Свою третью часть автор назвал менее иронично и дерзко, получив нагоняй и советы от своих рецензентов. Здесь он уже не стал шутить, ... не все понимают шутки, сформулировав результат следующим образом: "... это книга которая была написана в моей каюте на протяжении 62 конвоев и 38 ночных патрулирований. И мне кажется, что материал этой книги получен целиком из первых рук, а что касается ее недостатков, то я уверен - все они обусловлены окружающей обстановкой."
И кто мы такие, чтобы не согласиться с автором, и не поблагодарить переводчиков?
Продолжение, предыдущая глава - ЗДЕСЬ
...Командование я принял весной и тогда же испытал все блага этого моего назначения. Впереди ждало долгое лето с ночами, которые становились все короче, и с хорошей погодой. Зима же с ее превратностями маячила где-то в далекой перспективе. Намечалась и возможность новых решительных военных действий в нашем районе. «Сначала - на Сену!» - вот слова, которые постоянно повторялись на корвете.
Мы чувствовали, что ожидаем и готовимся к чему-то большому, и надеялись, что флотилия не останется в стороне от главных событий. Я помню наши размышления того времени. Мы полагали, что вполне можем участвовать в десанте на европейском побережье - небольшая осадка и великолепная маневренность «Вингера», казалось, дают все основания держать пари, что так и будет. Мы вполне могли бы перевозить людей и все необходимое, работая на челночных рейсах через Ла-Манш, когда плацдарм в Европе будет окончательно закреплен. Существовала вместе с тем и скверная альтернатива, когда мы могли оказаться вне всех этих событий и продолжали бы проводить конвои вдоль Восточного побережья, пока миноносцы станут перехватывать всю радость и весь блеск предстоящих боевых действий.
…Тем временем всю весну и начало лета мы продолжали работать по патрулированию и эскортированию конвоев, тренируясь и упражняясь (как мы надеялись) для действительного участия в ожидаемых событиях. Корабль выглядел отменно во всех отношениях, хотя едва ли уместно утверждать подобное в связи с войной.
Если первоначально я считал, что работа по доводке «Вингера» однообразная и нудная - в этом мнении заключалась и моя собственная вина. Оказалось, надо помнить о стольких вещах, предпринимать столько предосторожностей, чтобы обеспечить безопасность людей. Я полагал, что есть капитаны, которым беззаботно живется на море, которые по много часов подряд могут не вспоминать про мостик и не одержимы тысячей сомнений. Однако я не был в их числе и в те первые дни, и сейчас я не таков, каким хотел бы быть. Это не вопрос доверия со стороны офицеров, это вопрос уравновешивания предоставляющихся возможностей и выбора правильного решения; абсолютная ответственность может строиться лишь на абсолютной уверенности, и можно ли этого достичь иначе, как бесконечным процессом самонаблюдения и повышения самодисциплины?
Что-то могло совершаться неправильно даже в ходе простейших операций. Первый номер мог пройти мимо буя. Штурман мог ошибиться в определении местоположения корабля. Пушки могли быть направлены на север, вместо юга. Пока вы не поднялись на мостик, чтобы во всем этом лично удостовериться. Такова была установка моего сознания, нервная реакция, которую могло переделать только время. Положение стало улучшаться, когда я стал узнавать способности каждого офицера и полагаться на его рассудительность в кризисных ситуациях. Но в самом начале, в первые недели каждый рейс был непрерывным и суровым испытанием, которое заставляло меня сомневаться в собственной выносливости и силах. При таких обстоятельствах зима с ее шестнадцатичасовой темнотой могла попросту доканать меня. Точнее сказать, при такой трате сил я рисковал вообще не увидеть зиму.
Я был в хороших отношениях с вахтенными офицерами. Кают-компания «Вингера» выгодно отличалась от кают-компаний других кораблей, сильно «разбавленных» в военные годы случайными призывниками, что значительно ослабляло подобные смешанные команды. Первый лейтенант, хоть и находился значительное время на берегу, хорошо знал свое дело; штурман (младший лейтенант ВМФ) был так компетентен, как только можно желать; артиллерист (наименее опытный среди наших офицеров) был добросовестен и усерден; гардемарин - молодой человек отличавшийся храбростью и независимостью, готов был выполнять мои поручения всю неделю подряд, невзирая ни на какие обстоятельства.
Но я до сих пор хотел, чтобы мне обязательно докладывали обо всем, что происходит вокруг... Одним из наиболее ценных качеств хорошего вахтенного офицера является то, что он знает, когда обратиться к капитану, а когда справляться с ситуацией самому. Вахтенный, чье мнение заслуживает доверия, представляет собой величайшее благо для капитана. Это особенно важно при оценке кризисных ситуаций, что необходимо для всех офицеров, хотя в действительности верную оценку может дать далеко не каждый. Один, сверхрьяный и усердный принимается кричать, завидя плывущее бревно; другой же (обычно менее опытный) будет продолжать идти полным ходом с отважной независимостью даже после того, как вас вызвали на мостик и вы убедились, что на вас со всех сторон устремились корабли, что весь мир перевернулся в полной тьме, отовсюду слышны хриплые голоса сирен, и прямо над поручнями левого борта высится жаждущий растерзать вас волнорез. Когда позднее (зачастую значительно позднее) вы потребуете объяснения, вам ответят, что «сначала все было в норме, но вдруг стало очень плохо» - отчет явно и безнадежно правдивый, но не дающий вам ни удовлетворения от оценки прошлого, ни доверия на будущее.
Поскольку подобного рода неопределенность в оценке ситуаций была типичной, то я, стремясь предвидеть и предупредить каждый сложный случай для всех операций у этого берега, составил своего рода инструкцию и включил в один из приказов. Ее текст был следующим:
«Вахтенный офицер обязан вызвать меня при следующих обстоятельствах:а) увидев или услышав самолет, который не опознан как дружественны; б) при показаниях гидролокационной станции о наличии подводной лодки; в) при появлении любого судна, которое идет в направлении, представляющем опасность для нашего курса (например, патрульный миноносец или тральщик на нашей стороне фарватер); г) заметив ночью заградительные огни или осветительные ракеты; д) при изменении погоды или видимости; е) если буй или плавучий маяк не появились в ожидаемое время; ж)если корабль эскорта или судно конвоя оставляют свое место; з) при появлении любого судна (принадлежащего эскорту или торгового), которое присоединяется к конвою; и) если возникает вероятность того, что ближайшие суда могут вынудить нас оставить разминированный фарватер или выйти за буй, ограждающий затонувшее судно, а также при других опасных преградах; к) при любом сомнении или непредвиденном случае.
Можно увидеть, что в этой инструкции не оставлено лазеек для неприятных сюрпризов, но даже она не избавляет ото всех неожиданностей. Во всяком случае, я сделал все, что мог: инструкция в известной мере ограждала корабль от беды, а меня от угрозы быть разбуженным в любой из двадцати четырех часов.
Мы начали свою работу с выполнения самых разных заданий, которые, несомненно, представляют собой первоклассное тонизирующее средство для корабля и его капитана. Первым в этом ряду был перехват и конвоирование пары рыболовецких дрифтеров с беженцами на борту.
Встреча была совершенно случайной. В это утро наш конвой зашел значительно севернее, чем обычно, и я играл подчиненную роль разведчика, находясь мористее него. Воспользовавшись этим обстоятельством, я решил испытать учебную глубинную бомбу, но не попасть на глаза старшему офицеру эскорта, который не любил подобного рода испытаний вблизи конвоя, и оглушить некоторое количество рыбы, а затем спустить на воду вельбот и собрать ее.
И тут впередсмотрящий неожиданно доложил «Объекты по правому борту». Видимость была отличной, и в считанные секунды «объекты» были опознаны как пара маленьких дрифтеров, идущих значительно дальше южной границы, которую они обычно не пересекали. Внешне они выглядели достаточно безобидно. Я решил, несмотря ни на что, приблизиться к ним - формально, чтобы «произвести окончательное опознание», а в действительности, чтобы убедиться, можно ли не расходовать глубинную бомбу. Дело в том, что команды дрифтеров, которые занимаются рыболовством у этого берега, необычайно щедры и готовы поделиться уловом, когда бы к ним ни подошел. Однако здесь вскоре обнаружилось и другое обстоятельство: когда мы были еще в двух милях от них, вахтенный сигнальщик вдруг крикнул:
-Не думаю, что это британцы, сэр! - Он прищурил глаза, рассматривая дрифтеры через бинокль. - Какие-то иностранные знаки... и на бортах нарисованы флаги. Голубой и красный цвет. Какая-то надпись, похоже на норвежском языке, сэр.
Это было совсем не то, чего мы ожидали. Я прибавил ходу, изменил курс, преграждая им дорогу, и на всякий случай объявил «боевую тревогу». Здесь могла скрываться любая уловка - от противолодочного судна-ловушки до разведывательной подлодки, и я вовсе не хотел попасть им на крючок. Когда расстояние достаточно сократилось, стало ясно, что оба дрифтера несли норвежские флаги. На верхней палубе у поручней столпились все, кто не был занят у орудий, рассматривая первых визитеров «оттуда», которых мы еще ни разу не встречали.
Это был большой бот, и второй поменьше. У обоих на бортах красовались нарисованные флаги, и оба, по всей видимости, не были вооружены. Люди, собравшиеся у борта, во все глаза смотрели на нас, некоторые энергично махали руками, но, конечно же, ничего этого нельзя было принимать во внимание, поскольку здесь мог разыгрываться самый простой трюк. Я поднял сигнал по международному коду: «Немедленно остановитесь». Когда приказание было ими выполнено, и мы в полном молчании обошли вокруг них, я застопорил машины и вызвал на мостик первого лейтенанта.
-Номер первый, соберите абордажную группу, - сказал я ему. - Вы и четверо надежных матросов. Возьмите револьверы. Я заставлю этих ребят идти у борта по одному. Первым возьмем большой бот, Когда спуститесь к ним на борт, разыщите капитана, а потом получше осмотрите все судно, какие бы байки они вам ни плели. По-норвежски «руки вверх!»... - Я пытался вспомнить, но безуспешно. – Вероятно, так и есть: «Руки вверх!». Не думаю, что тут возникнут языковые трудности. Но ждите сюрпризов. - И затем в мегафон (который был хорошо слышен по всей верхней палубе) я отдал приказ: - Орудиям правого борта взять под прицел оба бота. Если они начнут что-то - открывайте
огонь.
После этого снова через мегафон:
-Наведите рупор на большой дрифтер. -Рупор наведен, сэр!
Я перебрал в памяти наиболее общеизвестные английские слова, какие только мог припомнить и сказал: -Идите рядом. Медленно. На один из вас мы бросим трос.
Подтверждая, что приказ понят, махнула рука в иллюминаторе надстройки; большой дрифтер медленно приблизился и встал рядом. Все удалось сделать без применения силы.
Я уже сказал, что мы были готовы к любым сюрпризам, но развернувшиеся затем события едва ли можно было предвидеть. Едва наши борта соприкоснулись, как с полдюжины матросов из команды дрифтера начали сгребать со своей палубы рыбу, и на нашу палубу обрушился сверкающий каскад огромных рыбин. Когда первый лейтенант перепрыгивал к ним на борт, он попал под этот необычайный заградительный огонь. Я с яростным напряжением оценивал ситуацию, и мой мозг не мог обнаружить ничего, кроме этой взрывоопасной трески. Я облегченно вздохнул. Несомненно, это были нейтральные суда, и их жест явился лучшей визитной карточкой, которую они могли предъявить.
Через несколько минут горы рыбы выросли до невероятных размеров, и некоторые из наиболее расторопных коков уже заявили о своих правах на нее, первый лейтенант высунулся из рубки дрифтера.
-Все в порядке, сэр, - сказал он. - Это дружественное судно. -Даже еще лучше, - грохочущим голосом ответил я через мегафон, добавив: - Еще раз осмотрите и возвращайтесь, а им прикажите стоять, пока мы проведем досмотр второго дрифтера. И ради бога, уймите их, чтоб не швыряли больше эту рыбу. У нас ее уже больше, чем надо, и из-за нее корабль накренился на пять градусов.
Первый номер, обыскивая судно, не обнаружил в трюмах ничего, кроме рыбы и большого количества словоохотливых и счастливых пассажиров («Некоторые из них целовали меня», - рассказывал он позднее в кают-компании, стараясь придать голосу бесстрастное звучание). Когда второй дрифтер был осмотрен, номер первый явился с докладом.
Оба шкипера рассказывали одну и ту же историю (слабый запах, в котором я с завистью распознал шнапс, плавал по мостику, когда один из них повествовал о некоторых подробностях). Направляясь в Англию, они пробыли в море десять дней, но сбились с курса (у них не было секстанта, и карты не отвечали требованиям мореплавания). Их бомбили и обстреливали немецкие самолеты, и теперь они очень рады, что еще раз вырвались на свободу, и не зря несколько месяцев готовили свой побег.
Я послал сообщение об инциденте и запросил разрешения взять задержанных. Тем временем мы продолжали идти вокруг дрифтеров, чтобы держать их под постоянным наблюдением. (Мы не имели возможности проверить изложенную ими историю, среди пассажиров могли быть предатели-квислинговцы и шпионы, хотя мы могли и ошибаться. Но это уже забота береговых служб. Моя работа состояла в том, чтобы дрифтеры ни на шаг не отступали от указанного им расположения.)
Справка от автора: Квислинговцы – изменники, предатели родины, сотрудничающие с национальным врагом. Название дано по имени В.Квислинга, лидера фашистской партии в Норвегии, содействовавшего захвату Норвегии гитлеровской Германией в 1940 г.
Однако держать их под наблюдением на должной дистанции оказалось почти невозможным - обретя друга, они собирались повиснуть у него на шее, они следовали за нашей кормой как пара дельфинов преследующих кита, повторяя каждую четверть румба нашего поворота. Не имело значения, что я делал - они следовали за мной, словно мы буксировали их на коротком эластичном тросе.
…Лишь когда на мой запрос пришел положительный ответ я смог прекратить этот круговой парад и взять курс к месту назначения. Я не хотел их обидеть, в особенности после подаренной ими рыбы (к этому времени весь корабль уже пропитался острым запахом жареной трески), но все же есть предел тому, что можно вытерпеть из вежливости даже при сложившихся обстоятельствах.
Мы передали их патрульным тральщикам, в составе трио встречавших нас. Произошло нежное прощание с бурными признаниями и взмахами рук с обеих сторон. Ведущий патрульный тральщик спросил (и довольно глупо): «Они опасны?», на что я ответил: «Несомненно. Опасайтесь летающей рыбы». К сожалению, я не мог подыскать сигнала, который соответствовал бы духу вопроса. А ведь как удачно вопрошавший мог бы поддержать свою марку и все выяснить, подойди он на дистанцию броска рыбьей тушки.....
Ссылка на продолжение - ЗДЕСЬ.
PS.Кнопка для желающих поддержать автора (знаю что их не будет) - ниже, она называется "Поддержать", )).