— Мамочка, а можно мне сегодня такие же красивые косы, как в прошлый раз? — Лиза устроилась на табуретке перед большим зеркалом в прихожей, замирая в предвкушении волшебства.
— Конечно, рыбка! — Анна с любовью провела рукой по мягким, тонким волосам дочери. — Сегодня заплетем «корзиночку». Все девчонки и феечки будут смотреть на тебя с завистью!
Она взяла в руки расческу-хвостик и принялась тщательно разделять пряди. Для Анны эти утренние минуты были священным ритуалом, островком идеального порядка в хаотичном море жизни. Пока дочка сидела смирно, уставившись на свое отражение, Анна мысленно составляла планы на день: срочный макет для нового клиента, звонок в ЖЭК по поводу подтекающего крана, что приготовить на ужин... Но главное — эти косички. Тугие, ровные, с сияющими от блеска прядями. Символ того, что она, Анна, хорошая мать. Что она контролирует ситуацию. Что ее дочь — самая ухоженная и любимая.
— Мам, а у Сонечки из группы вчера была прическа с бантиком, как у пони!
— Это здорово, солнышко. Но у нас сегодня будет прическа принцессы. Еще чуть-чуть потерпи.
Она ловко работала пальцами, заплетая тонкие прядки в причудливый узор. В голове проносились воспоминания о ее собственном детстве: вечные «хвостики-ракушки», которые к обеду превращались в птичье гнездо. Нет, у ее Лизы все будет иначе. Она добьется идеала.
Из спальни, затягивая галстук, вышел Дмитрий.
— Ну что, мои красавицы, почти готовы покорять мир? — Он подошел, поцеловал Анну в щеку и потрепал Лизу по уже почти готовой корзинке.
— Папа, не разрушь! — взвизгнула та.
— Вижу, тут идет хирургически точная операция, — усмехнулся он, наблюдая за сосредоточенным лицом жены. — Ты бы так с чертежами на работе возилась, как с этими прядками. Наш бы директор давно инфаркт схватил от такого перфекционизма.
— Зато твоя дочь будет знать, что ее маме не все равно, как она выглядит, — парировала Анна, не отрываясь от работы. — Лучше уж пусть воспитатели смотрят на ее красивые косы, чем на вечно спутанные волосы Катиной дочки. Та девочка вечно похожа на одуванчик.
— Главное, чтобы внутри этой прически мозги хорошо работали, — философски заметил Дмитрий, доедая на ходу бутерброд. — А волосы... ну, подумаешь, растреплются к вечеру. Отрастают же.
— Вот потому у вас, мужчин, и бардак в стране, что вы с детства не приучены к эстетике! — с наигранной суровостью сказала Анна, закрепляя последнюю невидимку. — Готово! Иди, посмотрись.
Лиза подбежала к зеркалу и замерла в восторге.
— Ура-а-а! Я настоящая принцесса!
— Самая настоящая, — улыбнулась Анна, с гордостью глядя на свое творение. Две аккуратные косички, переплетенные в форме корзиночки на затылке, выглядели безупречно. Каждый волосок лежал на своем месте.
Час спустя, подъехав к подъезду детского сада «Солнышко», Анна вышла из машины и поправила на дочке воротничок платья.
— Ну, все, солнышко. Сегодня забирать тебя будет папа, у меня аврал. Хорошо себя веди, слушайся воспитательницу и... старайся не разрушить прическу в песочнице, ладно?
— Ладно, мамочка! — Лиза чмокнула ее в щеку и побежала к двери, где ее уже ждала воспитательница Марья Ивановна.
Женщина лет пятидесяти с пяти, с вечным выражением легкой усталой брезгливости на лице, кивнула Анне.
— Анна Сергеевна, доброе утро. Лиза, заходи, раздевайся.
— Доброе утро, Марья Ивановна. Вы уж, пожалуйста, проследите, — Анна не удержалась, — прическа сегодня сложная, я старалась.
— У нас, Анна Сергеевна, тридцать человек в группе, — тут же отчеканила воспитательница, не меняя выражения лица. — Мы не в парикмахерской, а в дошкольном учреждении. Дети играют, спят, занимаются физкультурой. Волосы — дело вторичное.
— Я понимаю, но... — Анна почувствовала, как нарастает знакомое раздражение. Эта женщина всегда умудрялась одним предложением свести на нет все ее усилия.
— Всего доброго, — сухо оборвала ее Марья Ивановна и увела Лизу внутрь.
Весь день Анна провела в нервном ожидании. Макет не клеился. Мысли постоянно возвращались к саду. А вдруг Лиза расстроится, если косички растреплются? А вдруг другие дети будут дразнить? Она злилась на себя за эту иррациональную тревогу, но поделать с собой ничего не могла.
В шесть вечера раздался звонок от Дмитрия.
— Всем привет из эпицентра веселья! Я с дочерью у подъезда. Поднимаемся.
— Как прошел день? — тут же спросила Анна, открывая им дверь.
— Нормально... — Дмитрий зашел в квартиру, ставя на пол спортивную сумку Лизы.
И тут в прихожую вбежала Лиза. Анна ахнула.
Картина была удручающей. От изящной «корзиночки» не осталось и следа. Вместо нее была рыжая, взлохмаченная грива, в которой отчаянно торчали в разные стороны остатки резинок и шпилек. Волосы сбились в несколько крупных, плотных колтунов, а лицо Лизы было заплакано и раскраснелось.
— Ма-а-ам! — всхлипнула Лиза, бросаясь к ней. — Мне было больно! Тетя Света меня расчесывала, а у меня все запуталось!
— Как так?! — Анна опустилась на колени, с ужасом разглядывая голову дочери. — Дима, ты что, ничего не заметил?!
— Ну, растрепалась девочка, бывает, — развел он руками, снимая куртку. — Подумаешь, трагедия. Потом отмоем, расчешем.
— «Отмоем, расчешем»? — Анна встала, и ее голос зазвенел. — Ты посмотри на нее! Это же не просто «растрепалась»! Это колтуны! Настоящие! И она плачет, что ей было больно! Что это за «тетя Света»?
— Нянечка, наверное, — пожал плечами Дмитрий. — Ну не драматизируй ты. В саду дети, а не куклы для выставки.
— Это не про выставку! — вспылила Анна. — Это про боль дочери! Им что, жалко пять минут утром, чтобы просто расплести косички перед сном, а не дергать ее потом мертвой хваткой?!
— Мам, не кричи, — испуганно прижалась к ней Лиза.
— Я не кричу, золотце, прости. Иди, умойся, а потом будем разбираться с этой паутиной на твоей голове.
Через полчаса, усадив Лизу перед телевизором с мультиками, Анна вернулась на кухню к мужу, который спокойно пил чай.
— Ты вообще понимаешь, что произошло?
— Произошло ровно то, о чем я тебя предупреждал, — ответил Дмитрий. — Девочка целый день бегала, прыгала, веселилась. Волосы растрепались. Воспитатели — они же не персональные стилисты. У них работа — накормить, уложить спать, не дать им друг друга съесть. Все логично.
— Логично? — Анна села напротив него, ее пальцы нервно барабанили по столу. — А то, что мою дочь, вместо того чтобы аккуратно причесать, дергали так, что она плакала от боли, — это тоже логично? Это называется «халатность», Дима! Или «отсутствие профессионализма»! Я завтра же пойду и поговорю с этой Марьей Ивановной!
— Нет, только не это! — Дмитрий закатил глаза. — Начнется... «Мой ребенок — исключение, с ним нужно носить шелковые перчатки». Поверь, они таких, как ты, насмотрелись. Истеричных мамаш, для которых пятнышко на футболке — повод для жалобы министру образования.
— Я не истеричная мамаша! — голос Анны снова пополз вверх. — Я — мать, которая заботится о комфорте и чувствах своего ребенка! Для тебя это пустой звук?
— Для меня пустой звук — это раздувать из мухи слона! — Дмитрий отставил чашку. — У Лизы нет ссадин, ушибов, ее никто не обидел. Волосы — ерунда. Они отрастут. А твои нервы — нет.
— Прекрасно. Значит, пока я буду бороться за то, чтобы нашу дочь не дергали за волосы, ты будешь сидеть в своей башне из слоновой кости и рассуждать о логике. Замечательно.
Анна резко встала и вышла из кухни. Она зашла в комнату к Лизе. Та смотрела мультик, но при ее появлении обернулась.
— Мам, а завтра ты мне снова красивые косы заплетешь?
В ее глазах стояла такая надежда, что у Анны сжалось сердце.
— Конечно, заплету, — тихо сказала она, садясь рядом и обнимая дочь. — Самые красивые.
Она смотрела на экран, но не видела его. Перед ее глазами стояло равнодушное лицо Марьи Ивановны и спокойное лицо мужа. И она чувствовала, как внутри закипает тихая, холодная ярость. Завтра будет новый день. И новый разговор.
***
На следующее утро Анна заплела Лизе две простые, но очень тугие косички.
— Сегодня будет практичный вариант, — объявила она, затягивая резинки так, что, казалось, они впиваются в скальп. — Пусть попробуют их разрушить. Потребуется как минимум торнадо.
— Мам, больно, — пожаловалась Лиза.
— Потерпи, солнышко. Хочешь, чтобы вечером твою голову снова разбирали саперными инструментами?
По дороге в сад Анна репетировала речь. «Марья Ивановна, я понимаю, что детей много… но мой ребенок не должен плакать из-за вашей лени…» Нет, слишком мягко. «Уважаемая Марья Ивановна, если вы снова превратите мою дочь в одуванчик, я напишу жалобу…» Слишком агрессивно.
Дмитрий, провожая их до машины, выглядел мрачным.
— Ты только, пожалуйста, без сцен. Помни, там тоже люди.
— Люди? — фыркнула Анна. — Дима, после вчерашнего я в этом не уверена. Я видеокамеру в прихожей проверяла — не записывают ли они там ролики в стиле «Ребенок до и после садика» для Ютуба.
В раздевалке их как раз ждала Марья Ивановна. Анна глубоко вдохнула.
— Марья Ивановна, доброе утро. Хотела бы поговорить насчет вчерашнего.
— Доброе утро, — воспитательница скользнула взглядом по косичкам Лизы. — А что такое?
— Вчера вы забрали у меня девочку с идеальной прической, а вернули… простите, чучелом для отпугивания птиц. И, что важнее, Лиза жаловалась, что ей было больно при расчесывании.
— Анна Сергеевна, — Марья Ивановна вздохнула так, словно ей предстояло объяснять квантовую физику ребенку. — У нас тридцать человек. Вы представляете, что такое тридцать четырехлетних ребенка? Это маленький зоопарк. Мы их кормим, поим, укладываем спать. А ваши косички… Это ваше личное дело. Может, вам стрижку ей сделать покороче? Практичнее.
Анну затрясло.
— То есть, вы предлагаете мне стричь дочь под ноль для удобства вашей нянечки? Прекрасная педагогическая методика! Может, сразу зубы удалить, чтобы не кариеса было?
— Мамочка, не кричи, — Лиза потянула ее за рукав.
— Я не кричу, я прошу разъяснений! — Анна попыталась взять себя в руки. — Почему нельзя было просто аккуратно расплести косички перед сном? Это заняло бы минуту!
— Потому что у нас, в отличие от некоторых, работа есть работа, — холодно парировала Марья Ивановна. — А не заплетание косичек. И нянечка наша, Светлана Петровна, не виновата, что у вашей дочери волосы как пакля. Пусть лучше моет полы, чем час расчесывает одного ребенка.
В этот момент из группы вышла нянечка Светлана — полная, запыхавшаяся женщина с испуганными глазами.
— Марья Ивановна, там у нас дети пазл в туалете уронили…
— Идите, Светлана Петровна, мойте полы, — оборвала ее воспитательница, не глядя. — А то некоторые мамаши думают, что мы здесь исключительно для красоты их детей работаем.
Светлана Петровна кивнула и юркнула обратно, бросив на Анну виноватый взгляд.
— Значит, так, — Анна чувствовала, как красная пелена застилает глаза. — Значит, мой ребенок должен страдать из-за того, что вы не можете организовать элементарный уход? Вы понимаете, что это называется халатностью?
— А вы понимаете, что это называется надуванием из мухи слона? — Марья Ивановна скрестила руки на груди. — У вас прекрасный, здоровый ребенок. Бегает, прыгает, кушает хорошо. А вы за волосы цепляетесь. Может, вам к психологу сходить? От нереализованности.
Анна онемела от такой наглости. Она посмотрела на Лизу, которая с испугом смотрела то на нее, то на воспитательницу.
— Хорошо, — прошипела она. — Прекрасно. Я все поняла. Лиза, иди в группу.
Когда дочка скрылась за дверью, Анна повернулась к Марье Ивановне.
— Запомните, это был наш последний цивилизованный разговор. Следующий будет при свидетелях. И, возможно, с участием вышестоящего руководства.
— Угрожаете? — воспитательница подняла бровь. — Мило. Бегали тут уже такие… Быстро бегали, пока не споткнулись.
Весь день Анна не могла думать ни о чем другом. Она лихорадочно искала в интернете: «жалоба на воспитателя», «права ребенка в детском саду», «как доказать халатность». Нашла форум мамочек их сада. Оказалось, она не одна.
«У нас та же история! Воспитательница Марья И. — просто монстр! Моего Ваню сегодня чуть не вырвало, она заставила его доедать холодную манную кашу!»
«А моя Алиса приходит вся мокрая, говорят, «сама на себя воду пролила». Каждый день! Видимо, у них там сезон дождей в группе».
«Девушки, а мы уже писали жалобу на эту Марью Ивановну. Заведующая вызвала, поговорила, вроде бы на неделю стало лучше, а потом все вернулось. Система, блин».
Анна чувствовала себя одновременно и обескураженной, и воодушевленной. Она не сходила с ума. Проблема была системной.
Вечером, когда Дмитрий привез Лизу, прическа снова была в состоянии легкого апокалипсиса. Косички торчали в разные стороны, одна резинка висела на нескольких волосках.
— Ну что, как прошел твой дипломатический визит? — спросил Дмитрий, снимая куртку.
— Блестяще. Мне вежливо предложили постричь дочь налысо и посоветовали обратиться к психологу.
— Ничего себе! — Дмитрий присвистнул. — Ну, ты и врезала, я смотрю.
— Я?! — Анна не поверила своим ушам. — Это она мне врезала! По самые помидоры! А знаешь, что я узнала? Она со всеми так разговаривает! Это местный тиран в юбке!
— Мам, пап, не ругайтесь, — снова вступила Лиза. — А то у меня голова болит.
— Видишь? — торжествующе сказала Анна. — У ребенка от сада и наших разборок уже мигрень развивается. Скоро закажет себе кофе и аспирин.
Она увела Лизу в ванную, чтобы совершить ежевечерний ритуал распутывания колтунов. Процесс сопровождался слезами и криками.
— Ма-ам, больно-о!
— Я знаю, солнышко, знаю. Представь, что это не волосы, а паутина злой колдуньи. А мы с тобой рыцари.
— Какая колдунья?
— Ну… Марья Ивановна, например, — не выдержала Анна.
Лиза перестала плакать и задумалась.
— А она и правда похожа на колдунью. У нее есть черный кот?
— Есть, — фантазировала Анна, распутывая очередной узел. — И зовут его Аптекарский Учет. И летает она на помеле из отчетов по сан инстанции.
Лиза хихикнула. Анна улыбнулась. Черный юмор оказался прекрасным обезболивающим.
Выйдя из ванной, она застала Дмитрия, сидящим за ноутбуком.
— Слушай, я тут почитал твой форум… — начал он нерешительно.
— И что? Нашел еще пару моих мнимых болезней?
— Нет… Там и правда какой-то бардак. Одну мамашу эта Марья Ивановна так довела, что они группу поменяли. Говорят, там воспитательница нормальная.
Анна села рядом.
— Значит, признаешь, что я не параноик?
— Признаю, что волосы — это лишь симптом, — вздохнул Дмитрий. — Но что ты предлагаешь? Устраивать революцию с криками «Долой тиранию!» у раздевалки?
— А почему нет? — у Анны заблестели глаза. — Может, пора устроить этим педагогическим мракобесам маленький ад. Сцену из «Игры престолов», но с уклоном в дошкольное образование.
— Только без жертв, ладно? — Дмитрий поднял руки в защитном жесте. — И чтобы меня потом в суд как соучастника не вызвали.
— Обещаю. Только моральный террор, — пообещала Анна. — Завтра я иду на войну. И беру с собой главное оружие.
— Какое?
— Другую маму. Ту самую, с мокрой Алисой. Мы договорились завтра утром подойти вместе. Посмотрим, как она будет разговаривать с двумя «истеричными мамашами» одновременно.
Дмитрий смотрел на нее с новым, незнакомым уважением.
— Ну, смотри там… Удачи. Только, ради всего святого, не надевай кольчугу. У нас в гардеробе такой нет.
Анна усмехнулась. Завтра будет интересный день. Очень интересный.
***
На следующее утро Анна проснулась с чувством, будто ей предстоит не отвести ребенка в сад, а высадиться в Нормандии. Она тщательно выбирала одежду — что-то строгое, но не вызывающее, чтобы выглядеть «серьезно, но не истерично». Остановилась на темных брюках и белой блузке.
— Выглядишь как следователь прокуратуры, — заметил Дмитрий, заглядывая в спальню. — Только наручников не хватает.
— Наручники в сумке, — парировала Анна, нанося помаду. — Детские, пластиковые. На случай, если придется пристегнуть Марью Ивановну к радиатору для воспитательной беседы.
— Главное, чтобы тебя самого к радиатору не пристегнули, — проворчал муж. — Звони, если что. Приеду, выкуплю.
Лиза, увидев маму в боевом образе, прониклась важностью момента.
— Мам, а мы сегодня будем ругаться с той тетей?
— Не ругаться, а вести конструктивный диалог, — поправила ее Анна, заплетая дочери на затылке две простые, но невероятно тугие косы. — Так, чтобы ни один ураган их не одолел. Сегодня твои волосы — это символ нашего сопротивления.
У ворот сада их уже ждала высокая худая женщина с каре и с девочкой-близняшкой Лизы по имени Алиса. Это была Ольга, «мама мокрой Алисы».
— Ну что, поехали? — Ольга нервно теребила ключи от машины. — Я, если честно, впервые на такое иду. Обычно просто стисну зубы и молчу.
— А я уже прошла стадию молчания, — заявила Анна. — Сейчас у меня стадия «праведного гнева». Главное — держаться вместе. Помни наш план: ты — про вечно мокрую одежду, я — про садистские расчески.
Марья Ивановна встретила их в раздевалке с тем же каменным лицом. Ее взгляд скользнул по Анне, затем по Ольге, и в ее глазах мелькнуло понимание. Две — это уже не одна истеричка. Это — группа.
— Доброе утро, — Анна начала первая, вежливо, но холодно. — Марья Ивановна, это Ольга, мама Алисы. Мы хотели бы поговорить с вами совместно.
— Да, я помню Алису, — воспитательница скрестила руки на груди. — Девочка, которая постоянно проливает на себя воду. Неловкий ребенок.
— Она не неловкая! — вспыхнула Ольга. — Она приходит домой вся мокрая, будто ее под душ одеждой ставили! И это происходит каждый божий день! Вы не находите это странным?
— Дети есть дети, — пожала плечами Марья Ивановна. — Может, вам стоит надевать на нее непромокаемый плащ? Или подгузник, на крайний случай?
Анна почувствовала, как Ольга закипает рядом. Пора вступать.
— А мы вернемся к волосам моей дочери. После нашего вчерашнего разговора ситуация не изменилась. Более того, я выяснила, что проблема — не в моей «нереализованности», а в системном пренебрежении обязанностями.
— О, какие слова! — фыркнула воспитательница. — «Системное пренебрежение». Вы, наверное, в интернете начитались.
— Я прочитала Устав вашего дошкольного учреждения! — парировала Анна. — Там черным по белому написано, что персонал обязан обеспечить опрятный внешний вид детей в течение дня. Колтуны размером с голубиное гнездо — это не опрятно!
— А моя Алиса — это опрятно? — встряла Ольга. — Она что, ходит в сауну в перерывах между лепкой и рисованием?
— Возможно, у нее проблемы с потоотделением, — с убийственной вежливостью предложила Марья Ивановна. — Обратитесь к эндокринологу.
В этот момент из группы вышла нянечка Светлана. Увидев двух разгневанных мам, она попыталась ретироваться, но Анна была быстрее.
— Светлана Петровна! Как раз кстати. Скажите, пожалуйста, вам действительно не хватает времени, чтобы аккуратно расплести девочкам волосы перед сном? Мы можем скинуться и купить вам секундомер.
— Я… я… — нянечка покраснела и бросила испуганный взгляд на Марью Ивановну.
— Светлана Петровна, идите, пожалуйста, проверьте, там дети завтракают, — холодно приказала воспитательница.
— Да-да, конечно! — и Светлана, словно ошпаренная, юркнула обратно в группу.
— Видите? — повернулась к мамам Марья Ивановна. — Вы мешаете учебному процессу. Вы своими претензиями нервируете персонал.
— О, простите, что наше родительское беспокойство нарушает ваш утренний покой! — не выдержала Ольга. — Может, вам принести валерьянки? Или сразу мороженую курицу для компресса на лоб?
— Марья Ивановна, — Анна сделала шаг вперед, понизив голос. — Мы не уйдем. И мы не замолчим. Следующим шагом будет официальное письмо на имя заведующей. С подписями других родителей. Я уверена, найдутся и те, кому не нравится, как вы обращаетесь с детьми.
На лице воспитательницы впервые появилась трещина в каменной маске. Она поняла, что две — это действительно сила.
— Угрожаете? — попыталась она парировать, но уже без прежней уверенности.
— Нет, — сладко улыбнулась Анна. — Информирую. Чтобы вы были в курсе наших планов. Хорошего вам дня. И, пожалуйста, сегодня постарайтесь, чтобы наши девочки вернулись к нам в том же состоянии, в каком мы их привели. Ну, или хотя бы близком к тому.
Она развернулась и, взяв за руку остолбеневшую от такой наглости Ольгу, пошла к выходу. За дверью Ольга прислонилась к стене, тяжело дыша.
— Боже мой! Я не думала, что способна на такое! У меня коленки трясутся!
— Ты была великолепна! — Анна похлопала ее по плечу. — Фраза про подгузник — это был просто удар ниже пояса. Прямо в педагогическое сердце.
— А ты… ты с ней говорила, как с подчиненной! «Информирую о планах»! Я чуть не рассмеялась прямо у нее перед носом!
Они простояли у сада еще минут десять, обсуждая детали своего триумфа и строя планы на будущую жалобу. Анна чувствовала себя победительницей. Наконец-то она перестала быть жертвой и перешла в контратаку.
Вечером, когда Дмитрий привез Лизу, он с удивлением уставился на дочь.
— Ничего себе… Ты… Ты сегодня почти такая же, как утром.
Лиза стояла с теми же двумя аккуратными косичками. Они были слегка помяты, но это были те самые косички, а не гнездо сороки.
— Ура-а-а! — закричала Лиза. — Меня сегодня не дергали! Только тетя Света поправила резиночки после сна!
— Видишь? — торжествующе сказала Анна, принимая дочь в объятия. — Сработало. Они испугались.
— И что, Алиса была сухая? — спросил Дмитрий, все еще не веря своим глазам.
— Сухая! Как пустыня Сахара! — подтвердила Лиза. — Мы с ней сегодня строили замок из кубиков!
Дмитрий покачал головой.
— Надо же. А я уже готовился к очередному спектаклю «Битва с колтунами». Даже купил новую расческу с анти-стресс покрытием. Для себя.
— Понял теперь, что я не сумасшедшая? — Анна подняла на него победный взгляд.
— Понял, что ты — очень опасная женщина, — усмехнулся он. — От тебя и Ольги теперь, наверное, весь персонал сада в обморок падает.
— Пока только в полуобморок, — поправила его Анна. — Но мы над этим работаем. Завтра планируем подключить еще одну маму. Ту, чьего Ваню заставляют доедать холодную манку.
— Боже, — засмеялся Дмитрий. — Вы там профсоюз неугомонных мамаш организуете?
— Нет, — с достоинством ответила Анна. — Мы организуем зону, свободную от педагогического беспредела. И, кажется, у нас получается.
Она посмотрела на Лизу, которая с восторгом рассказывала папе о своем дне без боли и слез. И поняла, что эта маленькая победа стоила всех вчерашних нервов и сегодняшнего боевого раскраса. Но она также понимала — война еще не выиграна. Это был только первый бой.
Продолжение я уже подготовила:
Читайте и другие наши интересные, жизненные рассказы:
Очень просим, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)