Свою третью часть автор назвал менее иронично и дерзко, получив нагоняй и советы от своих рецензентов. Здесь он уже не стал шутить, ... не все понимают шутки, сформулировав результат следующим образом: "... это книга которая была написана в моей каюте на протяжении 62 конвоев и 38 ночных патрулирований. И мне кажется, что материал этой книги получен целиком из первых рук, а что касается ее недостатков, то я уверен - все они обусловлены окружающей обстановкой."
И кто мы такие, чтобы не согласиться с автором, и не поблагодарить переводчиков?
Продолжение, начало - ЗДЕСЬ, и ВОТ ГДЕ, и ТУТ, а также ТУТА, ))
...И поскольку сама работа капитана имеет такое же значение, как и сам корабль, о ней стоит рассказать подробнее. «Продвижение по службе» вносит так много перемен в привычки и взгляды даже в узких рамках жизни на борту, что это равносильно переходу в новое качество и подчас все приходится начинать сначала.
Первая и самая знаменательная отличительная черта - отделение капитана от кают-компании, которая отныне перестает быть его домом, и в ней он проводит теперь минимум времени. И это отделение и отдаление диктуются простым требованием работы: на капитана сваливается большая часть бумажных дел, имеющихся на корабле он должен ежедневно проводить долгие часы за письменным столом, прежде чем освободится и сможет позволить себе удовольствие оказаться в компании с офицерами и членами команды. Но, даже будучи свободным, он не может дать себе волю и поступить, как ему нравится, как хочется, поскольку есть другие более веские соображения. Между капитаном и его офицерами должна быть дистанция. Несомненно, очень приятно общаться с ними без формальностей вставая на уровень личных отношений, поскольку за три года кают-компания сделалась центром взаимных интересов и эту привычку изменить необычайно трудно. Но столь свободная форма общения при вашем новом положении уже не работает, она теперь неприемлема. Плох капитан, который водит дружбу с офицерами. Вы можете радоваться своим успехам, вам может казаться, что ваше влияние укрепляется, но фактически вы уклонились от своих новых обязанностей, от своей работы, которая заключается в командовании и не содержит ничего иного.
Этот тяжелый урок надо усвоить; и для людей, вроде меня, обладающих прочно укоренившимся предубеждением против любой формальности и клеймящих дозором социальное неравенство, (не говоря уже о симпатиях ко всякого рода празднествам по поводу героических свершений) это наиболее тягостный и гнетущий урок. Но его надо усвоить, если хотите получить абсолютное доверие и абсолютное послушание, когда в этом возникнет необходимость. Если вы приобрели доверие, которое характеризуется определением «славный малый», если вы обменяли послушание подчиненных на популярность, то да поможем вам Бог, когда наступит время получить от них сполна. Вы почти наверняка обнаружите свою несостоятельность, и эта несостоятельность такого сорта, что искупить ее можно только ценой человеческой жизни.
Другая и весьма обоснованная точка зрения об отношениях капитана с офицерами заключается в том, что кают-компания - это их дом, а не его; и первый лейтенант - президент кают-компании, а капитан в ней всего лишь гость. Они должны чувствовать себя в кают-компании абсолютно свободными, чтобы расслабиться, чтобы принимать своих друзей без малейшего вмешательства или наблюдения сверху. Это нечто иное даже, чем желание освободиться от отеческого глаза, как бы он ни был добр. Я это знаю. Сам пытался следовать подобному принципу и потерпел неудачу.
Таким образом, вы теперь - отец, и поэтому отдаляетесь от команды, и вам требуется значительно больше времени, чтобы узнать ее членов. За исключением двух или трех из них - старшины рулевого и вахтенного сигнальщика - они не подлежат вашим прямым приказам. У вас в любом случае нет больше дел на верхней палубе, и поэтому вы очень медленно узнаете личные свойства людей своей команды, вы с трудом можете обозначить эти свойства и как ярлык приклеить на каждого, кого узнали. Становится фактом то, что вы больше не отдаете прямых приказов боевым частям, к чему привыкли, будучи первым лейтенантом, который действует по малейшему поводу или даже без него. Если вы видите, как что-то делается неправильно, вам очень трудно сдержать себя и не вмешаться с прямым указанием к исполнителям. Вы не можете сделать замечание, что кранец остался висеть на борту, что помойное ведро беззаботно опорожнено с наветренной стороны - все это не забота капитана. Вы должны вызвать старшину, который сходит за дежурным офицером, и тот затем распорядится, что делать со всем этим; с ваших же уст слетают лишь изысканные, великолепно произнесенные слова и фразы...
Для капитана неизбежна монотонность действий на море; она возникает из его работы, напоминающей тяжелый и однообразный труд по лущению орехов, когда один удар следует за другим до бесконечности и зерна складываются в однообразную кучу. Как вахтенный офицер я стоял, бывало, минимум по две вахты в день - восемь часов на мостике. Теперь же я занят лишь короткие промежутки времени (особенно летом), да и тех не так уж много.
Я брал командование кораблем на себя лишь в наиболее трудные моменты: когда входили или выходили из гавани, когда маневрировали через конвой, когда принимали участие в соревнованиях с миноносцами или другими корветами по скорости или стрельбе, когда прикрывали другой эскорт до особого распоряжения; и, конечно же, я всегда должен точно знать, где находится корабль и должен быть уверен, что наша работа по эскортированию делается, как положено. Наблюдение за всем этим в начале моего командования держало меня на мостике значительно дольше, чем было действительно необходимо.
Но со временем служебный распорядок сложился, и моя первоначальная сверхстарательность отошла в прошлое, благодаря довольно спокойному периоду жизни. Главным для меня стало по обыкновению ожидание в своей каюте, расположенной прямо под мостиком, ожидание во время чтения, курения, перелистывания былых приказов или сигналов по маневрированию, завтраков, обедов, ужинов, быстрых выходов на мостик, чтобы осмотреться, написания писем, раздумий и вновь ожидания и ожидания.
То и дело сообщения, сигналы или вопросы поступали с мостика по переговорной трубе. Было странно находиться на другом конце этой трубы, который сфокусировал мое внимание, и всякий раз осознавать эти слова: «Капитан, сэр!», с которыми-ко мне обращались.
С другой стороны, учитывая длинные списки конвоев и сотни вахт, я должен был сам тысячу раз обращаться «Капитан, сэр!» на протяжении всей войны при тысяче разных обстоятельств, и затем выдержать паузу, глядя на неизвестный самолет, торпедоносец, плавающую мину, и ждать ответа, исходящего из самого сердца корабля. Теперь же я сам - его сердце, и меня могут вызвать по любому непредвиденному случаю, и мой ответ, который раздается из переговорной трубы, обязан всегда быть верным и точным.
Конечно, если что-то случается, весь этот распорядок тут же переворачивается. Ожидание прекращается, и короткие появления на мостике тоже. Четырехчасовые вахты становятся чем-то вроде пикника по сравнению с бесконечными вынужденными бдениями. Шторм, туман, авария, боевые действия - все это держит меня на мостике с начала до конца по шесть, восемь, десять часов и больше, испытывая на выносливость, проверяя мое мастерство и сноровку. Поэтому-то, ожидая возле переговорной трубы, вы знаете, что рано или поздно понадобится весь запас ваших сил, каким бы большим он ни был, и работа полностью его исчерпает. Эта уверенность оправдывает и извиняет вашу на первый взгляд пассивную позицию ожидания. В ваши обязанности входит постоянно иметь запас сил для работы, и никакие оправдания или отговорки с этой точки зрения неприемлемы.
Когда же вы на мостике, вы должны принимать участие в развертывающихся действиях, в этой своеобразной игре, и ваше участие должно быть только безупречным. Здесь, наверху, вы от начала до конца обязаны стать центром абсолютного спокойствия, причем такого, чтобы оно передалось и всем окружающим. Среди, примерно, дюжины человек, находящихся на мостике, царит почти полное молчание, которое нарушает лишь рулевой, повторяющий заданный курс, старший сигнальщик, читающий очередное сообщение, да штурман, отвечающий на вопросы, не поднимая головы от карты, разложенной перед ним на столе. В этой тишине слова ваших приказов, произнесенные в обычном разговорном тоне, должны падать словно камни, они должны быть четкими, прямыми и неоспоримыми. Если вы проявили признаки возбуждения или нетерпеливости, то возрастает возможность того, что отданный вами приказ будет выполнен поспешно, а, значит, хуже, чем тот же матрос смог бы выполнить его в спокойном ритме; и тогда вина ложится не на матроса, а на вас самого. И поскольку ошибки, вроде этой, всегда могут быть прикрыты, и вина может пасть на другого человека, по этой причине их вовсе не следует совершать. Я уже сказал, что вы принимаете участие в своеобразной игре, и поэтому обязаны играть, обязаны надеть своего рода маскарадный костюм, который скроет почти все ваши обычные чувства и реакции и оставит одно лишь спокойствие и ровный голос. Но зато вы получите колоссальные преимущества, и это самообладание значит для вас так же много, как и для всего корабля. Приучаясь к дисциплине, обусловленной необходимостью, вы сами становитесь в результате точнейшим инструментом, в котором сами же и нуждаетесь.
Разумеется, вам следует взять все лучшее, что есть в такой линии поведения - и здесь заключен последний аспект сущности командования, о котором стоит упомянуть. Дело в том, что вокруг нет совершенно никого, кто смог бы выполнить вашу работу, как бы велика и тяжела она ни была для вас. В этом именно и состоит новизна, означающая изменение всех привычек и самого состояния вашего сознания, которые сложились у вас после поступления на флот и после вашего первого выхода в море. В каждом отдельном случае на любом из кораблей, на которых вы служили, в любом возникшем вопросе или сложной ситуации был кто-то, на кого можно было положиться - это был капитан, который брал на себя всю тяжесть и всю полноту ответственности. Это обстоятельство не отменяет инициативы, но определяет ее направленность - что бы вы ни делали, вы знали, что рядом с вами всегда есть судья и друг; требования первого необходимо выполнять, ко второму обратиться с любым сложным вопросом.
Теперь же все это закончилось. Теперь все дороги ведут только к вам самому, на вас сфокусировались глаза людей, вы стали мозгом и сердцем корабля. Вы совершенно одиноки, на ваших плечах лежат все результаты работы корабля, вы не можете отстраниться ни от какого бремени ни от какого решения. Именно такой момент наступил в первый день плавания, когда мы вошли в туман. Чтобы достойно встретить этот сюрприз, необходима была тренировка, которую флот дает на протяжении многих месяцев и лет, и все же лишь самый момент события в состоянии научить вас, как себя вести, и вам очень повезло, если в этот момент имелись условия, позволившие принять верное решение.
И вся эта работа не совершается сама собой, когда ударит колокол, и не остается всегда одинаковой. Она занимает небольшой промежуток времени, но потом вы долго инстинктивно с удивлением возвращаетесь к ней и лишь постепенно отходите от нее. Именно в таких ситуациях и проявляется действенность вашей самодисциплины.
Само по себе удивление, вызванное неожиданностью события, не может ни в чем помочь, пока не удастся холодно осмыслить самое событие, проанализировать, и ровным, обычным голосом отдать приказ, иначе удивление произведет самое губительное воздействие на окружающих. И в этот момент, когда вы обнаружите, что у вас есть четкая мысль, зафиксированная в мозгу, у вас появится и твердая хватка.
Ссылка на продолжение - ЗДЕСЬ.
PS.Кнопка для желающих поддержать автора (знаю что их не будет) - ниже, она называется "Поддержать", )).