Предыдущий текст пришлось убрать. Оказывается, дружить со мной сложно и не нужно.
А у меня на рабочем столе несколько лет лежит сообщение: "Ефимова приняла меня в друзья. Это честь для меня".
Ну, люди разные. Тем, кто читает мои тексты по недоразумению, могу пожелать только здоровья и счастья - таким, каким они его видят
Мне недавно написал коллега: "Наташка, мы с тобой зэтники! Давай увидимся".
Не виделись сто лет.
Я комплексую, стараюсь держать себя в форме, чтоб выглядеть хорошо.
Повторю из снесенного текста - мои предки передали мне удивительную особенность - я не седею. Мне очень много лет. Но недавно, когда я по просьбе дочки регистрировала у нас ее коллегу из Бразилии - он давно переехал в Россию, скучает по Родине ужасно, что вызывает уважение, но такая жизнь и его отказались регистрировать в снятой квартире - не поверил, что мне 67.
Говорит, ну, лет на 20 минимум я выгляжу моложе.
Спасибо ему, я стараюсь.
Хожу не в поликлинику, а в тренажерный зал, в бассейн. Помню рассказ Николая Цискаридзе о его учительнице, балерине, которая до 95 лет преподавала. И показывала все упражнения у станка.
И я стараюсь поддерживать форму, хотя вот уже два месяца не была. Вернусь обязательно, обещаю. Человеком себя чувствую, когда иду не ныть в поликлинику (заставили УЗИ в двух местах делать, анализы какую-то фигню показали, врача участкового очень люблю - в США за то, что она мне назначает, я бы уже пожизненно бешеные кредиты выплачивала, освоила тему санатория, в ноябре, когда скидки, снова поеду).
Из того текста очень хочу повторить.
Однажды на Курском я увидела, как водитель троллейбуса выскочил, чтоб завезти в салон девушку на инвалидном кресле и все приговаривал, как он ее ждал.
Он поместил ее возле окна. Она будет ездить по Садовому кольцу и смотреть в окно, а не одна дома лежать.
Все пассажиры смотрели и улыбались.
***
Мой дом остался в моей памяти, в жизни его больше нет.
Когда я закрываю глаза, то вижу вид из окна нашей хрущевки со второго этажа - остановку 82-го автобуса, на котором мы ездили с отцом до Белорусского вокзала, потом шли на метро и ехали до Киевского, чтоб добраться до Балабаново, где была часть отца. Стройбат, где он служил командиром.
Я помню поле, засеянное горохом (и последствия от поедания стручков), яблони, уже дички, потому что люди там уже не селились, и деревья были все в страшных узлах, говорят, фашисты там устроили Хатынь...
В спортклубе работает девушка из Калуги, обнялись с ней как родные, когда я рассказала ей про часть. Вот туда я хочу доехать, посмотреть хоть на небо моего детства издалека.
А массажисткой в клуб пришла недавно работать женщина из Горловки, у меня входил в карту бесплатный сеанс у нее, попросила загривок в порядок привести, чтоб мозг нормально работал. Мы с ней час разговаривали, много я услышала и узнала...
Руки волшебные. Она переживала, что мало кто к ней записывается.
- А я не могу без работы! Руки прямо болят!
***
Мама наш дом не любила, потому что комната на Пехотной улице у нас была в сталинке, там нам светила квартира, но отец - как она говорила - за бутылку отдал ее майору.
Майор, действительно, по рассказам, принес бутылку коньяка, потому что приехал с семьей, а жить негде, хоть на улице ночуй.
И отец отдал его семье ту самую квартиру. "Нам же есть, где жить". У меня на даче стол стоит - моя детская колыбель. Однажды строители его вынесли, ножки подпилили - не выносился. Ох, как я кричала, чтоб обратно вернули. И он стоит до сих пор.
В нашу комнату (четверо детей) нельзя было даже коляску вкатить, поэтому меня когда из роддома принесли, положили на стол и одеялками, скрученными в рулоны, окружили, чтоб не скатилась.
Через три года мы переехали на Локомотивный проезд - он назывался тогда Су-Соколовским шоссе. Был еще какой-то адрес, но о нем я ничего не помню. Мне на Локомотивном-то три года стукнуло, какие воспоминания? Только как матери обустраивали палисадник. Саженцы откуда-то приносили, цветочки сажали.
У нас под другими окнами был участок Тимирязевской академии, корова паслась. И мы ходили с банкой покупать молоко от нее.
Был пруд с лягушками. С откоса железной дороги на санках катались. В гаражах бегали, в казаки-разбойники играли.
Потом пришли 90-е.
И на месте, где паслась корова, появился один из самых страшных рынков Москвы - ТИАС.
Я не хочу туда возвращаться. Храню в своей памяти вид из окна, Останкинскую башню, на фоне которой был каждый год салют 9 мая.
И я сказала однажды отцу, когда мы стояли рядом:
- Я вырасту. И стану журналистом. Я напишу об этом обязательно.
Слово свое я сдержала.
Остальным - Бог судья. Скорее всего, это не зэтники, как мы с вами.
Не зэтники, своего отца я не предам.
Живите с этим.
***
Я люблю свой второй дом. Я в нем полжизни провела. Люблю вид из окна, оркестр летом, когда провожают детей в лагеря.
Людей, которые бегут с трех вокзалов и спрашивают - в какую сторону Красная площадь, люблю. Суету, шум, экскурсии.
Всегда опаздываю, потому что останавливаюсь и с удовольствием объясняю куда идти. Быть может, от моих слов и Москва нашим гостям будет теплее.
Мой город я очень люблю.
Я здесь родилась и выросла. Хотя мои родители попали сюда из глухой алтайской тайги.
Это мой город!
Помните, в фильме "Апокалипсис" индеец кричит "Это мой лес!!"
Не хочу никому давать его в обиду.
____________
Здесь мы с вами можем встречаться, если что - https://t.me/NataliaEfimovaZen
------------
Букет автору (не больше): Сбер 2202 2005 7265 5585
Уберу, как только Дзен перестанет обворовывать журналистов, которые пришли сюда не развлекаться от нечего делать.
