Лес всему голова: экономика даров природы
В нашем сознании, сформированном идиллическими картинами из школьных учебников, Древняя Русь — это в первую очередь страна пахарей. Мы представляем себе бескрайние поля, по которым степенно, вслед за волом, бредёт бородатый мужик в лаптях, и кажется, что именно хлеб был альфой и омегой всей древнерусской экономики. Этот образ — уютный, понятный и абсолютно неверный. Да, землю пахали. Но на протяжении веков, до самого монгольского нашествия, а в северных регионах и того дольше, земледелие было занятием рискованным, низкопродуктивным и далеко не главным. Настоящей кормилицей, сокровищницей и матерью-сырой-землёй для Древней Руси был не чернозём, а лес. Бескрайний, тёмный, полный зверя, мёда и опасностей, он был тем самым фундаментом, на котором и выросла вся эта цивилизация.
Раннеславянская экономика была экономикой присваивающей, а не производящей. Главным методом земледелия долгое время оставалась подсечно-огневая система. Это был жестокий, но эффективный способ. Выбирался участок леса, деревья подрубались, высыхали и сжигались. Зола служила прекрасным удобрением, и на этом «ляде» несколько лет подряд можно было получать неплохие урожаи ржи или пшеницы, просто разбрасывая семена и разрыхляя землю примитивной сохой. Но через три-четыре года земля истощалась, и нужно было выжигать новый участок. Этот метод требовал огромных лесных пространств и не способствовал оседлости. Люди жили небольшими родами, постоянно перемещаясь по лесу в поисках новых «палов». Ни о каких деревнях в нашем понимании, с их улицами и огородами, речи не шло.
Но лес давал не только временные поля. Он был гигантским супермаркетом, работавшим круглый год. Главным его богатством, настоящей «мягкой рухлядью», была, конечно, пушнина. Мех соболя, куницы, бобра, белки, лисицы — это была главная валюта Древней Руси, её нефть и газ. Именно за пушниной шли на восток варяжские дружины, именно её собирали в качестве дани с покорённых племён, именно её везли за тысячи километров в Константинополь и Багдад, обменивая на серебро, шёлк и вино. Охота была не развлечением, а важнейшей отраслью экономики, государственным делом. Каждый свободный мужчина был в первую очередь охотником, а уже потом — земледельцем.
Вторым по значимости даром леса было бортничество — сбор мёда диких пчёл. Мёд был единственным источником сахара, из него делали хмельные напитки — медовуху, главное топливо для языческих пиров. Но ещё больше ценился воск. В мире, не знавшем электричества, воск был стратегическим сырьём. Из него делали свечи, которые горели в княжеских хоромах, боярских гридницах и, что самое важное, в христианских храмах Византии и Европы. Спрос на воск был огромен, и Русь была его главным поставщиком. Князья ревностно охраняли свои бортные угодья, а за порчу борти (дупла с пчёлами) полагались огромные штрафы.
Лес давал и строительный материал. Из дерева строили всё: от изб и крепостных стен до ложек и саней. Он давал топливо — дрова, без которых невозможно было пережить долгую русскую зиму. Он давал пищу: грибы, ягоды, орехи, мясо диких животных. Лось, олень, кабан, не говоря уже о боровой дичи, были важным дополнением к скудному рациону.
Таким образом, вся ранняя экономика Древней Руси была экономикой леса. Она была экстенсивной, хищнической, основанной на безжалостной эксплуатации природных ресурсов. Она не требовала сложных технологий, но требовала огромных пространств и постоянного движения. И именно эта лесная экономика и сформировала особый тип колонизации — не земледельческий, а промысловый. Люди шли в лес не для того, чтобы пахать, а для того, чтобы брать. И пока лес был бескрайним, а зверя в нём — немерено, эта система работала, обеспечивая правящую верхушку теми товарами, которые можно было выгодно продать на внешних рынках.
Путь из варяг в греки: речной хайвей и его бенефициары
Если лес был сокровищницей Древней Руси, то реки были её дорогами. В мире, где не было ни шоссе, ни железных дорог, а дремучие леса и болота делали сухопутное передвижение почти невозможным, именно речная сеть стала той кровеносной системой, которая связала воедино разрозненные славянские и финно-угорские племена и включила их в мировую торговлю. И главной артерией этой системы, её аортой, стал легендарный путь «из варяг в греки». Этот трансконтинентальный речной хайвей, протянувшийся от Балтийского моря до Чёрного, был не просто торговым маршрутом. Это был становой хребет, на котором и выросло всё здание древнерусской государственности.
Само рождение этого государства было прямым следствием установления контроля над этим путём. В IX веке варяжские (скандинавские) дружины, которые изначально занимались пиратством и набегами, поняли, что куда выгоднее не просто грабить, а контролировать. Они, как современная мафия, «взяли под крышу» этот гигантский транзитный коридор. Они подчинили себе славянские племена, жившие вдоль рек, и заставили их платить дань — ту самую пушнину, мёд и воск. Затем они собирали эту дань в опорных пунктах-городищах (будущих городах — Новгороде, Киеве, Смоленске) и раз в год, летом, снаряжали гигантский торговый караван, который сплавлялся вниз по Днепру, через опасные пороги, в Чёрное море, а оттуда — в Константинополь, или Царьград, самый богатый город тогдашнего мира.
Этот ежегодный поход, «полюдье», подробно описанный византийским императором Константином Багрянородным, и был главной экономической и политической акцией киевских князей. Это был не просто торговый караван, а военно-торговая экспедиция, демонстрация силы. Князь и его дружина выступали в роли и сборщиков налогов, и охранников, и купцов. Они не производили ничего. Они были классическими рэкетирами, которые силой изымали у покорённого населения ценные ресурсы и перепродавали их на внешнем рынке. Вся ранняя «государственность» была, по сути, хорошо организованным рэкетом.
Что же везли «из варяг в греки»? Главными экспортными товарами, как мы уже говорили, были меха, воск и мёд. Но был и ещё один, самый ценный и самый страшный товар — рабы, или «челядь». Пленники, захваченные во время походов на соседей, или просто проданные в рабство соплеменники были ходовым товаром на рынках Византии и Арабского халифата. А что везли обратно, «из грек в варяги»? В первую очередь, серебро — в виде арабских дирхемов и византийских милиарисиев. Деньги на Руси тогда ещё не чеканили, и это импортное серебро было главным средством накопления и престижа. Именно из него делали знаменитые гривны — шейные украшения и одновременно слитки-деньги. Кроме серебра, везли предметы роскоши: шёлковые ткани (паволоки), драгоценное оружие, стеклянные бусы, вино, пряности, фрукты. Всё это оседало в сокровищницах князя и его дружины, подчёркивая их элитарный статус.
Контроль над этим путём и был главной причиной возвышения Киева. Расположенный в среднем течении Днепра, он был идеальным местом для сбора дани со всех окрестных племён и формирования единого каравана перед опасным путешествием через пороги и степь, где хозяйничали кочевники-печенеги. Тот, кто сидел в Киеве, контролировал всю торговлю. Именно поэтому борьба за киевский «стол» и была главной интригой всей древнерусской истории.
Но путь «из варяг в греки» был не единственным. Существовал и другой, не менее важный, — Волжский торговый путь, который связывал Северную Европу через Волгу и Каспийское море с Арабским халифатом. По нему на Восток текли те же меха и рабы, а обратно — арабское серебро. Долгое время эти два пути конкурировали, но в итоге днепровский оказался более важным, так как он вёл прямо в Византию, главный экономический и культурный центр того мира.
Вся эта система была невероятно эффективной, но и очень уязвимой. Она полностью зависела от двух факторов: от международной конъюнктуры (спроса на русские товары и притока серебра) и от способности киевских князей силой поддерживать порядок на всём протяжении пути. Когда в XI веке Византия начала слабеть, а половецкие орды перекрыли нижнее течение Днепра, путь «из варяг в греки» начал приходить в упадок. А вместе с ним начала угасать и власть Киева. Экономический стержень был сломан, и гигантское, рыхлое образование, которое мы называем Киевской Русью, начало распадаться на отдельные, независимые княжества, каждое из которых стало искать свои собственные пути к выживанию.
Живые деньги: экономика рабства
За блеском византийского шёлка и звоном арабского серебра, которые текли на Русь, скрывается одна из самых тёмных и замалчиваемых страниц её экономической истории. Одним из главных, а порой и самым прибыльным экспортным товаром Древней Руси были не соболя и не воск, а люди. Работорговля была не побочным промыслом, а важнейшей, системообразующей отраслью экономики, которая на протяжении веков питала богатство и могущество князей и их дружин. Без этого «живого товара» невозможно представить себе ни путь «из варяг в греки», ни всю внешнюю торговлю Древней Руси.
Основным источником рабов, или «челяди», как их называли в то время, были военные походы. Княжеские дружины регулярно совершали набеги на соседние племена — на вятичей, на радимичей, на прибалтийские народы, а позже — и на половцев. Главной целью этих походов был не захват территории, а захват «полона». Мужчин, женщин, детей тысячами угоняли в рабство. Часть из них оставалась на Руси, работая на княжеских и боярских дворах в качестве домашней прислуги (холопов). Но большая, и самая ценная, часть предназначалась для экспорта.
Главными рынками сбыта были Византия и страны исламского мира. В Константинополе и Багдаде всегда был высокий спрос на светловолосых и сильных рабов из северных стран. Мужчины ценились как воины-рабы (мамлюки), евнухи для гаремов или просто как рабочая сила. Женщины — как наложницы, служанки, танцовщицы. Арабские географы, такие как Ибн-Хаукаль, с деловитой точностью описывают этот бизнес. Они рассказывают, как русы привозят рабов в Булгар на Волге или в Итиль, столицу Хазарского каганата, где их перепродают арабским купцам.
Этот бизнес был невероятно жестоким. Пленников гнали сотни километров, закованных в цепи. Слабые и больные умирали по дороге. Тех, кто добирался до рынков, продавали, как скот, разлучая семьи навсегда. Но для варяжской элиты это был просто бизнес, ничего личного. Люди были таким же товаром, как и меха. Более того, часто в рабство продавали и своих же соплеменников. За долги, за преступления или просто по произволу сильного. «Повесть временных лет» глухо упоминает, как княгиня Ольга, отомстив древлянам, часть из них «поработила», то есть отдала в рабство своим дружинникам.
Масштабы этой торговли были огромны. Археологи находят по всей Северной и Восточной Европе клады арабских дирхемов, которые и были платой за этот живой товар. Расцвет этой торговли приходится на IX-X века, эпоху становления Древнерусского государства. По сути, можно сказать, что это государство было построено не только на мехах, но и на костях и слезах тысяч безымянных рабов, проданных на Восток.
С принятием христианства работорговля не прекратилась, но несколько изменила свой характер. Церковь осуждала продажу в рабство единоверцев-христиан, но смотрела сквозь пальцы на порабощение «поганых» — язычников или мусульман. Походы на половцев, которые официально объявлялись священной войной в защиту Русской земли, по-прежнему приносили богатый «полон».
Постепенно, с развитием феодальных отношений, внешняя работорговля начала сходить на нет. Князьям и боярам стало выгоднее не продавать рабов, а сажать их на землю, превращая в зависимых крестьян, которые будут платить оброк. Но институт холопства, то есть внутреннего рабства, просуществовал на Руси ещё очень долго, вплоть до XVIII века. И эта память о времени, когда человек мог быть товаром, глубоко въелась в социальную психологию, наложив свой мрачный отпечаток на всю последующую русскую историю.
Город против деревни: рождение рынков и ремесел
На фоне бескрайних лесов и болот, где жизнь текла медленно и почти не менялась веками, древнерусские города, или «грады», были настоящими островами цивилизации, центрами силы, богатства и инноваций. Они возникали не как центры земледелия, а как военно-административные и торгово-ремесленные пункты на ключевых участках речных путей. Изначально это были небольшие укреплённые городища, «грады», где сидел князь со своей дружиной и куда свозилась дань с окрестных племён. Но со временем, под защитой княжеской власти, вокруг этих крепостей-детинцев начинали расти посады — неукреплённые поселения ремесленников и торговцев.
Именно в городах и рождалась настоящая экономика Древней Руси, отличная от примитивной лесной экономики деревни. Здесь концентрировались богатства, сюда стекались товары со всего света, здесь работали мастера, владевшие сложными технологиями. Археологические раскопки в Новгороде, Киеве, Старой Ладоге открывают нам мир высокоразвитого ремесленного производства. Древнерусские мастера владели десятками специальностей. Были кузнецы, которые ковали из болотной руды не только серпы и топоры, но и прекрасные мечи и кольчуги. Были гончары, которые на гончарном круге делали изящную и прочную посуду. Были ювелиры, чьи изделия из золота, серебра и эмали — знаменитые колты, рясны, гривны — не уступали лучшим византийским образцам.
Особого мастерства достигли ремесленники в обработке дерева, кости и кожи. Из дерева делали всё: от домов и кораблей-ладей до резных икон и детских игрушек. Из кости вырезали гребни, рукояти ножей, шахматные фигурки. Кожевенники делали обувь, сёдла, упряжь. Уникальные условия новгородской почвы, где в анаэробном культурном слое сохранились органические материалы, позволили археологам найти тысячи предметов быта, которые дают нам живое представление о материальной культуре того времени.
Город был и центром торговли. В каждом крупном городе был «торг» — рыночная площадь, где сходились купцы из разных земель. Здесь можно было купить и византийский шёлк, и арабское серебро, и скандинавский янтарь, и, конечно, местные товары — меха, мёд, воск, изделия ремесленников. Торговля была не только внешней, но и внутренней. Города обменивались товарами друг с другом: Новгород поставлял соль и железо, Киев — зерно, Смоленск был центром транзитной торговли.
Городская жизнь была куда более свободной, чем деревенская. Горожане, «люди градские», не были зависимы от князя так, как крестьяне-смерды. Они объединялись в свои корпорации — купеческие «сотни» и ремесленные «улицы» или «концы», которые защищали их интересы. Высшим органом власти в таких городах, как Новгород, а позже Псков и Вятка, было вече — народное собрание всех свободных мужчин, которое решало важнейшие вопросы: о войне и мире, о приглашении и изгнании князя, о принятии законов. Князь в Новгороде был, по сути, наёмным военачальником, которому «указывали путь», если он начинал превышать свои полномочия.
Это противостояние города и деревни, торгово-ремесленного и аграрного укладов, было одной из главных движущих сил древнерусской истории. Деревня была консервативной, архаичной, жила по законам природы и обычая. Город был динамичным, открытым, восприимчивым к новым идеям и технологиям. Деревня кормила город, но город защищал и организовывал деревню. И именно в этом сложном симбиозе и противоречии и рождалась та уникальная цивилизация, которую мы называем Древней Русью.
Безденежное общество: гривны, куны и белки
Современному человеку трудно представить себе экономику без денег. Но Древняя Русь на протяжении нескольких веков была именно таким, «безмонетным» обществом. Это не значит, что не было торговли или понятия стоимости. Просто роль денег выполняли другие вещи, а сама финансовая система была причудливой и сложной. Это был мир, где главной валютой могла быть шкурка белки, а высшим сокровищем — тяжёлый серебряный слиток.
Изначально, в VIII-IX веках, на Руси, как и у многих других народов на ранней стадии развития, господствовал натуральный обмен, или бартер. Топор меняли на горшок, зерно — на соль. Но для сложных торговых операций бартер неудобен. Нужен был универсальный эквивалент, товар, который был бы ценен для всех. И таким товаром на Руси стала пушнина. Мех куницы, или «куна», стал, по сути, первой русской валютой. Именно отсюда и пошло само слово «деньги» в некоторых славянских языках (например, хорватская куна). В «кунах» измеряли стоимость товаров, платили дань и штрафы-«виры». Даже более мелкие единицы, такие как «векша» или «веверица» (белка), были, по сути, меховыми деньгами.
Ситуация начала меняться с развитием международной торговли. На Русь хлынул поток импортных монет — в первую очередь, серебряных арабских дирхемов, которые приходили по Волжскому торговому пути. Археологи находят гигантские клады этих монет по всей территории Древней Руси. Но эти дирхемы использовались не столько как деньги в нашем понимании, сколько как источник серебра. Их рубили на куски, взвешивали, переплавляли. Главной была не номинальная стоимость монеты, а вес содержащегося в ней драгоценного металла.
К X-XI векам, с расцветом пути «из варяг в греки», на смену арабским дирхемам приходят византийские милиарисии и западноевропейские денарии. Но и они не стали полноценной валютой. Главной денежной единицей, особенно в крупных сделках, становится гривна — тяжёлый слиток серебра определённого веса и формы. Существовали разные типы гривен: киевские (шестиугольные), новгородские (длинные палочки), черниговские. Гривна была слишком дорогой для повседневных расчётов. Она была скорее средством накопления, сокровищем, которым мерилось богатство князей и бояр.
Первая попытка чеканки собственной монеты была предпринята в конце X - начале XI века князьями Владимиром Святославичем и Ярославом Мудрым. Они выпускали золотые «златники» и серебряные «сребреники», которые подражали византийским монетам. На них были изображены князь на троне и родовой знак Рюриковичей — трезубец. Но эта чеканка была не столько экономической, сколько политической акцией. Выпуская собственную монету, русские князья заявляли о своём суверенитете, о том, что они — ровня византийским императорам. Этих монет было выпущено очень мало, и они не получили широкого хождения. После смерти Ярослава Мудрого чеканка прекратилась почти на триста лет.
Так называемый «безмонетный период» (XII-XIV века) — это время, когда приток импортного серебра иссяк, а своя монета ещё не появилась. В этот период Русь вернулась к системе слитков-гривен и использованию различных товаро-денег, таких как шиферные пряслица или бусы из сердолика.
Настоящая монетная система на Руси начала формироваться лишь в конце XIV века, при Дмитрии Донском, когда московские, а затем и другие князья начали массово чеканить свою серебряную монету — «деньгу». Но это была уже совсем другая эпоха, эпоха Московской Руси, которая приходила на смену Руси Древней. А на протяжении почти всей своей истории Древняя Русь прекрасно обходилась без денег в привычном нам виде, доказывая, что экономика может работать и на беличьих шкурках, и на честном купеческом слове.
