В тот момент, когда часы с загадочной монограммой появились на прилавке, тёплая атмосфера лавки сменилась ощущением тихой, но настойчивой беды.
Серия рассказов «Хроники Сазоновского переулка»
Первый рассказ серии здесь
В лавке Аристарха Прокофьича пахло неудачей. Не громкой и катастрофической, а тихой, настойчивой, как запах гари от убежавшей и пригоревшей каши.
Я зашёл, как обычно, под предлогом обсудить муниципальный конкурс на самый уродливый антиквариат, а на самом деле — проверить, не сожгла ли лавку дотла очередная авантюрная идея моего друга.
Аристарх Прокофьевич встретил меня с видом человека, только что объявленного в розыск всемирным почтовым союзом. Он стоял посреди зала, держа в дрожащих руках карманные часы на массивной золотой цепочке.
— Денис! — воскликнул он, и в его голосе звучали ноты трагедии. — Вы пришли как нельзя кстати! Станьте свидетелем моего полного и окончательного разорения.
— Опять кто-то подсунул вам украденное добро герцога Эдинбургского? — спросил я, снимая пальто.
— Хуже! — мрачно провозгласил он. — Они… они приносят неудачу! Не только мне и всем вокруг! Они точно ворон, только механический, каркающий беду на весь мой мирный переулок!
Он протянул мне часы. Они были тяжелыми, солидными, с витиеватой монограммой «С.В.» на крышке. Стрелки показывали ровно три часа.
— Ну, часы как часы, выглядят вполне респектабельно, — заметил я. — Не похожи на злодеев. Ходят исправно, тикают уверенно.
— В том-то и ужас! — всплеснул руками Аристарх Прокофьевич. — Они выглядят сногсшибательно и тикают словно шепчут, а творят вокруг себя разгром, как слоны в фарфоровой лавке!
Позавчера я их принёс, выставил в витрину. Вчера был сильный ливень и у меня, как оказалось, прохудилась крыша! Вы удивитесь прямо над витриной! Сегодня с утра — тройная неприятность! Во-первых, когда я переходил дорогу по пути к кофейному автомату соседский пацан резко выскочил на меня из-за угла на велосипеде и я, когда отскакивал, впрыгнул в огромную лужу двумя ногами и промок по щиколотки! Во-вторых, банк внезапно заблокировал мой счёт из-за «подозрительной активности» — при оплате кофе в автомате! В-третьих, и это самое ужасное… — он понизил голос до трагического шёпота, — …соседский кот, который обычно обходил мою лавку стороной, зашёл и… опрокинул вазу эпохи модерн! Не дорогую, но она мне очень нравилась!
В этот момент дверь лавки с треском распахнулась, и на пороге появилась баба Глаша. Её лицо было багровым от негодования, а в руках она сжимала свою метлу, как алебарду правосудия.
— Аристарх Прокофьевич! — прогремела она. — Что это вы там в своей лавке завели? Не иначе как Беду на всю округу!
— Вот! Видите! — торжествующе воскликнул антиквар. — Феномен набирает силу!
— У меня, — продолжила Глаша, тыча метлой в его сторону, — с утра молоко скисло прямо в холодильнике! Кран на кухне начал подтекать! А самое главное — мой телевизор, который я только с ремонта забрала, опять показывает одну сплошную метель! Это всё с тех пор, как вы вчера вечером хвастались мне этими часами! Что-то с ними не так.
С этими словами она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с полки слетела пара фарфоровых слоников.
В лавке повисло тягостное молчание. Я посмотрел на часы. Они тикали спокойно и размеренно, словно ни при чём.
— Ну что дружище? — спросил Аристарх Прокофьевич с горькой усмешкой. — Первые свидетельства поступили. Готовы к расследованию?
Я вздохнул. Мой конкурс уродливого антиквариата мог и подождать.
******
Часть вторая: Источник проклятия
Расследование феномена «часов-вредителей» мы начали с единственного разумного метода — их изоляции. Аристарх Прокофьевич запер их в массивный несгораемый шкаф, обложил святой водой и старыми газетами «Правда» для солидности.
— Должно помочь, — уверенно заявил он. — Бумага и вода поглощают дурную энергию.
Не помогло. Через полчаса в лавку заглянул дворник Дмитрий и мрачным голосом сообщил, что его тачка, прослужившая ему десять лет без поломки, внезапно развалилась у нашего порога. Ещё через пятнадцать минут позвонил племянник Антон и, не здороваясь, прокричал в трубку, что у него «сломался ноутбук» во время важного стрима.
— Часы злопамятны, — констатировал Аристарх Прокофьевич. — Они мстят нам за изоляцию. Нужно искать корень зла. Установить их происхождение.
Он порылся в своей учётной книге, испещрённой закорючками и пятнами от чая.
— Так… Часы «С.В.» Приобрёл на прошлой неделе у… у Сергея Васильевича Покровского! Вот оно! «С.В.» — Сергей Васильевич! Мой старый знакомый коллекционер. Он недавно вернулся в город, разбирает старые вещи.
— Значит, нужно к нему, — заключил я. — Выяснить, не продал ли он вам, прости Господи, саму сущность раздора в бронзовом корпусе.
Сергей Васильевич Покровский оказался человеком лет восьмидесяти, сухоньким, подтянутым, с живыми глазами, которые смотрели на мир с лёгкой усталостью. Он жил в маленьком домике на окраине.
— Аристарх! — удивился он, открывая дверь. — Какими судьбами? И часики мои принесли! Не понравились? Я же предупреждал, что с ними возможно возникнут сложности.
— Сергей Васильевич, — начал Аристарх Прокофьевич, внося часы в дом. — Здесь дело не в сложностях. Здесь дело… в тотальном хаосе, который они сеют вокруг себя.
Мы уселись в тесной гостиной, и Аристарх Прокофьевич изложил суть проблемы. Старик слушал, кивая, и на его лице появлялась всё более виноватая улыбка.
— Ну что ж, — сказал он, когда друг закончил. — Значит, они не успокоились. Я так и боялся. Эти часы… они не простые. Они — семейные. Их мой дед заказал у лучшего мастера в Москве в 1893 году. Эти часы по рассказам деда приносили ему удачу.
Он помолчал, глядя на часы.
— Дело в том, что я их… не совсем честно приобрёл, — признался он. — У собственного брата. В далёком уже 62-м..
После смерти отца при разделе имущества эти часы по праву достались моему брату, таков был наказ нашего отца. У меня дела шли в гору, а вот брат тогда начинал своё новое дело и по мнению отца часы со своей удачей ему были нужнее чем мне, хотя он обещал их мне.
При перевозке брату части имущества меня обокрали причём при свидетелях, я воспользовался ситуацией и сказал брату что часы тоже украли и присвоил их себе. Как-то раз он увидел у меня их, и мы сильно тогда поссорились.С тех пор мы не разговариваем. А часы… они словно впитали эту ссору. Эта обида, этот раздор сидит в них, как ржавчина в шестерёнках. И теперь они разносят его вокруг себя. Я пытался их продать, чтобы разорвать эту связь. Но, видимо, они не хотят уходить. Хотят… наверстать упущенное.
Мы сидели в ошеломлённом молчании.
— Вы хотите сказать, — осторожно начал я, — что часы приносят неудачу… из-за вашей старой ссоры с братом?
— А почему бы и нет? — оживился старик. — Вещи впитывают энергию. Почему любовь может оставить след, а обида — нет? Если есть достаточно сильная, невысказанная обида, она может… отравлять всё вокруг. Как плохая погода.
— Но это же ненаучно! — воскликнул я.
— Не более ненаучно, чем тачка, разваливающаяся сама по себе, или ноутбук, взрывающийся от огорчения, — парировал Сергей Васильевич. — Вы же сами сказали.
Аристарх Прокофьевич смотрел на часы с новым интересом.
— То есть, чтобы они успокоились, вам нужно… помириться с братом? — спросил он.
— В идеале — да, — старик вздохнул. — Но где он сейчас — я не знаю. После ссоры мы потеряли связь. Может, ваше расследование на этом и закончится? Найдите моего брата, Петра. Верните ему часы. Возможно, тогда их проклятие утихнет.
Мы вышли от Сергея Васильевича в лёгком ступоре. Часы, лежавшие в коробке, тикали теперь чуть громче, словно насмехаясь над нами.
— Ну что, Денис, — сказал Аристарх Прокофьевич. — Расследование продолжается. Теперь мы ищем потерянного брата, чтобы остановить мелкий бытовой апокалипсис. Как вам такой поворот?
— Как говорится, — вздохнул я, — не было бы счастья, да несчастье помогло. Хотя какое уж тут счастье.
******
Часть третья: Часы находят покой, а братья — общий язык
Поиски брата Сергея Васильевича оказались делом, которому часы всячески противились. Наш автомобиль с проколотым колесом застрял в самом начале пути. Запасное колесо оказалось спущенным. Пришлось идти пешком.
Наше первое свидание с бабой Глашей, у которой теперь текли уже все краны в доме, закончилось ничем. Она клялась, что никакого Покровского не знает, но зато сообщила, что её кот, никогда не лазивший на деревья, застрял на самой верхушке сосны и отказывался слезать.
Дед Ерофей, сторож из овощной палатки, выслушал наш рассказ, раскурил самокрутку и изрёк:
— Раздор… Это вам не гайки подтянуть. Тут ключ посерьёзнее будет. Смысл искать человека, если обида крепче замка? Может, он вас уже простил, да часы-то — нет?
Мы уже готовы были отчаяться, когда часы, исчерпав свой запас пакостей, подбросили нам удачу. Заходя в местную библиотеку, чтобы покопаться в старых телефонных книгах, я буквально столкнулся с высоким седым мужчиной, который неторопливо выходил из библиотеке с стопкой книг.
— Извините, — буркнул он и хотел пройти мимо.
— Ничего страшного, — ответил я. И вдруг моё сознание, уже настроенное на волну поиска, выхватило из его внешности ключевую деталь. Монограмма на его старой, но качественной кожаной папке: «П.П.».
— Пётр Покровский? — рискнул предположить я.
Мужчина остановился как вкопанный и медленно повернулся.
— А вы кто такой? — спросил он настороженно.
Через пятнадцать минут мы сидели в тихом углу читального зала, и я, как мог, объяснял Петру Васильевичу суть нашего визита. Он слушал, не перебивая, и его лицо оставалось непроницаемым.
— Сергей жив? — был его первый вопрос, когда я закончил.
— Да, — кивнул я. — И очень сожалеет о случившемся.
— Сожалеет, — без эмоций повторил он. — когда решил присвоить себе часы отца не сожалел, а теперь вдруг сожалеет. И прислал за себя каких-то сыщиков-любителей.
— Мы не сыщики, — вступил в разговор Аристарх Прокофьевич. — Мы… исследователи аномалий и то не по своей воле. И сейчас в нашем городе происходит нечто странное. Ваши семейные часы… они приносят неудачу и хаос.
Он открыл коробку. Часы тикали с вызывающим видом.
Пётр Васильевич посмотрел на них, и в его глазах мелькнуло что-то тёплое, детское.
— Папины часы, — прошептал он тихо с трепетом.
—Вашего брата мучает совесть, и он горячо сожалеет о случившимся. А часы… часы впитали вашу обиду и теперь творят беды.
Я понимал, насколько бредово это звучало, но другого объяснения у нас не было.
К нашему удивлению, Пётр Васильевич не рассмеялся нам в лицо. Он взял часы в руки, провёл пальцем по монограмме.
— Я всегда знал, — тихо сказал он. — Он завидовал, что отец хотел оставить их мне. Мы из-за этого всей жизнью поплатились. Я уехал, он замкнулся… теперь я понимаю какие это глупости.
— А часы-то тикают, — напомнил Аристарх Прокофьевич. — И, похоже, не успокоятся, пока вы не помиритесь.
— Вы верите в эту чепуху? — строго посмотрел на него Пётр Васильевич.
— Я верю в то, что вижу, — ответил антиквар. — А я вижу, что с момента появления этих часов в моей лавке мир вокруг меня пытается вернуться в хаос. И вижу, что это как-то связано с вашей историей.
Пётр Васильевич долго сидел молча, глядя в окно.
— Ладно, — наконец сказал он. — Отведите меня к нему. Посмотрим, что он скажет.
Встреча братьев в доме Сергея Васильевича была больше похожа на сцену из немого кино. Они молча смотрели друг на друга, потом Сергей прошептал: «Прости, Петя». Пётр кивнул, потом обнял брата. Никаких высоких слов, никаких слёз. Просто шестьдесят лет непонимания растаяли за несколько секунд.
Аристарх Прокофьевич торжественно вручил часы Петру.
— Ваша законная собственность, — сказал он.
Пётр Васильевич взял часы. Он не стал их заводить — они и так шли исправно. Он просто перевел стрелки на правильное время. И тиканье стало чуть тише, чуть спокойнее.
В этот самый момент с кухни донёсся возглас бабы Глаши, которая заглянула к Сергею Васильевичу «проверить обстановку»:
— Ой, краны-то мои перестали течь! И кот сам с дерева слез! И молоко… нет, молоко всё же прокисло, но это уже не страшно! Всё наладилось!
Мы вышли на улицу. Было без четверти четыре. Мир больше не стремился развалиться на части.
— Ну что, — сказал Аристарх Прокофьевич, вдыхая воздух, который снова пах просто воздухом, а не надвигающимся коллапсом. — Загадка разрешилась. Не было никакого мистического проклятия. Была всего лишь невысказанная обида, которая оказалась сильнее законов здравого смысла.
— Вы действительно в это верите? — спросил я.
— Я верю, что некоторые вещи сильнее любых часов, — улыбнулся он. — И сегодня мы две из них починили. Семейную реликвию и братские отношения. Неплохой результат для одного дня как вы думаете, обратился он ко мне.
И мы зашагали по Сазоновскому переулку, где жизнь текла привычно и неумолимо вперёд, оставляя позади себя лишь лёгкую улыбку былой загадки и тихий, ровный ход примирившихся часов.
А, загадочные расследования детективов-энтузиастов продолжаются.....
Новая история уже здесь
