Увидев тест, услышав дрожащее «я беременна», муж поднял меня на руки и кружил, пока меня не стошнило. От этой новости он изменился так, будто наконец сделал для себя последний и главный выбор. Он впал в хозяйственный раж: планировал перестроить из кабинета детскую, выбирал обои, кроватку и пеленальный стол, подбирал врача и роддом, потому что хотел, чтобы я наблюдалась у лучших. Ночи он теперь проводил дома и настоял, чтобы я уволилась, потому что беременной женщине вредно бегать по ночам с подносом. Я созерцала его суету с улыбкой Моны Лизы, за которой может скрываться как тихое счастье, так и молчаливое отвращение — я прятала ужас. Меня сковало оцепенение — будто все происходило с кем-то другим. Я понимала, что должна рассказать правду, потому что жить с ложью я не смогу. «Дорогой, возможно, это не твой ребенок». Я представляла, что будет дальше: муж в ярости разбивает о стену телевизор, выгоняет меня, или разрешает жить до выяснения истины об отцовстве, он почти не разговаривает со мной, — воздух квартиры наполняется ядовитым отчаянием, ни о какой любви и заботе речи нет, только презрение и холодная отстраненность, в которых трудно дышать, не говоря о том, чтобы растить живот или нянчить новорожденного. Нет, мужу говорить нельзя. Но кому-то надо было сказать, иначе сойду с ума.
Оставшись одна, я позвонила тебе. Я говорила, и на меня наваливалось понимание, что делаю это зря. Ты молчал. Не успокаивал, не давал советов. Молчал. А потом обезумел. Ты просил, умолял, уговаривал, обещал, что займешь денег и снимешь квартиру, если только я скажу «да», уверял, что готов принять ребенка, даже если он не твой, грозил, что приедешь и сам расскажешь мужу Я плакала, бросала трубку, а ты снова звонил и писал сообщения. Эта игра продолжалась несколько дней. Муж даже спросил, кто мне названивает. Я соврала, что в клубе обнаружилась недосдача, которую повесили на меня, и перестала брать трубку.
Второе УЗИ показало, что беременность замерла и надо «чистить». Я испытала одновременно облегчение и ужас. Была клиника, наркоз и леденящая боль внизу живота. Потом пришло физическое отупение и усталость. Во мне будто не осталось меня, и требовалось время, чтобы хоть что-нибудь вновь скопилось. Я перестала ездить в институт и вообще выходить из дома. Лежала в кровати и читала детективы Марининой. Муж снова стал пропадать ночами. Я снова боролась с желанием покончить с собой.
От Наташи, официантки из нашей смены, я узнала, что ты подрался с менеджером и уволился из коуба. В последнюю перед увольнением смену ты, сильно пьяный, рассказал ей, что кинул в соседа по общежитию пепельницу и попал в голову, но чудом не убил. На тебя завели уголовное дело и отчислили из института. Потом ты исчез. Я пыталась связаться с тобой, но ты сменил номер и запретил кому-то из знакомых давать мне твой телефон. Так завершилась наша история. Первая ее часть.
Я закончила институт, устроилась на нормальную работу и ушла от мужа. Некоторое время я снимала квартиру с Наташкой. От нее и узнала, что вы созваниваетесь. Через год после нашего разрыва ты восстановился в институте и благополучно его закончил. Женился. Твою жену звали Оля, у вас родился сын. Через пару лет ты встретил Юлю, которая увела тебя из семьи и привела в другую. Ты работал в крупной юридической фирме, позже открыл свою, сначала в Москве, потом в Питере, куда переехал с Юлей. Там у вас родилась дочь. Наташа так прилежно рассказывала о тебе, будто ты сам ее просил.
***
Самое лучшее в занятиях йогой — лежать в шавасане. Поза трупа. Первое время название пугает, потом привыкаешь: труп и труп. Лежишь в темноте, на циновке, укутанная в плед. Где-то слева и справа такие же сорокалетние женщины – трупы, но я не думаю о них. Я одна. Представляю себя гладью воды, на которой расходятся круги звуков. Музыка чаш удивительно вымывает мысли. Что-то внутри успокаивается: настраивается и гудит.
Туууннннннг…
Таааннннннг…
Иииииннннг…
Интересно, чувствует ли что-то подобное труп? Я не верю в загробную жизнь, но все равно не могу представить, что значит «умереть». Может, душа умершего превращается в расширяющийся звук и постепенно сливается со вселенной? Мне нравится, как объясняет смерть буддизм: «Я» умирает, но поток восприятия перерождается. Мы одновременно и исчезаем, и нет. Поэтому у каждого своя карма: разные родители, тела, уровень достатка. И все «за что?», «почему?», «зачем?» имеют ответы в прошлых жизнях.
В мерный гул влился новый тревожный звук. Нервная мелодия ксилофона. Было в ней что-то знакомое. Мой телефон! Я вскочила и прокралась к сумке. Женщины недовольно заерзали на ковриках для йоги.
— Потихоньку двигаемся, оживляем тело, — сладкозвучно запела тренерша. — Можно растереть ручки, ножки… Медленно встаем.
На экране был незнакомый номер.
— Да! — подхватив сумку, я выбежала из зала. — Алло?
— Анастасия?
— Да. Это кто?
— Анастасия, у меня к вам деловое предложение, — мужской голос вдруг сорвался на хихиканье.
— Ваня?
Было в этом звонке что-то созвучное гудящим во мне чашам.
— Да, это Иван. Анастасия? Компания Дрим Тревл? Вы сдаете в аренду апартаменты?
Я действительно работала менеджером в риэлтерской компании и занималась арендой квартир.
— Да, — сказала я.
— А девочки к апартаментам идут в комплекте? — спросил ты, и я снова услышала сдавленный смех.
— Ты пьян?
—Пол литра виски. Чивас Регал Салют. Десять косарей за бутылку. Баксов, между прочим, не рублей.
— Рада за тебя, — я посмотрела на часы: десять вечера, пока переоденусь, доеду домой, там наверняка что-то понадобится детям: заполнить заявление на прививку, положить денег на телефон, написать записку учителю физкультуры.
— Этому вискарю, знаешь, сколько лет? Двадцать. Его заперли в бочку примерно тогда же, когда ты бросила меня. Ха! Это смешно, согласись. Заперли в бочку.
— Ты до сих пор злишься?
— Злюсь? Нет, что ты! Я тогда человека чуть не убил. Но… — ты выдержал паузу, — Благодаря тебе я кое чего добился. Если бы ты не смешала меня с дерьмом, так и работал бы барменом в кабаке. Поэтому… Я тебе должен сказать спасибо.
— Говори.
— Спасибо! Поклон до земли. Жаль, что не видишь. Тебе бы понравилось. Ты же любишь унижать мужчин.
— Вань, зачем ты позвонил? Хочешь, чтобы я попросила у тебя прощения? Хорошо. Пожалуйста прости.
С тех пор, как я стала матерью, научилась просить прощения в такой же легкостью, с которой делаю «собаку мордой вниз» — всего лишь упражнение, прием, который успокаивает и расслабляет человека.
— Ха! Думаешь, это так просто?
— Что я могу сделать?
Ты замолчал.
— Как твоя жизнь? — спросил после паузы.
— Нормально. Обычная размеренная жизнь.
— Фу!
— Что, фу?
— Ты стала пошлой мещанкой, которой боялась стать.
Я вспомнила твое блестящее смеющееся лицо, и как однажды плеснула в него мартини. И не стала ничего отвечать.
— Муж есть?
— Да.
— Тот же?
— Другой.
— Эх! Ладно. А знаешь, я сижу в охуенном баре, пью охуенно дорогой вискарь, и вокруг меня дохуя красивых телок.
— А люди есть?
— Молодец, держишь удар.
— Неоправданное использование ненормативной лексики говорит о том, что человек чувствует себя уязвимым. Тебе плохо?
— Да, — неожиданно согласился ты. — Мне очень хуево. Приезжай ко мне. Прямо сейчас.
—Ты в Москве? — что-то внутри меня дернулось и подскочило, к горлу поднялась легкая тошнота.
— Я в Питере.
— Как же я приеду? — я хохотнула от облегчения.
— Идешь ножками, топ-топ, на вокзал, покупаешь билет на Сапсан. И через три часа падаешь в мои объятья. Билеты, гостиницу — все оплачу.
— А муж, дети?
— Муж, дети, — передразнил ты. — Ну вы и зануда, Анастасия.
— Давай встретимся в Москве, — предложила я. — Бываешь тут?
— Да, раз в месяц приезжаю к сыну.
— Отлично. Посидим, выпьем кофейку.
— Окей!
Холл йога-студии, барная стойка с вывеской «Эко-бар», гул кофе-машины. Девушка за стойкой смотрит в телефон. Я вдруг ощутила ступнями холодный кафель пола, остро захотелось в туалет. Я вошла в раздевалку. Женщины из моей группы ушли, и теперь переодевались юные и прыщавые девчонки.
Медленно стягивая с себя лосины (уже и забыла, что собиралась спешить), я думала про внезапный звонок и запланированную встречу. «Зачем я предложила ее? Неужели, как говорят в плохих сериалах, остались чувства. Да, очевидно, что-то есть, иначе я бы не стояла там, на холодном полу, не чувствуя тела. Конечно, не любовь и даже не желание — обычное любопытство. Хотелось посмотреть, каким ты стал. Я слышала, что деньги людей меняют. А еще говорят, что мужчина по-настоящему влюбляется только, и потом во всех женщинах ищет отзвук первой любви. Природа так экономит силы. Как ни банально звучит, все эти двадцать лет я была уверена, что ты позвонишь. Что ж, увидишь, как я постарела».
Последнее я произнесла вслух, и несколько девочек оглянулись. «Стоп! Сорокалетняя самовлюбленная идиотка! Никаких встреч. Ты замужем. У тебя плотный график. Вспомни свой ежедневник: косметолог, английский, фитнес, маникюр. Расписан каждый час. Какой кофе? Нет! Если позвонит, скажешь: извини, занята. И все!» — я толкнула дверь йога-студии, за спиной зашумела кофе-машина.
Через несколько дней я забыла о Ване: работа и ежедневная суета лучше медитации вытесняют из головы глупые мысли. Прошла неделя, вторая. Кончался февраль, но воздух уже пах весной. Я шла с работы. Вечер был нетипично теплым, я стянула с головы шапку, хотелось ощутить ветер в волосах. Тверская гудела машинами, переливалась огнями, сияла витринами. Пахло булочками, корицей и выхлопными газами дорогих авто. На тротуаре рядом с забегаловкой «Кофе Тайм» уже выставили столики, лавочки и стилизованные под старину фонари. Под одним из них сидела женщина, одетая во множество юбок и обмотанная десятком шарфов. Восторженно задирая нарисованные брови, она приторно улыбалась мне. Я улыбнулась в ответ и подумала, что если она попросит денег, дам.
— Девушка, милая! Купите мне капучино! — распевно, будто читая стихотворение, попросила она.
Я хмыкнула, зашла в кофейню и купила два капучино в бумажных стаканчиках: себе и старушке. Может и я однажды буду сумасшедшей женщиной, которая сидит за столиком под искусственным фонарем и мечтает, чтобы кто-то купил ей капучино. Отдавая бумажный стакан в мятые старушечьи руки я вдруг ощутила быстротечность времени. Зябкое, похожее на дрожь чувство, пронизывающее, как сквозняк. Оно продувало насквозь, медленно, неуклонно унося частицы: события, лица, дни. Хотелось схватить воспоминания, затормозить время, оставить прожитые моменты себе. Я вспомнила тебя, и поняла, что встречусь.
Продолжение здесь
**********
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Или подписаться на мой канал в Telegram
Спасибо, что читаете меня!