Время Героев: Битва за Россию.
Глава 2. Три голоса на рассвете
Министерское здание кишело полутенью даже в часы, когда солнце должно было утверждать свою власть над землёй. Люминесцентные трубки жужжали с институциональной усталостью, отбрасывая бледные прямоугольники света на металлические столы и картотечные шкафы, впитавшие в себя запах бумажной пыли, накопленной за несколько десятилетий. Дмитрий Барвинок сидел в кабинете с низким потолком, который пахнул остывшим кофе и окисленной целлюлозой — тем специфичным ароматом мест, где решения откладывались, а не принимались.
Его длинные, точные пальцы скользили по зашифрованным логам сейсмических станций, отображавшимся на мониторе перед ним. Потоки данных казались непримечательными на первый взгляд, но Дмитрий обладал редкой способностью видеть то, что скрывалось под поверхностью чисел. Низкочастотные импульсы возникали на глубинах, где они не должны были возникать с такой величиной амплитуды. Электромагнитные всплески синхронизировались с сейсмическими толчками в паттернах, которые предполагали не столько геологические случайности, сколько координируемую активность — что-то, что планировало и рассчитывало своё поведение.
Он трудился в этой области шестнадцать лет. Трудился в тишине, среди мигающих экранов и шумящих кондиционеров, анализируя земные колебания с той же скрупулёзностью, с которой епископ изучал священные тексты. Его коллеги нередко шутили, что Дмитрий способен услышать краску высыхания на стене, если та издаёт звук на необходимой частоте. Но юмор скрывал истину: он действительно обладал почти чувственной восприимчивостью к аномалиям, к тем микроскопическим отклонениям в данных, которые свидетельствовали о чём-то фундаментально неправильном.
И вот перед ним третий датасет. Метаданные указывали на источник: «Voron-Geo.» Частные военные подрядчики. Корпоративное обозначение, которое Дмитрий видел в предыдущих отчётах, но которое каждый раз вызывало определённое сжатие в грудной клетке — не страх в чистом виде, но скорее ощущение того, что собирается многоуровневая сложность, что простое администратором разрешаемое и контролируемое вдруг трансформируется в нечто, требующее вовлечения других уровней силы.
Дмитрий нажал на виски, ощущая, как перед ним затвердевает выбор, подобно зимнему льду. Авторизовать операцию «зачистки» — институциональная терминология для стремительного сдерживания и конфискации активов — либо потребовать углублённого исследования и рискнуть теми профессиональными последствиями, которые неизбежно сопровождают институциональное инакомыслие. Оба пути вели в территории, которые он не мог полностью разглядеть. Оба предполагали компромиссы, а Дмитрий уже давно привык закрывать глаза на компромиссы ради «более масштабной картины», как бы его ни называли те, кто занимал кресла выше него.
Конверт появился без предупреждения.
Он лежал на столе перед ним, ничем не примечательный, манил цветом, без указания отправителя или адресата. Дмитрий не помнил, чтобы его получал; его секретарша не упоминала о доставке. Когда он распечатал конверт, содержимое оказалось минималистским до аскетизма: маленькая латунная спираль, изъеденная коррозией времени и воздействием соли, возможно, три сантиметра в диаметре.
Холод металла сразу же ощутимо отличался от комнатной температуры. Дмитрий медленно вращал спираль в свету люминесцентных ламп, изучая мастерство исполнения — каждый виток был точен, каждая спираль углублялась к центру, который казался предполагающим нечто, а не заключающим это нечто. При повороте в различных углах света спираль трансформировалась, отражая люминесценцию неравномерно, как будто нижние слои металла содержали в себе собственный источник света, долгое время ждущий пробуждения.
