Эрвин Роммель — военный профессионал экстра класса, своими деяниями превратившийся в символ, чье значение переросло рамки истории Второй Мировой Войны. В отличие от многих своих соратников по вермахту, он не ассоциируется исключительно с преступлениями нацистского режима, а вызывает сложную смесь удивления, сомнений и исторического пересмотра личности.
Родившись в 1891 году в Хайденхайме, в семье преподавателя, Роммель не выделялся в детстве ни особой прилежностью, ни стремлением к учебе, ни к военной службе. Наоборот, он скучал в классе, проявлял сдержанность, держался в стороне. Однако в подростковом возрасте в нем проснулась неиссякаемая энергия, которая сопровождала всю его жизнь.
В возрасте подростка Эрвина привлекал самый разный спорт — лыжи, альпинизм, верховая езда. Эта физическая и эмоциональная вовлеченность в процесс работы над собой, любовь к природе и сельской жизни стали неотъемлемой частью его характера. По оценкам близких, он был типичным швабцем — экономным, спокойным, рациональным, сдержанным в эмоциях, но с внутренним поэтическим восприятием мира.
Его военная карьера началась в имперской армии. И уже в Первой Мировой Войне он проявил себя как командир, мыслящий нестандартно. Его тактика была основана на внезапности, мобильности и глубоком понимании местности.
В 1914 году, действуя в качестве связного, он в одиночку атаковал французский патруль из пяти солдат, убил двоих, а остальных обратил в бегство штыком, несмотря на ранение. За это он получил Железный крест II степени.
Позже, на румынском и итальянском фронтах, он начал работу над совершенствованием своей концепции проникающих атак — внедрялся в тыл противника, используя ущелья и леса, и наносил удары по тыловым позициям, часто с минимальными силами.
На итальянском фронте, во время битвы при Капоретто, он с небольшой группой захватил огромный лагерь бригады Салерно, сообщив итальянцам, что они окружены, и потребовав капитуляции. Такой подход — не ждать приказов, а действовать по обстановке — стал его визитной карточкой.
Формирование мифа: как пропаганда создавала «непобедимого генерала»
Если бы Роммель остался просто талантливым тактиком, его имя, возможно, не вышло бы за пределы узкого круга военных историков. Но в 1941 году он оказался в нужное время в нужном месте — в Северной Африке, где на фоне военных неудач на Восточном фронте и в битве за Британию нацистская пропаганда нуждалась в герое.
Министр пропаганды Йозеф Геббельс увидел в Роммеле идеального кандидата: победоносного, харизматичного, внешне неполитичного. Статья в газете Das Reich, контролируемой Геббельсом, представила его как «Пустынного лиса» — гения, способного побеждать при любых обстоятельствах.
Ирония в том, что сам Роммель был возмущен этой публикацией. Он писал жене, что подал официальную жалобу в министерство пропаганды, протестуя против «предвзятого изображения». Он считал себя профессиональным солдатом, а не инструментом идеологической машины. Однако попытки дистанцироваться оказались тщетными. Образ, созданный пропагандой, прижился и был подхвачен и противником.
Британский командующий на Ближнем Востоке, маршал Клод Ошинлек, даже издал приказ, запрещающий своим офицерам упоминать имя Роммеля. Цель была в подавлении культа личности, который, по мнению Ошинлека, деморализовывал собственные войска. Тем самым, и нацисты, и союзники совместно укрепляли миф о «непобедимом генерале».
Тактический гений и оперативные ограничения
На тактическом уровне Роммель действительно был непревзойден. У него было то, что немцы называют Fingerspitzengefühl — буквально «чувствование кончиками пальцев». Это интуитивное понимание поля боя, способность «читать» местность, предугадывать действия противника и мгновенно принимать решения. Он не ограничивался штабными сводками, а постоянно выезжал на передовую, чтобы лично оценить ситуацию, часто подвергая себя смертельной опасности.
Ветераны вспоминали, что «фронт там, где Роммель» — он появлялся в самых горячих точках, вмешивался в ход боя, перегруппировывал подразделения, как будто был командиром батальона, а не армии.
Однако на оперативном уровне его подход имел серьезные изъяны. Он склонен был игнорировать логистику, недооценивать снабжение, считая, что моральный дух и скорость компенсируют недостаток топлива, боеприпасов и резервов. В Африке это неоднократно приводило к тому, что его армия оказывалась на грани коллапса из-за истощения. К примеру в 1942 году, после взятия Тобрука, он продолжил наступление вглубь Египта, несмотря на предупреждения о перегруженности коммуникаций. Это стало одной из причин поражения при Эль-Аламейне.
Кроме того, его отношения с Генеральным штабом были напряженными. Он действовал импульсивно, часто противореча приказам. И откровенно пользовался покровительством Гитлера, что вызывало зависть и сопротивление среди коллег. Его стиль — личное присутствие, прямое вмешательство, отказ от бюрократии — был эффективен в кризисных ситуациях, но плохо масштабировался на крупные стратегические операции.
Атлантическая стена: финальная кампания
После капитуляции в Тунисе в мае 1943 года Роммель был временно отстранен от командования. Его пребывание на вилле в Германии держалось в секрете — пропаганда продолжала утверждать, что он все еще в Африке, чтобы не подрывать моральный дух. Но в ноябре 1943 года его назначили ответственным за укрепление Атлантической стены — системы обороны от Норвегии до испанской границы.
Здесь он столкнулся с новой реальностью. В отличие от пустыни, где бой был мобильным, теперь требовалась статическая оборона. Роммель понимал, что превосходство союзников в воздухе и на море делает его стандартную тактику невозможной даже в границах собственных участков. Поэтому он настаивал: танки должны быть развернуты вблизи побережья, чтобы уничтожать десант на пляжах и ни в коем случае не допускать прорыва вглубь континента. Его противник по стратегии — фельдмаршал Герд фон Рундштедт — считал, что пляжи невозможно удержать под огнем союзнического флота, и предлагал держать танковые резервы в глубине, чтобы контратаковать после высадки.
Гитлер, как всегда, выбрал компромисс: танки были размещены на полпути, что сделало их слишком далекими для быстрой реакции. В итоге, в День Д, немецкие бронетанковые дивизии, включая 21-ю танковую, не смогли своевременно вступить в бой. Тем не менее, подразделения, развернутые по линии Роммеля, показали высокую боеспособность. Например, 21-я танковая дивизия прорвалась к побережью между Люк-сюр-Мер и Лион-сюр-Мер, встав между британскими и канадскими плацдармами, что могло привести к критическому сжатию десантных позиций, если бы не столь массовый наплыв техники и пехоты.
Заговор 20 июля: молчание, сочувствие или участие?
Одним из самых спорных аспектов биографии Роммеля является его роль в заговоре против Гитлера. Прямых доказательств его участия в подготовке покушения 20 июля 1944 года нет. Но множество косвенных свидетельств указывает на его осведомленность и сочувствие.
Ключевые заговорщики — такие как генералы Карл-Генрих фон Штюльпнагель, Ханс Шпейдель и доктор Карл Фридрих Герделер — рассматривали Роммеля как потенциального лидера послегитлеровской Германии. Его репутация, популярность в армии и у народа делали его идеальной фигурой для легитимации переворота.
Есть свидетельства, что в июне-июле 1944 года Роммель поддержал идею устранения Гитлера. Его сын Манфред позже утверждал, что генерал-фельдмаршал планировал сдать свою группу армий B союзникам, чтобы те могли продвинуться к Берлину и завершить Войну.
Некоторые из его ближайших соратников подтверждают это косвенно. Штабный офицер Бруно Сепп вспоминал, как Роммель спросил у командира СС Зеппа Дитриха, будет ли тот подчиняться его приказам, даже если они противоречат приказам Гитлера. Дитрих ответил утвердительно — поддержка, которая была бы критически важна в случае переворота. Другой офицер, Мельхиор фон Шлиппенбах, утверждал, что Роммель спросил его: «Не думаете ли вы, что было бы лучше, если бы акция от 20 июля прошла гладко»?
Однако его жена Люси всегда отрицала его причастность. В письме от июля 1944 года, после покушения, Роммель писал жене, что рад, что Гитлер выжил. Но это письмо, скорее всего, было написано под давлением обстоятельств — оно могло быть попыткой дистанцироваться, чтобы защитить семью.
Последние дни: выбор между ядом и позором
После провала покушения следствие гестапо установило связь между заговорщиками и Роммелем. Генерал Штюльпнагель, пытавшийся покончить с собой, в бреду под действием лекарств повторял имя Роммеля. Это стало достаточным основанием для Гитлера, чтобы устранить потенциальную угрозу.
10 октября 1944 года Кейтель вызвал Роммеля в Берлин якобы на «интервью о будущем». Роммель отказался, понимая, что поездка может стать смертельной. Он сообщил сыну и адъютанту Альдингеру, что не верит, что его отпустят живым. И действительно, вскоре к нему прибыли два генерала — Буркхардт фон Лютвиц и Вильгельм Буго — с ультиматумом от Гитлера: принять яд и получить почетные похороны с сохранением репутации семьи, или быть арестованным, преданным народному трибуналу, осужденным и казненным, а его семья — репрессирована.
Роммель выбрал первый путь. 14 октября 1944 года он принял цианистый калий. Перед уходом он, по словам одного из посланников, произнес: «Я любил фюрера и все еще люблю его». Это фраза, которую можно трактовать и как акт лояльности, и как попытку защитить своих близких, и как последнее подчинение воинскому долгу.
Мифология Роммеля: как память переписывает историю
Смерть Роммеля не стала концом, а стала началом нового этапа — превращения генерала в миф. Гитлеру было выгодно не казнить его публично, ведь это создало бы нового мученика. Вместо этого была организована государственная ложь: официально сообщили, что Роммель погиб от ран, полученных в результате налета союзной авиации в Нормандии. Он был похоронен с воинскими почестями, как герой, павший на поле боя.
Этот миф был активно использован в послевоенной Германии и на Западе. В 1950 году вышла книга Десмонда Янга «Роммель: Пустынный лис», которая легла в основу фильма 1951 года. Затем последовал сборник «Документы Роммеля», отредактированный британским военным теоретиком Бэзилом Лидделлом Хартом, который сравнивал Роммеля с Лоуренсом Аравийским — романтическим воином-одиночкой, чуждым политики.
Этот образ был удобен многим. К примеру, он позволял Западу создать образ «честного немецкого солдата», который сражался профессионально, но не был нацистом. Такой подход способствовал реабилитации немецкой армии в глазах общественности и облегчал процесс перевооружения ФРГ в контексте формирующегося противостояния с Советским Союзом.
Роммель стал символом «другой Германии» — патриотичной, дисциплинированной, аполитичной. Грубо говоря - жертвой режима, а не его соучастником.
Пересмотр легенды: когда удобный герой начинает вызывать большие сомнения
Однако с конца XX века начался процесс пересмотра личности и легенды. Историки, такие как Басил Лидделл Харт, начали задавать неудобные вопросы. Почему Роммель, зная о преступлениях режима, продолжал служить? Почему он не вышел в отставку, как это сделали некоторые офицеры? Почему он, получая приказы Гитлера, включая распоряжения о жестоком подавлении партизан, не выразил протеста?
Несмотря на отсутствие прямых обвинений в военных преступлениях, его молчание и лояльность режиму до последнего дня ставят под сомнение образ «аполитичного профессионала». Он был частью системы, которая совершала геноцид. Его тактический гений не отменяет морального выбора. Или, скорее, отказа от него.
Миф о Роммеле — необходимый культурный механизм. Обществу проигравшей Германии нужны были герои. Да и политикам и генералам коллективного Запада тоже. Особенно в период Холодной войны, когда границы между добром и злом начали стираться и изменяться в общественном сознании.
Именно поэтому важно не прекращать задавать вопросов. Потому что каждый раз, когда мы прекращаем их задавать, мы рискуем превратить историю в сказку — удобную, утешительную, но ложную. А потому Роммель - прекрасный тактик и отважный солдат. Но никудышный стратег и всё-таки ярый пособник нацистского режима со всеми вытекающими последствиями для исторической оценки личности.
С уважением, Иван Вологдин
Подписывайтесь на канал «Культурный код», ставьте лайки и пишите комментарии – этим вы очень помогаете в продвижении проекта, над которым мы работаем каждый день.
Прошу обратить внимание и на другие наши проекты - «Танатология» и «Серьёзная история». На этих каналах будут концентрироваться статьи о других исторических событиях.
