Шел шестой месяц беременности. Живот Алисы уже был округлым и заметным, каждое движение — осознанным и плавным. Физическая несвобода усугублялась: прогулки стали короче, за ней неотступно следовала тень врача или одной из доверенных служанок, нанятых лично Каримом. Но парадоксальным образом, именно это телесное заточение развязало ей руки для деятельности в тени. Пока её тело покоилось, её ум работал с удвоенной скоростью.
Идея созревала давно, но теперь, с ростом её влияния и статуса «Ум аль-Вахид», она обрела конкретные очертания. Она называла её про себя «План Б». Это не был план побега. Побег был иллюзией, самоубийственной авантюрой, учитывая браслет, тотальную слежку и, главное, фотографии её семьи, которые Карим мог в любой момент превратить из угрозы в приговор. «План Б» был сложнее. Это был план создания автономии. Системы, которая могла бы существовать независимо от воли Карима внутри его же владений. Своего рода «государство в государстве», чья финансовая и информационная независимость могла бы стать рычагом для настоящих перемен или, на худой конец, гарантией выживания.
Она начала с малого, с того, что уже было у неё в руках, — с «Шелкового пути». Проект процветал. Заказы от европейских и арабских дизайнеров росли. Деньги текли рекой, но все финансовые потоки жестко контролировались бухгалтерами Карима. Алисе нужен был свой, неучтенный фонд.
Для этого требовалось создать параллельную цепочку поставок и сбыта. И здесь на сцену вышли её главные активы — преданные ей жены и её растущая сеть контактов среди обслуги.
Через Эмили, у которой был налажен контакт с водителем грузовика, привозившего продукты, Алиса вышла на его двоюродного брата, владевшего маленькой мастерской в Дубае. Он согласился быть «подставным» получателем и отправителем небольших партий особо ценного шелка и готовых изделий, которые официально считались браком или «пробными образцами». Риск был колоссальным, но алчность мужчины и щедрые авансы из личных средств нескольких жен (теперь у некоторых из них были свои, скопленные от продажи личных украшений или «подарков» от Карима, сбережения) сделали свое дело.
Первая успешная операция принесла им пятьдесят тысяч долларов, лежавших теперь в сейфе, замурованном в стене подвального помещения под виллой Алисы. Сумма была смехотворной по меркам Карима, но для них это была свобода. Первая настоящая, материальная свобода.
Следующим шагом стала вербовка охраны. Алиса давно заметила, что не все охранники — бездушные роботы. Некоторые были наемниками, для которых служба была просто работой. Другие — выходцами из бедных семей, остро нуждавшимися в деньгах.
Объектом для вербовки стал рослый, молчаливый серб по имени Марко. Он редко улыбался, но Алиса заметила, как он однажды украдкой положил недоеденный бутерброд в карман, чтобы, как она позже узнала, отдать бездомным собакам за пределами резиденции. В нем была искра человечности.
Вербовала его не Алиса лично, а Илона. Через несколько недель «случайных» разговоров у общего бассейна, куда её теперь иногда выпускали под усиленным присмотром, она вышла на контакт. Предложение было простым: информация и мелкие услуги в обмен на деньги, в десять раз превышавшие его жалование. Марко долго молчал, глядя куда-то в сторону, а потом кивнул. Его первым заданием было выяснить расписание патрулей и «слепые зоны» в системе видеонаблюдения за пределами жилой зоны гарема.
Информация, которую он начал поставлять, была бесценна. Алиса узнала о существовании подземного гаража, о запасных выходах, о режиме работы системы электроснабжения. Она составляла карту своей тюрьмы, не для того чтобы бежать, а чтобы знать каждую её щель.
Но самой рискованной и важной частью «Плана Б» была попытка найти уязвимость в системе браслетов. Алиса через Фатиму, у которой были самые старые и прочные связи с техническим персоналом, вышла на одного из инженеров, обслуживавших систему безопасности. Его звали Юсеф. Пожилой, недовольный жизнью человек, мечтавший скопить на образование детям в Канаде.
Его «вербовка» была делом тонким. Алиса не могла встретиться с ним лично. Вместо этого она устроила небольшой «кризис» в системе видеонаблюдения в её крыле. Юсефа вызвали для починки. Пока он работал в серверной, расположенной по соседству с её виллой, одна из служанок, подкупленная Алисой, «случайно» разлила рядом сладкий кофе, вызвав короткое замыкание в розетке и отключив свет. В возникшей суматохе и темноте другая служанка подсунула в карман куртки Юсефа небольшой, чистый телефон с единственным номером и сообщением: «Есть выгодное предложение. 100 000 долларов. Жду звонка».
Звонок раздался через два дня. Говорила Эмили, используя голосовой модулятор.
— Нам нужна информация о системе браслетов, — сказала она. — Не о том, как её отключить. О том, как она работает. Частоты, протоколы связи, уязвимости в ПО.
Юсеф долго молчал, потом прошептал:
— Вы с ума сошли. Если обнаружат…
— 50 000 сейчас. 50 000 после получения информации. Наличными. Никто не узнает.
Согласие было вымученным, но оно было. Через неделю, во время следующего планового осмотра системы, он передал пакет документов — технические схемы и мануалы к программному обеспечению браслетов. Изучив их, Алиса и её «Комитет» не нашли простого решения. Система была дублирована и хорошо защищена. Но они нашли кое-что другое — лазейку. Сигнал браслета можно было на короткое время (до 90 секунд) «заглушить» с помощью специального портативного устройства, если находиться в непосредственной близости от носителя. Это не отключало тревогу, но создавало временное окно, в котором система считала бы браслет исправным, но не могла бы точно определить его местоположение. Это был не ключ от двери, а отмычка для замочной скважины. Бесполезная сама по себе, но могущая стать частью более сложного плана.
Параллельно с этой тайной деятельностью Алиса вела игру и на официальном фронте. Её занятия с преподавателями шли полным ходом. Она не просто училась; она использовала эти сеансы видеосвязи, чтобы ненавязчиво выуживать информацию о внешнем мире, о политической ситуации, о бизнесе Карима. Профессор экономики, сам того не ведая, снабжал её бесценными данными о рынках, на которых работала империя аль-Фахадов.
Однажды Карим, просматривая записи её занятий (как он и обещал), с усмешкой заметил:
— Ты задаешь очень практические вопросы, моя дорогая. Создается впечатление, что ты готовишься к выходу на биржу.
— Я готовлюсь к тому, чтобы однажды объяснить нашему сыну, как управлять его наследием, — парировала Алиса, ласково поглаживая живот.
Он смотрел на нее с странным выражением — гордости и легкой тревоги. Он видел, как быстро она учится, как ее ум становится все острее. Он выращивал не просто мать своего наследника, а силу, с которой ему, возможно, придется считаться.
«План Б» медленно, но верно обретал плоть. В тайном сейфе лежало уже двести тысяч долларов. Марко был их глазами и ушами во внешнем периметре. Юсеф, напуганный, но жадный, был их источником технической информации. Алиса создавала нервную систему своего теневого королевства.
Однажды ночью, чувствуя энергичные толчки сына, она размышляла о парадоксе своего положения. Она была самой могущественной заключенной в мире. У нее была армия преданных женщин, свой шпион в охране, свой технический специалист и растущий фонд. Она могла влиять на решения повелителя и управлять жизнью близкой сотни человек.
Но когда она смотрела на холодный металл браслета на своей лодыжке, она с абсолютной ясностью понимала: все ее могущество, вся ее власть были призрачными. Они существовали только по воле Карима и только в пределах этой позолоченной клетки. Она была королевой манекенов, управляющей бунтом кукол. И ее величайшей трагедией было то, что эта игра, эта иллюзия власти, стала для нее единственно возможной формой существования. Она строила свой ковчег внутри аквариума, зная, что океан свободы находится за непробиваемым стеклом, до которого ей никогда не дотянуться.
---
Роды начались на месяц раньше срока. Внезапная, пронзающая боль посреди ночи, заставившая Алису сжаться и крикнуть. В считанные минуты её опочивальня превратилась в операционную. Появился не только доктор Амир, но и ещё два врача, приведенные Каримом. Её погрузили в полубессознательное состояние, и последнее, что она помнила перед тем, как погрузиться в наркоз, — это ледяное, сосредоточенное лицо Карима в дверном проёме.
Очнулась она уже в другой комнате. Не в своей вилле, а в стерильном, белом помещении, похожем на больничную палату в самом сердце особняка. Воздух пах антисептиком. Рядом пищал монитор, отслеживающий её пульс. И тихо, почти неслышно, копошилось что-то маленькое в прозрачной колыбели у её кровати.
Сынок.
Сердце Алисы сжалось от щемящей, всепоглощающей любви и острого, животного страха. Он был таким крошечным, таким хрупким. Его личико было сморщенным и серьёзным. Преждевременные роды, кесарево сечение… но он был жив. Она потянулась к нему дрожащей рукой, но её движение ограничила капельница.
— Не торопитесь, госпожа, — раздался спокойный голос доктора Амира. — Мальчик слаб, но он борец. Ему нужно провести несколько недель в кувезе.
Её сына. Её малыша. Забрали. Поместили в стеклянный ящик, как редкий экспонат. Ей разрешали смотреть на него через стекло несколько раз в день под присмотром. Кормить грудью не позволили — сосали рефлекс у недоношенного ребенка был слабым, его питали через зонд. Алиса чувствовала себя обокраденной. У неё отняли самые первые, самые важные мгновения материнства.
Карим, однако, был на седьмом небе. Он являлся в палату сияющий, его обычная сдержанность испарилась.
— Адам, — объявил он, глядя на сына в кувезе. — Его зовут Адам. Он станет тем, с чего начинается новая история нашего рода.
Он говорил это с таким фанатичным блеском в глазах, что Алисе становилось страшно не за себя, а за сына. Он уже был не просто ребенком, а проектом, символом, наследником. На него возлагались все надежды, все амбиции отца.
Через две недели, когда Алису и окрепшего Адама наконец перевели обратно в её виллу (теперь превращенную в филиал больницы с круглосуточным дежурством медиков), Карим пришёл к ней с «подарком». Он не принес драгоценностей или новых привилегий.
— Ты доказала свою силу, Алиса, — сказал он. — Подарив мне наследника. И в награду я покажу тебе истинную цену этой силы. Я покажу тебе, что happens с теми, кто её лишен.
Он повел её по длинному, безоконному коридору, который она раньше не видела. Охранник Марко, сопровождавший их, смотрел прямо перед собой, но Алиса поймала на его лице мгновенную тень чего-то — то ли страха, то ли жалости.
В конце коридора была лифт. Они спустились на несколько этажей вниз. Дверь открылась, и Алису ударил в нос запах. Сладковатый, лекарственный, но с неприятным, трупным запашком. Запах безысходности.
Перед ней открылось длинное помещение, похожее на палату хосписа. Приглушенный свет, белые ширмы, за которыми стояли кровати. Тишина была звенящей, нарушаемой лишь ровным гудением медицинской аппаратуры и чьим-то прерывистым, хриплым дыханием.
— «Санаторий», — тихо произнес Карим, ведя её вдоль ряда коек. — Место, где обретают покой те, чей разум или тело больше не могут служить украшением моему дому.
Алиса с ужасом смотрела на женщин в кроватях. Одни лежали в состоянии медикаментозного сна, их лица были пустыми и разглаженными. Другие сидели, уставившись в стену, безразличные ко всему. Третьи что-то беззвучно бормотали. Это были живые трупы. Бывшие жены, сошедшие с ума от тоски, от отчаяния, от жестокости системы. Их не лечили. Их содержали. Как списанный инвентарь.
И вот у одной из коек Карим остановился. За ширмой сидела худая, иссохшая женщина с седыми волосами, но её глаза… её глаза были живыми. Глубокими, ясными и полными такой бездонной, древней печали, что Алиса застыла на месте.
— Лейла, — обратился к ней Карим с ледяной вежливостью. — У меня к тебе гостья. Алиса. Мать моего сына.
Женщина по имени Лейла медленно повернула голову. Её взгляд скользнул по Кариму с безразличным презрением, а затем устремился на Алису. Она смотрела на неё долго, внимательно, словно читая её историю по лицу.
— Оставь нас, — тихо, но властно сказала Лейла Кариму.
И, к изумлению Алисы, он, после короткой паузы, кивнул и отошел к лифту, оставив их одних под присмотром Марко, стоявшего в почтительном отдалении.
— Садись, дитя, — сказала Лейла, указывая на табурет у кровати. Её голос был тихим и хриплым от долгого молчания, но в нём чувствовалась несгибаемая сила. — Он привёл тебя сюда, чтобы запугать. Чтобы ты увидела, что ждёт непокорных. Но я вижу в тебе не испуг, а гнев. Это хорошо.
Алиса молча села. Она не могла оторвать взгляд от этой женщины.
— Кто вы? — прошептала она.
— Я была первой, — просто ответила Лейла. — Первой женой Рашида аль-Фахада. Настоящего Рашида. Мать Карима.
Алиса ахнула, чувствуя, как у неё перехватывает дыхание. Мать Карима. Все считали её давно умершей.
— Он… он сказал, что вы умерли…
— Для него я мертва, — горько улыбнулась Лейла. — Я осмелилась воспротивиться его воле. Заступиться за одну из жён, которую он хотел наказать за мелкую провинность. Я была его первой любовью, но любовь для таких мужчин, как мой муж и мой сын, — это болезнь, которую нужно выжечь. Они уважают только силу и преданность. Я показала слабость. Сострадание. И я была сослана сюда двадцать лет назад.
Она рассказала Алисе историю, от которой стыла кровь. Историю о молодом Кариме, который рос в тени властного отца, наблюдая за его жестокостью. О том, как он, чтобы выжить и заслужить уважение отца, сам стал таким же. О том, как Лейла пыталась вложить в него хоть каплю человечности, но потерпела поражение.
— Он не всегда был монстром, — прошептала Лейла, и в её глазах блеснула слеза. — Но эта система, эта жажда власти… они убили в нём человека. И теперь он убивает их в других.
Потом её рассказ стал ещё страшнее. Она знала всё. О тайных финансовых махинациях Карима. О его связях с международными преступными синдикатами. О коррупционных схемах, которые позволяли ему удерживать власть. Она десятилетиями лежала здесь, в этой палате, и слушала. Медсестры, считавшие её беспомощной, обсуждали при ней дела своих хозяев. Охранники хвастались друг перед другом. Она была живым архивом, хранилищем самых темных секретов своего сына.
— Он боится тебя, — сказала Лейла, глядя на Алису. — Он видит в тебе себя. Такого же сильного, умного, целеустремленного. Но в тебе есть нечто, чего не было никогда в нём. В тебе есть сердце. И это делает тебя опаснее для него, чем любой враг.
Она взяла Алису за руку. Её пальцы были холодными и костлявыми.
— Используй это, дитя мое. Используй его страх. Ты должна защитить моего внука. Не дай ему стать таким, как его отец и дед. Ты должна быть сильнее. Хитрее. И всегда помни — ты не одна.
Лейла сунула ей в руку маленький, гладкий камешек — сердолик, точно такой же, какой Алиса когда-то подарила Нагибе.
— Это мой знак. Те, кто помнит меня, помогут тебе.
Свидание закончилось. Карим вернулся и медленно повёл Алису обратно к лифту. Она шла, как во сне, её разум был переполнен услышанным. Шок, ужас, жалость и странное, щемящее чувство общности с этой женщиной, разделившей её участь.
Вернувшись в свою виллу, к колыбели, где спал Адам, Алиса смотрела на его безмятежное личико. Встреча с Лейлой не сломила её. Она дала ей нечто большее, чем страх. Она дала ей знание. И союзника. Призрачного, заточенного в подземелье, но обладающего силой, способной уничтожить целую империю.
Теперь она знала, что её борьба — это не только борьба за себя и сына. Это была борьба за душу её ребенка. Борьба с призраками его отца и деда. И в этой борьбе у неё появилось самое мощное оружие — правда. Правда, спрятанная в глазах сумасшедшей старухи в подвале. Правда, за которую она была готова заплатить любую цену
Продолжение ниже!
Первую часть вы всегда можете прочитать по ссылке, если пропустили:
Читайте и другие рассказы на канале:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, ссылка выше или нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)