтобы не наливался снова асцит, я была согласна. А тут не только нет гарантии избавления от проблемы, да еще и есть вероятность стать инвалидом и всю жизнь ходить со стомой.
— Скажите мне по секрету, почему все-таки вы отказывались лечиться? «Чего же вы раньше то не прооперировались?» — спросила врач.
— Я занималась самолечением…
— Каким? Кашпировский?
— Нет, к примеру, эфирными маслами.
Про магнитный аппарат и прочее говорить не имело смысла, зачем?
Ибо далее повторился дубль 3!!! Врач спросила, где я училась, а затем кем я работаю, не состою ли я на учете в психдиспансере или еще где, не принимаю ли я антидепрессанты. Я ответила отрицательно и спросила какое отношение все эти вопросы имеют к болезни. Она объяснила, что обязана все это спросить по какому-то там протоколу и провести со мной беседу.
Тем более, она не поняла как можно в моем возрасте заниматься самолечением маслами и травами, потому что этим, как она сказала, обычно страдают пожилые.
Я спросила безнадежный ли я случай. Она ответила, что конечно же нет, а иначе бы они мне просто выдали справку-направление на наблюдение по месту жительства в специальное учреждение (помирать в хоспис). Также я спросила не дадут ли мне в случае чего сильные обезболивающие препараты. Ведь я прекрасно понимаю, что растущий асцит снова может привести к сильным болям. Она сказала, что у них в отделении нет ни морфия, ни «…» (не помню название) и что я тут одна у них орала после операции. «Вы слышали, - говорит, - чтобы в палатах кто-то кричал от боли?»
А откуда мне слышать? Я же не заглядывала намеренно в послеоперационные часы в чужие палаты посмотреть, а не помирает ли там кто? Тем более в этой больнице очень просторно и очень хорошая звукоизоляция. Это у меня после обычной лапароскопии с двумя маленькими разрезами были такие боли. Страшно представить, что испытывают бедные пациенты, которым вырезают все что только можно, оставляя длиннющий шов как на мешке (в палате, где я лежала, таких не было). Ну конечно, напичкают их трaмaдолом или снотворным, вот и не кричат. А вот на меня лекарства очень плохо действуют, мне трaмaдол не помог.
Мне бросилось в глаза, что врач выглядела и разговаривала точь-в-точь как та врач из филиала онкодиспансера, которая говорила мне при маме про четвертую стадию еще год назад. Показалось, что будто это один и тот же человек. Манера говорить на возмущенных тонах, что-то про смерть, душу, Бога...
«Я была на операции. Ну, кошмар, это же ребенок просто лежит. Сердце как у матери болит, как можно не лечиться, вся жизнь еще впереди?» - возмущалась врач.
Она сказала, что в больнице уже на ближайшее время койки забиты, ближайшие места будут только августе (еще был июль). Врач попросила позвонить, если я решу отказаться снова. Но я как-то не намерена отказываться.
- Будете бегать потом и еще спасибо скажете, что мозги на место вправили! Сейчас у вас взгляд потухшего человека, а потом изменитесь, зацветете! Как так, лечиться не хотите? Трубку не берете, звоним вам уже сами, молодая ведь, жить и жить еще. Были бы вы 99-летней бабкой, я бы вам даже не позвонила! – говорила врач убедительно.
Про бабку было сказано именно так, слово в слово. Мне стало понятно почему другим ставят сходу 3 и 4 стадию без всяких лапароскопий и биопсий, отправляют помирать домой или назначают тяжелое лечение химией, лучами и т.д., отказывая в операции. Так вот!!! Сходу ставят диагнозы в основном людям в возрасте. Над ними проводят эксперименты, их не жалко, они для медицины расходный материал. А в моем случае они видимо не хотят допустить ошибку. Старый человек никому на хрен не нужен! Так врачи и говорят, не скрывая. Государству старики тем более не всрались, и пенсионные реформы это только подтверждают.
Но дело не в этом.
Что мне теперь делать, что?
Никакой гарантии никто не дает. Прооперируют меня не полностью. Асцит не уйдет и похоже задавит меня окончательно. Еще в мае на приеме онколог говорила, что думать сейчас не об асците надо. А о чем же еще? Он растет с бешеной скоростью и сильно мешает жить!!! Если эти опухоли я ощущала только в виде боли, то тут просто тотальное давление на все органы, невозможность нормально двигаться, жить, есть, спать, ходить… вообще все.
А вдруг и правда будет легче? Вдруг все-таки пронесет? Ну а если нет? Тогда обратной дороги уже не будет точно! Органы на место уже не вернешь никогда, а все болячки, которые будут возникать потом, придется лечить самому дома. Почему? Да потому что врачи будут сваливать все на проведенную операцию и пинать из кабинета в кабинет, намекая на то, что я должна радоваться, что мне вообще жизнь спасли.
Если жидкость никуда не уйдет после операции и будет снова набираться, это будет очень и очень плохо. Огромный шов от полостной операции, которому нужно больше времени чтобы зажить... Мне сказали, что разрез будет очень длинный, от груди и самого низа живота. Короче, как мешок порежут и все вынут. И плюс еще асцит, который через какое-то время опять нужно будет сливать. То же самое я могу ведь и сейчас делать. Какая разница? Просто сейчас у меня все на месте, органы функционируют (ведь менструация стабильная), а без них будет в 10 раз тяжелее ездить делать откачки и восстанавливаться.
Химиотерапия? Даже если на полостной операции найдут очаги и потом можно будет сделать химию… Так она мне все равно не положена, у меня регистрация так и не появилась. Нас все кинули и посмеялись над моей проблемой. Другого я не ожидала, но факт остается фактом, и проблема не решилась.
Хорошо хоть врач сказала все честно и не стала ничего таить.
Я вышла из кабинета и после этого не особо разговаривала и попыталась на время не думать о сказанном. Какая-то неизвестность и неопределенность была внутри. Всех подробностей этого разговора с врачом я не стала сразу сообщать мужу и маме, которая конечно же прифигела с надписи на выписке: «рак яичников 3 стадия». В ответ я сказала, что это пограничная опухоль и никакого рака у меня нет. Но все равно она не поняла как подобное возможно, написано же рак русским языком. «Опять что-то недоговариваешь?» - спросила мама.
Ночью, когда все уснули, я стала весь этот разговор с врачом вспоминать и переваривать внутри, не спала. Муж проснулся ночью, ну я ему все и рассказала. И про кишечник, и про отсутствие гарантии излечения, и про 99-летнюю бабку. В общем, наперебой все что вспомнила.
Он, конечно, офигел. А потом это все утром от нас услышала и мама. Конечно, она тоже была в шоке – как так, остаться инвалидом и при этом нет гарантии решения проблемы?
Но ведь выбора то нам другого медицина и не дает! Сдохнуть от асцита?
В общем теперь мы все в полном замешательстве. Мама очень хочет, чтобы я лечилась, но при этом на меня не давит, так как я понимаю последствия операции могут быть такими, что мое нынешнее состояние может показаться мне прекрасным.