Что в итоге обнаружили на лапароскопии и почему онкологи были в недоумении от увиденного. Как прошла операция было в предыдущей статье:
Вечером после операции ко мне пришла мой оперирующий врач онколог и доложила о ситуации.
В общем, откачали во время операции 8 литров асцита одним махом. Прокол для дренажа делали на животе где-то ближе к середине слева, а когда живот спал, прокол сместился под грудину, как раз туда, где куча нервных окончаний, из-за которых у меня такая страшная боль.
Далее они сделали второй разрез снизу и стали смотреть внутренности. Слева в районе яичника они увидели большое образование больше 10 см, как на МРТ, но не смогли рассмотреть его полностью и потому взяли биопсию только с левого яичника! Обзор и доступ к правому они не получили из-за конгломерата, перегораживающего его. Сдвинуть его не представлялось возможным, так как он «припаян» к брюшине с левой стороны и, как сказала врач, трогать его было нельзя из-за вероятности, что он может лопнуть и злокачественные клетки, которые там могут содержаться, распространятся по всей брюшине. И тогда поминай лихом. По этой же причине удалить опухоль лапароскопическим методом не удалось бы, так что мой отказ от удаления яичников ни на что не повлиял.
Самое интересное она начала говорить по поводу «высыпаний» по брюшине, тех самых, которые на МРТ диагностировали как «признаки метастазирования» и «канцероматоз». От них также была отщипнута биопсия.
- Вот что удивило, - сказала врач, - по цитологии в асцитической жидкости нет раковых клеток, при этом мы собственными глазами видели метастазы. Как такое возможно, это нам непонятно.
Оказывается, при такой печальной картине моих внутренностей раковые клетки в жидкости обычно находят всегда. А в моем случае их нет. По этой причине врач решила в понедельник попросить еще одного лаборанта на всякий случай сделать пересмотр цитологии асцитической жидкости, чтобы точно не было ошибки, потому как то, что они видят и то, что выдает анализ, не поддается объяснению.
Как такое возможно мне тоже непонятно. У меня есть повод доверять оперирующим врачам, все-таки они уже много пациентов повидали со всеми злокачественными внутренностями и уж знают, как выглядят метастазы и злокачественные опухоли в организме.
Окончательно все будет понятно только по результатам биопсии тканей, взятых с опухолей и с брюшины, которые, увы, придут только через 7-10 дней!
Да когда же я узнаю-то свой диагноз? Я думала, что у них есть «быстрая» гистология. Да, в регионе мне предлагали сделать циторедуктивную операцию на основе нее. То есть сначала лапароскопическим путем сделать биопсию, сразу же отправить ее на быструю гистологию (2-3 минуты) и при подтверждении диагноза отрезать все к чертям.
Но в этом учреждении все оказалось не так и гистологию придется подождать. Но это к лучшему. Хотя бы без моего спросу никто ничего не отрезал.
Врач сказала, что если раковых клеток в гистологии не будет и у меня окажется пограничная опухоль, что тоже может быть, то меня ожидает только циторедуктивная операция, НО!! Неполная, так как там все сложно и что-то страшное творится с диафрагмой, она какая-то светлая. Она стала еще что-то объяснять про диафрагму и что ее было трогать страшно, а до многих областей они не смогут добраться из-за опасности повредить сердце и что на полостной операции может потребоваться торакальный хирург. Короче, дальше я ни черта не поняла. Стало ясно только одно – удалить все не получится. Женские органы, матку, яичники, придатки, большой сальник частично отрежут без проблем, а вот какие-то еще оставшиеся образования останутся. И если все же в глубине отрезанных органов после полосной операции где-то и обнаружат рак, то тогда мне смогут предложить химиотерапию для уничтожения оставшихся очагов заболевания.
- Знаете, - говорит, - есть такие случаи сложные, что иногда думаешь, что лучше бы это был рак!
Так что по сути получается, как я и говорила. Видят они через МРТ и собственными глазами рак, а по анализам злокачественных клеток как таковых нет. Это говорит о том, что возможно мы действительно своими действиями заморозили заболевание. Только что толку, регресса то нет! Ну, ладно, посмотрим что ещё покажет биопсия.
Она сказала, что еще придет завтра (она еще оказывается работает в субботу). Врач также похвалила, что я уже встала и дала добро на снятие мочевого катетера. После того, как его сняли было ощущение жжения внутри, как при цистите, но оно прошло после похода в туалет.
Поздно вечером я позвонила маме, а потом поела. Ужин, который разносили, я пропустила, и соседка угостила меня макаронами с местного кафе, и я заела сладостями, принесенными мужем. Вечером приходили медсестры делать страшный укол в живот и обезболивающие.
На следующее утро я уже завтракала обычной едой, как и все. В палате было хорошо. Я общалась с соседками и наблюдала за ними. Они были очень веселые и смешные, не соскучишься. Неужели хоть одна госпитализация прошла нормально, без напряга? Они и сами говорили, что им друг с другом и со мной повезло, так как бывают такие соседи по палате попадаются, что хоть вой. Как же я их понимаю.
В субботу врач действительно была на смене. Блин, они что там живут на работе? Она приходила рано утром, а уходила только к 8 или 9 вечера. Еще и в субботу… Е-мае. При этом она даже в конце смены терпеливо все объясняет пациентам, уделяя каждому внимание! Врач даже признавалась, что могла вообще пойти домой в 5 вечера, но остается ради нас. Надеюсь, им хоть хорошо доплачивают за то, что они конкретно перерабатывают.
Но не тут-то было! Медсестра в палате мне потом сказала, что за эти задержки на работе им не платят и они остаются тут только из-за пациентов!
Врач пришла утром, и я спросила, можно ли направить асцитическую жидкость на пересмотр еще куда-нибудь в частное учреждение. Она сказала, что чем больше мнений будет, тем лучше, поэтому она только за. Я спросила, где можно купить или взять стеклянные тары для отлива жидкости. Врач ответила, что необязательно стеклянную, можно налить и в обычную пластиковую, которую обычно берут под анализы. Вот блин, а муж ходил искал, где купить стеклянную! Ведь нам в скорой отказались наливать еще одну банку именно по причине отсутствия стеклянной тары!!! Так они там говорили!
Я вспомнила, что в одной процедурной, куда нужно относить анализы, лежала коробка с запечатанными в пакетик чистыми баночками. Сходила, взяла. Позже мне врач принесла еще две. Я налила из мешочка жидкости в три банки. Кстати, в мешке за ночь и утро набралось уже больше половины асцитической жидкости, а это почти литр, что не могло не пугать. Она по-прежнему оставалась красной, с примесью крови, хотя после первого лапароцентеза выходила желтая.
Видимо органы, с которых брали биопсию, кровят. Врач сказала обязательно положить разлитую по банкам жидкость в холодильник, а я спросила в какой. В этот, в палате? Она такая: «ну конечно», и я, закрыв в пакетики, чтобы никто не видел, поставила туда подальше в уголочек.
У меня начали скатываться и сползать компрессионные чулки. Я же специально в аптеке взяла самые дорогие и плотные, тщательно подобрав по размеру! Врач сказала, что компрессионные чулки в больнице пока что лучше не снимать вообще и носить их нужно будет хотя бы 2 недели, а дома снимать только на ночь. Это вообще хорошо, так как ноги у меня в них чувствуют себя просто прекрасно. Единственное, у меня будут проблемы с их надеванием, ведь сама я их натянуть не могу, а мужа, когда я буду вставать, не будет дома.
Боли в районе разреза у меня все еще были, но уже терпимые. Обезболивающие уколы медсестры приносили всем пациентам 2 или 3 раза в день, но я от них стала отказываться. Мне очень хотелось понаблюдать за своим реальным состоянием, не будет ли боль усиливаться. Ведь за обезболами я ничего не пойму, а дома, если что, мне такие уколы уже никто не поставит.
Днем мы с соседкой по палате пошли в буфет. Она очень нахваливала этот буфет, говоря, как там вкусно кормят. Запахи от принесенной еды оттуда разнеслись по палате и мне тоже захотелось чего-нибудь несмотря на то, что в больнице сытно кормили. Выбор еды в буфете после обеда был не ахти, так как с 10 утра там все самое вкусное уже разобрано. Зато цены прямо вообще порадовали. На обратном пути в палату врач встретила нас в коридоре и похвалила, что мы уже ходим и набираем еды.
Немного позже врач пришла и сказала, что скоро будет снимать мне дренаж брюшной полости. Я решила, что до этого времени надо бы «дожать» оставшуюся асцитическую жидкость из живота самостоятельно. Для этого, как и во время первого лапароцентеза, я начала давить на разные участки живота, пытаясь выжать все до последней капельки.
И не зря – во время надавливаний на живот я видела, как по дренажу жидкость двигалась, но было ее совсем немного.
Потом врач позвала меня к себе в кабинет. По пути она объяснила, что зря я отказываюсь от уколов, они ведь не только обезболивающие, но и противовоспалительные. Что-то я и не подумала. После этого я больше не отказывалась, когда их приносили.
Готовя инструменты для снятия дренажа, врач вдруг аккуратно спросила, а не нужен ли мне онкопсихолог. Она сказала, что у них в больнице такой есть и ему можно рассказать все что угодно. Я отказалась и ответила, что не стоит. Также она начала предполагать, что бывает мужья против того, чтобы женщины делали циторедуктивные операции, но я ответила, что у нас такого нет. Просто она, наверное, тоже не могла понять реальных причин моего отказа. Ну не буду же я рассказывать все как есть. Во-первых - долгая история, а во-вторых, есть угроза, что вместо онкопсихолога мне уже предложат онкопсихиатра.
Врач отрезала от трубки мешок, а затем осторожно и безболезненно вытянула дренаж из живота, приклеив сверху пластыри. Выписать меня должны, предположительно, уже послезавтра! Как хорошо, а то я уж думала неделю тут лежать!
А вот про регистрацию она снова мне сказала, что лучше все-таки решить этот вопрос… Может, с кем-то поговорить в палате, может найдутся люди, которые готовы будут помочь…
Эх, если бы я могла. Все, кто запросто мог бы помочь, либо отказались, либо просто промолчали. Если даже все кто тебя знал, родственники и т.д. посчитали что никакой проблемы нет, то чего ожидать от малознакомых людей?
Потом врач пришла снова, чтобы сообщить мне, что если мы решили отнести асцитическую жидкость на пересмотр, то нужно обязательно сделать это уже сегодня, так как вещества в ней могут за день просто умереть и завтра ее относить на анализ уже будет бесполезно. Я стала думать, что же делать. Муж приедет и сможет зайти в больницу только в 5 вечера, а до федерального центра в Песочном, куда мы собирались отвозить жидкость, добираться отсюда часа полтора-два точно, потому сегодня он точно не успеет. В общем, я решила, что если жидкость испортится, то какой смысл в этом пересмотре? Врач сказала, что на пересмотр вообще лучше везти стекла, которые будут готовы после гистологии. Женщина в палате, которая работала медсестрой добавила: «Пересмотр ни к чему, за деньги тебе что хочешь напишут под твою диктовку. Тут хорошие специалисты, стоит доверять. Вообще в эту больницу люди даже с Москвы едут лечиться, настолько ее хвалят».
В общем, я решила жидкость на анализ в онкоцентр не отвозить, а дождаться стекол и блоков, которые мне должны выдать здесь после гистологии через 7-10 дней, а потом уже при желании отвезти их на пересмотр.
Муж пришел ко мне, а я все никак не могла определиться, что мне делать с этими банками, в которые я набрала асцитическую жидкость… Раз они больше не нужны, то надо бы их выкинуть… Но что-то рука не поднималась. Муж собирался их вылить, но я категорически была против и сказала ему забрать их домой и на всякий случай взяла с него обещание ни в коем случае не выбрасывать их!
Оставшаяся половина вечера прошла гладко. Мне не пришлось сидеть в коридоре, в палате было открыто окно, все болтали и веселились несмотря на серьезные диагнозы. Они уже все ходили и хорошо ели несмотря на то, что были только что после операций. Думаю, что, отчасти глядя на них я смогла так быстро встать и начать ходить всего через считанные часы после лапароскопии. Ведь если они смогли, то чем я хуже! Конечно, у них не было 8-литрового асцита, как у меня, но тем не менее. Все-таки окружение очень влияет на человека и если тебя окружают добрые и позитивные люди, то и ты сам не будешь унывать и отчаиваться!