Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5
Я ехала домой обычным «экономом»: велюровый салон, приторный синтетический аромат, под ногами газеты «Метро». Водитель постоянно переключал радиостанции, по которым крутили одинаково тупые современные песни, но меня это не раздражало. Он смотрел в навигатор, курил в окно, звонил кому-то по телефону — и ни разу не обратился ко мне. Я ощущала себя в одиночестве, было время подумать перед тем, как я приеду домой, лягу в постель, а утром расскажу, что выпила лишнего с коллегами в пабе, и мы орали в караоке и танцевали до одури. Я буду врать, чувствуя, как дрожит что-то тонкое, неустойчивое внутри, какой-то внутренний компас, который долгие десять лет показывал в одном направлении, а теперь сбился, запутался и дергается, будто сошел с ума, а я уговариваю его уняться, пытаюсь внушить бессмысленному, как животный инстинкт, чувству, что главное — здравый смысл. Надо претвориться, что ничего не было, что ты никак не вмешивался в мою жизнь. И тогда можно жить дальше размеренной семейной жизнью, которая так устраивает меня.
А ты? Что будешь делать ты? Ни тогда, двадцать лет назад, ни теперь у этих отношений не было шансов. А что же тогда есть? Тонкая и болезненная струна, вот уже столько лет натянутая между нами.
…
После той ночи ты несколько раз писал, создавая секретные чаты в Телеграмме — опасался, что за тобой следят конкуренты и жена. Разговор всегда начинался с замаскированных под работу деловых вопросов. Удостоверившись, что с тобой разговариваю именно я, ты звонил. Шпионские предосторожности меня смешили. Ты говорил, что я ничего не понимаю, у жены чуйка, и малейшее доказательство неверности будет стоить тебе половину бизнеса и возможности видеть дочь. Если бы я не знала твой голос, решила бы, что звонят разные люди — настолько менялись твои настроения, цели и даже манера говорить. Сперва ты хотел взять меня на работу в свой филиал в Москве: обсуждал должность, график, зарплату. Я не давала согласия, хотя предложение было заманчивым по деньгам, но с таким размытым кругом обязанностей, будто ты нанимаешь не сотрудника, а содержанку. Потом ты вдруг передумал, сказал, что это «палево», и меня ни в коем случае нельзя «светить» перед сотрудниками твоей конторы. У тебя появилась новая идея фикс — я буду писать твой парадный портрет в мантии юриста, в которой ты когда-то получал диплом. Эта идея мне не нравилась еще больше, чем предыдущая. Но тебя, кажется, не беспокоил мой отказ, ты продолжал строить планы, искал студию и обещал хорошо платить. Потом вдруг испугался и предложил денег просто так, правда, сказал, что надо подписать какую-то «бумагу». Я не могла понять, шутишь ты или всерьез? Все это казалось абсурдом, будто мне названиваешь не ты, а какой-то психически нездоровый миллионер. Однажды ты позвонил среди ночи, без всяких предосторожностей, и развязным голосом потребовал приезжать, потому что созрел для бескорыстной любви, которая возможна только здесь и сейчас — или никак иначе. Стоя босиком на холодном полу темной кухни я кое-как шепотом отшучивалась от тебя. Я понимала твою жену, ты был слишком сложен: пил, впадал в странные состояния, разговаривал с самим собой, — был невыносим.
Потом ты пропал на полгода. Думая о тебе, я пыталась разгадать тебя, как ребус, загадка мне не давалась, и я забывала тебя.
Второй раз мы встретились в конце сентября, в мой день рождения. Не знаю, помнил ли ты о нем, или напомнили соцсети. Ты прислал сдержанное деловое поздравление и предложил встретиться, назвав время и ресторан.
Когда я пришла, ты уже ждал. На столе стоял изысканно упакованный, букет. Такой стоил тысяч двадцать.
— Зачем? Я же не могу его забрать, — мне было жаль, что ты зря потратил деньги.
— Скажешь, что подарили на работе.
Мы обнялись и соприкоснулись лицами, обозначая поцелуй. Я заметила, как дернулась твоя голова, чтобы избежать случайного прикосновения губами.
— День рождения уже прошел. Коллеги подарили пять белых хризантем.
— Скажи, что какой-то мужик у метро ждал девушку, она не пришла, и он отдал букет первой встречной.
— Я не сумею так убедительно соврать. Привет! Как ты?
Ты сидел, нога на ногу, соединив пальцы рук в жесте уверенности — элегантный мужчина, сошедший с рекламы «Бизнес-молодости».
Если бы я не знала, сколько у тебя странностей, подумала бы, что передо мной образец рациональности и здравого смысла.
— Выглядишь так, будто у тебя новый психотерапевт, — пошутила я.
— Ха! Угадала.
Нам принесли меню — несколько крафтовых, приятных на ощупь картонок, скрепленных какой-то затейливой скобой. Я огляделась. Ресторан был из дорогих, с трудно-произносимым иностранным названием, вышитым на тканевых, сложенных прямоугольником салфетках. Я вспомнила, как, работая официанткой, скручивала плотно накрахмаленную ткань в рулон, отгибала ровным треугольником верхний угол и старательно устанавливала неустойчивую конструкцию в строгую вертикаль на сервировочной тарелке. Здесь так не заморачивались, и от этого место казалось более дорогим. Оно эпатировало простотой. Темные лакированные поверхности, подсвеченные мягким светом, льющимся из скрытых источников, крупные глубокие кресла на простых, как у табуреток, ножках и тонкие, благородно вытянутые серебряные приборы. Уходя, официантка бросила удивленный взгляд на мои кроссовки, которые я купила на «Вайлберис» за пятьсот рублей. Я спрятала ноги под стул, чувствуя себя все более неуютно.
— Помнишь, как мы издевались над гостями в «Беллз»? — зачем-то спросила я. — Если кто-то съедал лист салата с тарелки с горячим, говорили «украшения жрет» или «нищеброд с голодного края».
— Нет.
— А помнишь, как называли тех, кто ждал, пока в бокале подтает лед, а потом высасываел воду? Ледососы.
—Не помню, — тебе принесли полный виски хайболл.
— Представляешь, я когда прихожу в ресторан, до сих пор представляю, как меня высмеивают официанты.
— А не по хер? Прости, я себе уже заказал, — ты достал из кармана бумажный квадратик и разорвал. Внутри оказалась маленькая спиртовая салфетка. Ты вытер хайболл по краю, изнутри, снаружи, и только после этого поднес к губам. Сделав несколько жадных глотков, ты звонко ударил дном о столешницу, лед в стакане гулко звякнул.
— Понеслось, — сказал ты.
В твоем тоне было что-то болезненное, будто ты долго сдерживал себя, и наконец отпустил.
— Ты как?
— Зашибись, — и ты начал говорить о своей жене. Я сидела и слушала.
Юля хотела развода, и тебя злило, что ты не сможешь, когда захочешь, видеть дочь, которая была для тебя смыслом жизни. Рассказывая, ты вел себя дёргано: оглядывался, ерзал в кресле, протирал спиртовыми салфетками приборы, тарелку и даже стол. Около тебя скопилась куча использованных влажных салфеток, и ты нервничал, что официантка не торопится их убрать. Еще ты много пил, будто решил как можно скорей напиться. Алкоголь затормаживал тебя, из движений пропадала тревожная резкость, ты оседал, становился размашист, игрив. Вскоре я почувствовала, как твоя нога под столом раздвигает мне коленки.
— Опять хочешь плюнуть в мой бокал, — пошутила я. — Хорошо, что в этот раз я не пью.
— Да, кстати, очень жаль. Давай, может, немного? У них есть приличное вино.
— Нет.
— Анастасия, вы такая зануда! Нет ничего хуже трезвой женщины.
— Есть. Пьющий мужчина.
Ты скривил лицо и передразним мою нравоучительную гримасу.
— В гостиницу ты со мной не поедешь, правильно я понимаю? — спросил ты.
— Правильно, — я невольно, с неосознанным сожалением вздохнула.
— Не грусти, Настька. У тебя еще тридцать минут, чтобы передумать. До тех пор, пока нам не принесут горячее.
— А потом что?
— А потом я напишу другой девушке, не столь принципиальной.
— Пиши сразу. Я не поеду. И вообще, ты знаешь, я хотела тебе сказать, что никогда не любила тебя как мужчину. Моя привязанность к тебе чем-то похожа на материнскую. Не знаю, веришь ли ты в прошлые жизни или нет, но если, предположим, они были, то в одной из них, мне кажется, я была тебе мамой.
— Ты всегда отличалась изощренной изобретательностью, когда хотела меня послать.
— Жаль, что ты именно так это видишь.
— Мда… А мне плевать. Знаешь, мой новый, как ты выразилась, психотерапевт, посоветовал мне один прием. Он сказал, что можно избавиться от болезненной привязанности к женщине, если что-то ей подарить. Так что у меня для тебя подарок.
— Как в прошлый раз? Воображаемые трусики в номере? Ну уж нет.
— В этот раз настоящий, — ты достал из портфеля пакет и протянул мне. Я взяла, больше из любопытства, чем действительно собираясь принять. Внутри лежала коробка с последней моделью «Айфона». Должно быть, на лице моем выразилась радость. Я тут же справилась с собой, сделала серьезное лицо и протянула пакет обратно. В руке моей была такая тяжесть, будто она налилась сожалением.
— Я не могу принять. Это слишком дорого. И… Обяжет меня.
— Насть, вот ты дура. Почему ты такая несовременная?
— Вань, это называется старая.
— Я не про возраст. Ты должна взять. Я дарю не для того, чтобы поиметь тебя. Хотя, я не против. Наоборот, это чтобы избавиться от тебя. Типа, отдаю кармический долги.
И я как бы нехотя, но на самом деле едва сдерживая ликование, взяла. Наверное, вела я себя по-идиотски, разрывая ногтями защитную пленку, открывая коробку и вертя в руках это стеклянно-титановое приятно-тяжелое экранное чудо. Я не мечтала никогда об «Айфоне», я даже могла его себе купить, хватило бы одной моей месячной зарплаты, но такое барство претило мне. А теперь, когда «Айфон» свалился, как подарок, я обрадовалась больше, чем ожидала. Как же легко меня купить!
— У тебя был такой дерьмовый телефон, уж прости.
— Спасибо! Правда. Я… Мне так неудобно…
— Да брось ты. Рад, что тебе нравится. Я, конечно, не уверен, что сработает с моими чувствами. Но… — довольно говорил ты. — Если я тебя не забуду, то приеду и отберу.
Я замерла, и, кажется, нахмурилась. Я уже не хотела отдавать телефон. Ты рассмеялся.
— Ты похожа на мою дочь. Она так же себя вела, когда я подарил «Айфон».
Нам принесли еду. Мне — ризотто с грибами и какой-то сложный теплый салат с морепродуктами. Тебе — стейк. С сожалением отложив телефон, я ела и думала, что же теперь делать.
— Ну что, по-прежнему не поедешь ко мне? — спросил ты.
Я закусила губы и упрямо, по лошадиному, мотнула головой.
— Ладно. Тогда извини, мне надо сделать звонок.
Ты встал и отошел, устало потер глаза и стал пролистывать что-то в бледно-светящемся экране телефона. Кажется, ты был уже изрядно пьян. На меня тоже вдруг навалилась усталость после рабочего дня, я подумала: «Зачем я здесь? Неужели, ради этого телефона? Нет… Мне чем-то дорог этот человек, хотя он не друг, не муж и даже не любовник».
Мы еще минут тридцать сидели. Я доела грибы и салат. Ты почти не притронулся к стейку, но заказал еще двести грамм виски. Когда ты в третий раз посмотрел на часы, я поняла.
— Мне пора, — сказала я.
Ты пошел проводить меня до гардероба.
— Ваня, привет! — кинулась тебя обниматься юная и курносая блондинка. Она была свежей, с наивным выражением лица и напоминала меня двадцать лет назад. От нее, впрочем, ты тоже отвернулся, едва она потянулась губами. Я вопросительно посмотрела на тебя, ты виновато пожал плечами. Сунув руки в рукава своей дурацкой куртки, на которой именно теперь почему-то обнаружились рваные нитки, не застегивая молнии, я поспешила выйти в предупредительно открытую швейцаром дверь.
Уже стемнело. Минуту я не могла вспомнить, в какую сторону метро. Вдруг захотелось вернуться и забрать тебя, не от этой милой девушки, а от самого себя, от того, как странно и болезненно ты ищешь счастье. Но я пошла, сначала медленно, потом замерзла и ускорила шаг. Вспомнила про букет — его ты, наверное, подарил юной девушке. Не пропадать же цветам. У меня в сумке лежал пакет с «Айфоном», и нужно было придумать, как его объяснить.
Продолжение будет опубликовано 13.07.25 - здесь
**********
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Или подписаться на мой канал в Telegram
Спасибо, что читаете меня!