Свою третью часть автор назвал менее иронично и дерзко, получив нагоняй и советы от своих рецензентов. Здесь он уже не стал шутить, так как не все понимаю шутки, сформулировав взгляд на результат следующим образом: "... это книга которая была написана в моей каюте на протяжении
шестидесяти двух конвоев и тридцати восьми ночных патрулирований. И мне кажется, что материал этой книги получен целиком из первых рук, а что касается ее недостатков, то я уверен - все они обусловлены окружающей обстановкой."
И кто мы такие, чтобы не согласиться с автором, и не поблагодарить переводчиков?
Продолжение, начало - ЗДЕСЬ, и ТУТ
...На следующее утро мы действительно взяли курс в океан. На борт прибыли инструкции, составленные на благоуханном английском языке, выражающем истинную любовь к нам со стороны "Сигнального отдела": «Вингеру» выйти из бухты в 10.00 и своим ходом проследовать к бую (швартовой бочке?) № 4». «Выйти из бухты...».
Доложу я вам, точно без пяти минут десять главный механик сообщил о готовности машин, перед ним первый лейтенант тоже заверил о завершении подготовки к выходу, и мы честь по чести отвалили. Поясню, что наше якорное место делало необходимым некоторое время двигаться задним ходом против сильного течения. Я не возражал против такого маневра при условии, что машинное отделение обеспечит быстрое и точное выполнение приказов. Но тот факт, что машины были еще не опробованы, не исключал остановки машин в самый неподходящий момент. Так оно и случилось. Главный механик, выбрав, естественно, этот самый неподходящий момент, доложил на мостик по телефону возмутительно ровным голосом: «Правая машина вышла из строя».
Когда наш сигнал «Отказало управление» взвился на мачте, кто-то услышал, как матрос, стоявший на баке сказал: «Вот я и в отпуске, дружище!» Однако его возглас не добавил нам оптимизма. Когда пришла вышеозначенная весть из машинного отделения, мы двигались по фарватеру со скоростью, примерно двух узлов, кормой вперед по направлению к берегу, готовясь развернуться. Случившееся было равносильно тому, как если бы нас перехватили на середине прыжка. С одной бездействующей машиной из двух мы могли только очень медленно поворачиваться дав задний ход. Течение тянуло нас к линии намертво закрепленных буев; кроме того, против течения шли два торговых судна, осложняя и без того тяжелую ситуацию. Что прикажете делать, а? Оставалось лишь плюнуть на все и пойти на корму выпить чашку чая. Шансы уйти в отпуск у вахты левого борта были отличные. Я же, не ожидая помощи с берега, рассчитывал лишь на милость Провидения.
-Буксир идет к нам, сэр! - неожиданно сообщил сигнальщик.
И тут же, вздымая огромную носовую волну, появился буксир «Гиппер». Он, вероятно, ждал этого случая около пирса, готовый обрушиться на нас всей мощью своего сочувствия. Уязвленный этим совершенно очевидным опекунством, взятый над нами, я поклялся себе справиться с неполадкой самостоятельно и просемафорил буксиру, чтобы не подходил. Тем временем мы поворачивались очень медленно, и как я ожидал, торговые суда не заметили нашего сигнала и не дали знать, что уступают место для маневра. В результате мне пришлось причалить «Вингер» к первому же бую, попавшемуся на нашем пути. Ничего не могло быть дальше от моих ожиданий и устремлений, чем это движение вслепую, вынуждающее к постоянной помощи и опеке. Я был совершенно уверен, что мой приятель в Оперативном отделе (который мог обозревать всю гавань) получил исключительное удовольствие от зрелища, подтвердившего его провидческую прозорливость.
И на корабле было не мало глаз, тоже наблюдавших за мной. Невозможно было не заметить, что на мостике во время всего маневра я постоянно находился под испытующими взорами офицеров, старшины-рулевого, сигнальщиков; даже внизу в машинном отделении тоже наблюдали за мной, пытаясь определить по характеру моих приказов, отданных по машинному телеграфу, насколько тверда рука командира наверху (Шкала машинного телеграфа может обозначать гораздо больше, чем на ней напечатано, она может отражать уверенность, сдержанность, неуверенность, противоречивость, смятение почти так же четко, как это передает громко сказанное слово.)
Впервые я почувствовал что подвергаюсь публичному испытанию, которого невозможно избежать, от которого нельзя ни укрыться, ни отговориться, и понял, что моя уверенная холодная реакция на происходящее весьма существенна, как для настоящего, так и для будущего. Я заранее знал, что такая ситуация возникнет, знал, что окажусь под перекрестным огнем этих наблюдающих глаз, которые обернутся либо поддержкой и стимулом, либо непреодолимым препятствием и помехой; я не знал лишь одного, чем же именно они обернутся. Оставался лишь сам факт, что они были и испытующе на меня смотрели, независимо оттого, как станут развиваться события дальше.
Следует добавить, что недостающее снаряжение было доставлено к нам на старомодном адмиральском катере - странный факт, вполне соответствовавший, как мне казалось, перевернувшемуся вверх дном миру. Разгружать и укладывать в трюмы привезенное стало делом всей команды, и эта работа заняла большую часть послеполуденного времени. Артиллерийские снаряды и глубинные бомбы необходимо было довольно далеко таскать вручную, что касается остального - его можно убирать хоть всю неделю.
Дефект в машине (сломался насос, подающий горючее) уже устранялся; за время его починки следовало выверить компасы. Два часа такой работы сменяются смертельной усталостью. Специалист по компасам, напоминающий некоего математического фокусника (в неизменном цилиндре), пока мы идем кругами, засекает положение некоторых ориентиров на берегу и заносит их в список. Причем, если вы идете слишком быстро, он начинает капризничать, а если слишком медленно, то вы сами сходите с ума от безделья. Тем временем буксир стоит неподалеку, наблюдая за игрой. Этот «Гиппер» олицетворяет собой готовность броситься с вам, и вместе с тем весь он выражает многозначительную ухмылку. Однако на сей раз в нем не было никакой нужды.
Наконец, работа была закончена, и вместе с ней закончился день. Позднее состоялся обед в кают-компании, завершившийся рюмкой апельсинового ликера и сигарой, что явилось самым приятным вознаграждением за пережитое.
Следующий день - последний по нашему расписанию - был посвящен испытаниям, которые грозили осложнениями, но в действительности оказались довольно простыми и удачными. Механизмы и устройство турбины представляются мне книгой за семью печатями и навсегда останутся таковыми, независимо оттого, сколько будет продолжаться война. И хотя я ободрял стремление главного механика разобраться в деталях наших прошлых неполадок и нынешних трудностей - все это было лукавством с моей стороны... Даже, если бы он сообщил мне, что опора осей турбины снабжена упругой прокладкой, составленной из сваренных вкрутую яиц, я поколебался бы оспаривать такое утверждение из страха выдать собственное невежество. Но несмотря ни на что, в это прекрасное утро корабль показал себя с лучшей стороны. Мы развивали большую скорость вблизи берега, совершали повороты, маневрирование, давали задний ход - все удавалось легко и гладко. Корабль выполнял все, что от него требовалось. Я воспользовался случаем проверить, как он слушается руля, насколько быстро дает задний ход, когда подается команда от «средний вперед» до «средний назад». Последняя характеристика так менялась от корабля к кораблю, что я хотел узнать ее в первую очередь, остальные операции не преподнесли никаких сюрпризов. Он несколько отличался от «Диппера», но теперь, освоившись, я, можно сказать, с самого старта крепко стоял на его палубе.
Для заметок: Также с помощью наших читателей мы установили и второе место службы нашего героя (автора воспоминаний), так как в своих книгах он указывает вымышленные наименования кораблей. И если в роли корвета "Диппер" по всей видимости все это время выступал патрульный корабль (шлюп?) типа "Кингфишер" (2-я серия) - "Гийемо". То в данной части воспоминаний в роли корвета "Вингер" выступает корабль того же типа, и даже той же серии - патрульный корабль (шлюп) "Шиаруотер" (тип "Кингфишер", 2-я серия), который, как и "Гийемо" в годы войны был переклассифицирован в корветы.
Этот дневной рейс имел большое значение не только для восстановления репутации корабля, но и для укрепления моей собственной. И когда по окончанию ходовых испытаний я привел его назад и швартовал к бую, то почувствовал внезапный прилив самоуверенности, словно убедился в истине, в которой раньше сомневался. Испытания укрепили мое влияние и власть, я теперь знал, как вести себя с кораблем и как самому держаться – этот был первый выигрыш на пути, который обещал мне дать еще больше и научить твердой хватке, которую я хотел приобрести.
Это был замечательный выигрыш. Я оказался не прав в надежде получить кем-то уже налаженную работу, но прав, веря в то, что работа, налаженная или нет, была не труднее того, что я предполагал.
Конечно беда (и это беда постоянно повторялась потом), что у меня не оказалось никого, с кем я мог бы разделить столь тяжелый самоэкзамен. По существу, я не знал даже, соответствовали ли мои поступки правилам службы, и, несомненно, на все, что творилось в душе, нельзя было даже намекнуть моим сотрапезникам по кают-компании. Восстановление доверия к себе самому и смелость должны были прийти изнутри, из самого сердца, во всем я мог рассчитывать лишь на себя самого и довольствоваться только этим.
Так получилось, что поиск выхода из подобной изоляции, из состояния слабодушия, было одной из прочих причин, заставивших меня жениться. Тем не менее, способ лечения, найденный мной, сработал и на этот раз, и только к этому способу я мог с уверенностью обращаться в подобных случаях. И если все эти признания покажутся слишком личными для книги о корветах, я могу ручаться, что все сказанное прямо увязывается с делом, которое называется командованием кораблем. Военно-морские силы во время войны требуют предельного терпения и выносливости от каждого, и я случайно оказался отвечающим этим требованиям, когда они были мне предъявлены....
Ссылка на продолжение - ЗДЕСЬ.
PS.Кнопка для желающих поддержать автора (знаю что их не будет) - ниже, она называется "Поддержать", )).