Основанная на долларе глобальная финансовая система больше не отражает сегодняшние реалии, и на этом фоне в мире уверенно растёт спрос на золото. Причём по мере заката роли американской валюты стоимость драгоценного металла продолжит расти и в долгосрочной перспективе, по некоторым прогнозам, может даже достигнуть $35 тыс. за тройскую унцию. Об этом рассказал заместитель министра финансов России Алексей Моисеев в эксклюзивном интервью RT на полях Московского финансового форума. По его словам, хранение наличных долларов больше не является надёжным способом сбережения денег, поскольку с обновлением дизайна купюр уже через несколько лет имеющиеся на руках банкноты нигде нельзя будет обменять и останется только сжечь.
— Алексей Владимирович, с начала этого года мировые цены на золото уже больше 20 раз обновили исторический максимум. С чем связана такая динамика?
— Это объективная реальность наших дней. Уже было сказано Генеральным секретарём ООН (кстати, интересное было выступление, но мало кто обратил на него внимание), что Бреттон-Вудские соглашения отражают реалии 1945 года и в экономическом смысле мир, конечно, очень сильно изменился. Так оно и есть.
Бреттон-Вудские соглашения были построены вокруг доллара как мировой резервной валюты, и отход от этой системы очевидно ставит вопрос перед всеми участниками мировой экономики: если не доллар, то что? У меня нет других ответов, кроме золота. И думаю, у многих, кто сейчас поднимает цену на золото, покупая его, такая же позиция.
Наблюдаемый рост цен — это ещё не предел. Моя личная точка зрения: золото будет расти и дальше. Мы отчасти реализуем это в том, что… Помните, некоторое время назад мы заявили, что будем преимущественно закупать золото в Гохран? Так вот, мы придерживаемся этой стратегии и считаем, что она правильная. До сих пор она показала очень хорошие результаты.
Прогнозы есть разные. Я встречался с рядом российских учёных, которые говорили, что золото будет стоить $35 тыс. за унцию. Ну, не знаю, будет или не будет и когда… Но совершенно очевидно, что по мере заката роли резервных валют, а конкретно доллара (про фунт и другие мы уже и не говорим), люди всё больше будут, конечно, фокусироваться на золоте.
— Вместе с рекордным удорожанием золота мы наблюдаем и максимальное за последние три года ослабление доллара на международном рынке. Какая взаимосвязь между этими двумя тенденциями?
— Это прямо взаимосвязанные вещи. Безусловно, отчасти это происходит по тем причинам, о которых я уже сказал, а отчасти — из-за риторики, которую мы видим между президентом США Дональдом Трампом и руководством Федеральной резервной системы (выполняет функции центробанка Соединённых Штатов. — RT).
Когда мы все учились, были незыблемые истины, что центральный банк должен быть абсолютно независим от исполнительной власти. Сейчас этот подход — в Америке, во всяком случае — подвергается ревизии. Люди, учившиеся в те же годы, что и я, знают из учебников, что, когда центральный банк не является независимым, это приводит к падению курса национальной валюты и росту инфляции.
Не знаю, будет так или нет (и вообще сейчас среди экономистов есть другие точки зрения), но базовая аксиома, в которой мы все живём, — она такая. Поэтому, конечно, кроме того что доллар просто-напросто утрачивает свои позиции как единственная резервная валюта, дискуссия между американской администрацией и ФРС, безусловно, также не помогает доллару.
— Вы ранее говорили, что в целом наличная иностранная валюта больше не является надёжным средством для сбережения денег. Почему вы так считаете и какие способы сохранения накоплений сейчас остаются наиболее надёжными?
— Есть несколько причин. Первая — это непостоянная доступность. Вы знаете, что наличная иностранная валюта подпала под санкции и центральным банкам вместе с правительствами стран-эмитентов запрещено завозить её в Россию. В первую очередь я говорю, конечно, про доллар и евро, которые являются наиболее расхожими валютами.
Вторая причина — центральные банки этих стран периодически меняют валюту. У доллара за последние 20 лет поменялось уже, по-моему, три дизайна. И те люди, у которых остались доллары предыдущих дизайнов, сталкиваются с трудностями по их продаже в банках, обмену и использованию в заграничных поездках. Более того, ряд иностранных государств, дружественных нам, — мне приходили жалобы — просто не принимают эту валюту, и она становится бесполезной.
Я абсолютно убеждён, что и так называемые синие доллары, которые сейчас активно используются в обороте… я не знаю, через пять или 15 лет, но в обозримом будущем, в течение нашей жизни, — они точно так же станут непригодными ни для чего, кроме как для использования в качестве розжига в печке.
Конечно, можно поехать в США, прийти в ФРС с паспортом, декларацией и сдать эти купюры. Но я не уверен, что большое количество наших граждан сможет и захочет это сделать.
Поэтому я считаю, что, в отличие от того же самого золота, о котором мы уже говорили… И кстати говоря, второе направление, которое мы развиваем, — это инвестиционные бриллианты. По ним был отменён НДС, и их точно так же можно приобретать в целях накопления. Мы считаем, это вечно. А эти бумажки — они сегодня принимаются, завтра не принимаются.
— А как вы оцениваете текущее положение дел на российском алмазно-бриллиантовом рынке? Насколько сильно санкции затронули эту отрасль?
— Рынки алмазов и бриллиантов в России, как ни странно, живут разной жизнью. Российский алмазный рынок в основном работает на экспорт, а бриллиантовый рынок работает в основном с импортом. Даже та огранка, которая производится на территории России, — она, как правило, идёт на экспорт, а ювелиры российские предпочитают работать с камнями, огранёнными в других странах, в первую очередь в Индии. Нам это не нравится — не то чтобы мы были против Индии, но мы хотим, чтобы здесь были и импортные камни из Индии, и российская огранка тоже.
Поэтому мы сейчас планируем перечень мер, которые будут направлены на поддержку российской огранки. Надеюсь, мы сможем сделать так, чтобы она заняла достойное место в нашей стране. Мы оцениваем российский рынок бриллиантов примерно в полмиллиона карат, и это достаточно большой рынок.
Что касается рынка алмазов, то (глобально. — RT) он сейчас находится в структурном и экономическом кризисе. С одной стороны, есть определённое перепроизводство (что оказывает давление на цены. — RT)… и спрос на алмазы (как средства сохранения стоимости. — RT) в этой связи, конечно, резко упал.
Вторая проблема заключается в том, что страны «Большой семёрки», и особенно США, влезли в этот рынок (со своими санкциями. — RT) и, как говорится, начали торт мешать лопатой. Сначала (чтобы избежать проникновения на территорию G7 алмазов российского происхождения. — RT) они попытались заставить всех производителей отправлять камни на проверку в Антверпен для последующей сертификации. И никто не понимает, как это делать.
Это рынок, который работает со столетними традициями и где вот так быстро ничего не происходит. Когда политики начинают влезать туда со своими тарифами и ограничениями, отрасль, конечно, находится в шоке и не понимает, как это переварить, а это не способствует притоку новых инвестиций.
Но я считаю, что рынок довольно быстро восстановится на фоне всех этих действий. Будет примерно то же, что и с углеводородами, когда европейцы сначала сказали, что им не нужны наши нефть и газ, а затем передумали, потому что оказалось, у них не будет такого большого количества машин электрических и бензин всё же придётся покупать. То же самое и здесь.
От момента разведки алмазного месторождения до выхода на нормальное производство уходит плюс-минус десять лет. То есть сейчас надо вложить миллиарды, чтобы через десять лет начать продавать. Нужно очень чётко понимать, что будет. Но сегодня по большому счёту никто в мире нигде не инвестирует в новые объекты. Разведанных алмазов очень много, но они все лежат в земле, и почти ничего с ними не происходит. Потому что и рынок такой, сейчас тяжело экономику показать, и непонятно, что там будет.
Поэтому лет через пять или уж точно к 2032 году объём алмазов на мировом рынке упадёт в три или четыре раза. И поскольку период между инвестициями и выходом очень длинный, только, может быть, к концу 2030-х — началу 2040-х годов производство сможет возобновиться. Поэтому мы скоро войдём с вами в ситуацию нарастающего жесточайшего дефицита на этом рынке. Поэтому я, конечно, уверен, что (в ценовом отношении. — RT) рынок восстановится очень быстро.
— В первой половине этого года в России активно обсуждался вопрос возможного возвращения к нам ушедших иностранных компаний. Как вы считаете, стоит ли ожидать возвращения Visa и Mastercard или переподключения нас к SWIFT? Нужно ли нам это вообще?
— Президент много раз говорил, что изоляционизм — это не наш путь. Мы, конечно, настроены на общение со всеми, и вы видите, что постоянно идут заявления со стороны и самого главы государства, и МИД, и других людей, которые этим занимаются, что мы готовы к диалогу со всем миром, но именно к равноправному диалогу. Так что мы открыты, но другое дело — найдут ли эти компании место себе?
Например, если мы говорим про внутренние расчёты, то Visa нам не нужна. Те же, кто путешествует, пользуются доступными в России карточками, например, системы UnionPay, которыми можно рассчитываться за рубежом. Наверное, если Visa для них удобнее, то вот такой узкий сегмент людей, которые будут ездить за границу (а это всё-таки достаточно небольшое количество наших граждан), возьмут себе Visa. Остальным людям она реально не нужна. Карта МИР полностью закрывает все потребности с точки зрения внутреннего оборота.
То же самое и в других местах. Знаете, свято место пусто не бывает, и мы видим, что бизнес, конечно, очень активно занимает те ниши, которые освободились. Поэтому, когда иностранцы будут приходить обратно, конечно, никто не будет им ставить палки в колёса, но им будет предстоять тяжёлая конкурентная борьба с тем российским бизнесом, который уже занял их ниши.
