В научно-популярной прессе антропный принцип давно стал удобным объяснительным ярлыком: дескать, Вселенная «сложно настроена» именно так, потому что иначе не возникло бы нас, способных задать вопрос. На первый взгляд звучит убедительно, но при ближайшем рассмотрении оказывается почти очевидной тавтологией: «Мы существуем, потому что условия позволяют нам существовать». Аргументы калибра «петух поёт, потому что наступает рассвет» казались убедительными средневековым схоластам. В XXI веке они выдаются за современную космологию.
У антропного подхода есть и другая, почти донаучная черта - человек снова оказывается в центре мироздания. Разница лишь в масштабе: раньше Землю рисовали неподвижной осью мира, теперь роль центральной оси исполняет сознательный наблюдатель. Чтобы спасти идею «тонкой настройки», привлекают мультивселенную: мол, существует бесконечный набор космосов с разными наборами констант, и мы живём в том, где получилось удобно для нас. Но эта гипотеза по-прежнему не проверяема ни телескопами, ни ускорителями. Она всего лишь усложняет круговую аргументацию: отсылает критику во «внешние» миры, добраться до которых нельзя.
Принцип фундаментального постоянства (ПФП), который я выдвинул сегодня ночью, обрывает эту логическую петлю. Он утверждает, что для рождения и накопления сложности достаточно одного условия - долгосрочной неизменности физических законов. Какими именно будут значения констант, неважно; важно, чтобы они не изменялись быстрее, чем успевают развиваться структуры. Этот тезис прост, но радикален: человек перестаёт быть меркой космоса, превращаясь в случайное следствие долговременной стабильности, как, например, мохнатая плесень на стенке лабораторной колбы.
Главное достоинство ПФП в том, что он возвращает космологию из абстрактного теоретизирования в лаборатории и обсерватории. Проверьте, менялась ли постоянная тонкой структуры α за последние десять миллиардов лет, сравнив спектры квазаров разных эпох. Посмотрите, совпадает ли возраст планет со сложностью их минерального состава, используя данные нового телескопа Джеймс Уэбб. Смоделируйте «эволюционных роботов» и через каждые сто поколений резко меняйте правила симуляции: развитие не получается? - значит, именно стабильность, а не «правильные» числа, питает прогресс. Всё это реальные эксперименты, а не философские эвфемизмы.
Универсальность принципа проявляется далеко за пределами астрофизики. В бизнесе компания растёт быстрее, когда правила рынка (даже сложные и неудобные) устойчивы; в технике платформа становится экосистемой, когда интерфейсы не меняются у каждого релиза; в нейробиологии мозгу нужно стабильное окружение, чтобы закреплять навыки. Там, где законы среды сохраняются, сложность закономерно увеличивается, пока не столкнётся с собственными пределами. Да, ПФП признаёт возможность тупиков: если система ушла по ложной ветке, бесконечная стабильность лишь укрепит ошибку. Но это эмпирический вопрос, решаемый наблюдением, а не метафизической гадалкой. И он ставит новые философские задачи и методы перед человеком. Мы можем прогнозировать успех и управлять стабильностью систем, чтобы добиваться наилучших результатов.
Философское следствие столь же остро: место человека в природе снова оказывается периферийным. Мы не «конечная причина» тонкой настройки, а незначительный эпизод в длинной хронике усложнения. Для кого-то это звучит холодно и обидно, но именно такой взгляд когда-то перевернул геоцентрическую картину мира и дал старт современной науке. Теперь тот же скептический импульс выводит нас за пределы антропной капсулы: хватит объяснять Вселенную нашим присутствием - лучше спросим, почему законы не менялись достаточно быстро, чтобы нас стереть. Ответ на этот вопрос, в отличие от антропных заклинаний, можно искать спектрографами, зондами и роботизированными биореакторами.
Итак, ПФП не просто ещё одна космологическая спекуляция. Это приглашение вернуться к эксперименту и наблюдению, признать случайность наблюдателя и увидеть закономерности роста сложности там, где царит долговременная стабильность - будь то ядро звезды, биохимическая сеть или ваш собственный стартап. А значит, космология опять становится проверяемой наукой, а не витриной элегантных, но замкнутых на себе непроверяемых догадок.
