Предыдущая часть:
5. Плоды просвещения.
Мне нравится ездить в поездах. Особенно когда рядом сидит разговорчивый попутчик. Он тебя не знает, ты его. И мы с ним как два чистых листа, готовые взаимно впитать давно отточенный запас весёлых и грустных историй. Посмеялись, посочувствовали, ну а дальше… а дальше под звяканье чайной ложки о пустой стакан и храп соседей сверху плавно перешли к мировым проблемам и… (конечно, как же без этого !) поиску корней всех российских бед. Страстно и от души покритиковали, повозмущались и повздыхали. Наша предельная смелость и острота высказываний вполне оправдана: через полчаса после прибытия в пункт назначения всё равно никто не вспомнит ни имя собеседника, ни самих глубокомысленных бесед. Всего-навсего приятно провели время. Эх, такую бы «свободу слова» да в то славное краснозвёздное время…
…Командиром нового призыва наших «метео-бойцов» был назначен младший сержант Валиялов, мой ровесник. Он недавно окончил юрфак университета, и из-за отсутствия в нём военной кафедры, был призван на срочную службу на полтора года. «Ого, - подумал я при знакомстве, - какой образованный солдат, будет о чём поговорить в свободное время». А когда узнал, что Валиялов вдобавок ещё и мой земляк, то заранее проникся к нему симпатией.
Всё в нём было очень маленькое и незаметное: щуплое тельце, чёрные реденькие усики, глубоко посаженные, быстрые глазки болотного цвета. И ещё: улыбка у него была очень странная. Она исчезала в тот же миг как появлялась, словно мираж. Единственное, что у Валиялова было большим и непреходящим, это его интерес ко всему, что окружало других людей. Он бесконечно спрашивал, интересовался, искал совета, просил оценить какое-нибудь событие или интересную личность. Нет, конечно, иногда он молча выполнял свою работу и командовал своими бойцами. Командовал спокойно, без надрыва, почти без мата, но вполне убедительно и результативно.
Но вот дела сделаны, и его маленькие глазки выглядывают из окошка дежурного помещения. Уже ищут меня. Воскресенье, вечереет, полгода до дембеля, звонков нет, перелётов нет, за окном зима, серость, тоска. Одно спасение – интересная книга.
- Товарищ лейтенант, а что вы читаете ?
- Книгу читаю, как видишь, а не инструкцию к светолокатору.
- А как называется ?
- Называется «Земная империя». Научная фантастика. Написал английский писатель Артур Кларк. Слышал о таком ?
- Что-то где-то… кажется, да. Ах, обложка какая интересная ! А почему буквы… Она что, на иностранном языке ?!
Последнее восклицание Валиялов удивлённо произносит, находясь уже рядом со мной в комнате. Он словно джинн из лампы, за секунду «телепортировался» из дежурки и за моим плечом старательно разглядывает текст.
- Да, надо подтягивать английский. В следующем году буду в аспирантуру поступать, пригодится.
- Товарищ лейтенант, да Вам и подтягивать не нужно. И так ведь без словаря читаете, значит, в совершенстве знаете.
- Ну уж скажешь тоже, «в совершенстве» ! Да здесь много незнакомых слов, но я как бы это сказать… чувствую, что ли, их значение, поэтому словарем редко пользуюсь.
- Значит знаете. А…этот… К-кларк, он прогрессивный писатель ?
- Он не прогрессивный, Валиялов, он - выдающийся !
И меня как обычно понесло. Ну, ничего не могу с собой поделать, обожаю делиться с окружающими тем, что знаю и люблю, такой вот я «знайка-зазнайка», хе-хе.
Для начала горделиво сообщаю, что книга, которую сейчас читаю, издана в Лондоне и ещё не печаталась на русском языке. Затем увлеченно рассказываю о том, что самый знаменитый роман Кларка «2001: Космическая одиссея» в CCCР был опубликован не полностью из-за… так скажем… «слишком смелых» в научном отношении мыслей. И горько сокрушаюсь о том, что снятый по этому роману художественный фильм, который кинокритики считают «лучшим научно-фантастическим фильмом всех времён и народов», так и не показали зрителям нашей страны.
Да много ещё чего я навалил на пытливую сержантскую головушку в тот день ! Валиялов был весь внимание: смотрел мне прямо в рот, то и дело кивал, уточнял детали и выражал своё восхищение восклицаниями типа «ну-у, вот это да !», «надо же как, а !», «ух ты, и не подумал бы совсем !» Порой на лице его мелькала та самая, странная мерцающая улыбка, но мой мозг, перевозбуждённый от распирающего вдохновения, отказывался замечать что-либо кроме восторженного взора моего скромного слушателя.
И на следующем дежурстве уроки просветительства успешно продолжились. От любимых книг я перешёл к любимым фильмам, выбрав для новой «лекции» судьбу непризнанного гения советского киноискусства Андрея Тарковского. Подробно и на примерах я старательно раскрывал любознательному сержанту сокровенную глубину режиссёрских замыслов, своеобычность киноязыка, масштабность морально-нравственных проблем, тексты и подтексты диалогов главных героев и, конечно, пересказал сюжеты всех виденных мною фильмов Тарковского от первого до последнего кадра. «Его фильмы, конечно, не для всех, они – для думающих людей», - подытожил я.
После чего мой потрясённый слушатель смог выдавить лишь один встречный вопрос:
- Товарищ лейтенант, а если этот, как его… Т-тарковский, снимал у нас такие хорошие умные фильмы, то зачем он тогда захотел остаться в Италии ?
Валиялов простодушно заморгал своими мутными глазками в ожидании моего ответа. Я ответил быстро и не менее простодушно:
- Я думаю, он хотел попробовать снимать ещё лучше, потому и остался.
- Понятно, товарищ лейтенант, - произнёс Билялов удовлетворённо. И на лице его снова возникла странная полуулыбка. Я заметил, что она больше не мерцала. Она торжествующе сияла.
После этого наши интеллектуальные беседы слегка подзавяли. А через неделю меня вызвали в штаб. Новость эту принёс мой начальник, капитан Сергачёв. Принимая утром от меня смену, он неожиданно съязвил своим зычным баском:
- Ну чё, Игорян, похоже подзалетел ты по полной. Майор NN из штаба полка тобой интересуется.
- Что-то не знаю такого… Он в штабе в каком отделе ?
- А его никто у нас не знает… до поры, до времени. И время твоё пришло, радуйся. Сидит он в самом что ни на есть первом отделе, так что, суши сухари, студент !
У меня мгновенно слиплось в горле и кольнуло в груди. Ещё бы, в органы ведь по пустякам не вызывают ! В полном ступоре кое-как добрёл до штаба. Нужный мне кабинет был в самом дальнем углу коридора, полутёмном из-за перегоревшей лампочки. Постучав, вошёл. Майор NN сидел за столом, заваленным папками и кипами газет. Он что-то писал. На ватных ногах подошёл, доложился. Он жестом указал на стул у стены. Помолчали какое-то время. Особист дописывал какой-то документ, а я мысленно перебирал свои грехи, разглядывая два портрета над его головой. Один, пыльный и потускневший - Владимира Ильича, другой, новенький и блестящий – Михал Сергеича. Наконец, майор закончил, потёр гладко выбритые виски, поднял на меня усталый взгляд и спросил:
- Ну, как служится, лейтенант ?
Мой пересохший язык с трудом отлепился от нёба.
- Н-нормально…
- До гражданки дни считаешь наверное ? Дом снится, друзья, невеста, а ?
Майор игриво подмигнул и хмыкнул, я робко пожал плечами и съёжился.
- Нет у меня невесты, товарищ майор.
- Ну так будет ещё ! Что невесёлый такой, расслабься, это же не допрос, - майор NN осклабился, - просто покажу кое-что. Тебя очень заинтересует. Почитаешь и в общагу пойдёшь, спать. Если уснуть сможешь, то проснёшься новым человеком – чистым, честным и готовым к бою.
Майор усмехнулся и подвинул в мою сторону какую-то бумагу. Взяв в руки большой серый лист, весь исписанный мелким корявым почерком, я сразу же догадался об авторстве, хотя подписи внизу не стояло. При чтении у меня зарябило в глазах от знакомых тем и фамилий. Все мои «просветительские лекции» явно не прошли мимо чутких ушей и ясной памяти сержанта Валиялова. Вот только выводы из них он сделал весьма своеобразные и однозначные:
«…свободно владея английским языком, без словаря читает изданные на Западе книги, написанные антипрогрессивными авторами и имеющие сомнительную ценность из-за их проимпериалистической направленности…»
«…выражает сожаление из-за отсутствия в наших кинотеатрах иностранных фильмов, снятых с антинаучной и антиматериалистической точки зрения, уводящих советских зрителей в мир пустых иллюзий и не отражающих достижения отечественной космонавтики…»
«…восхищается творчеством режиссёра, который снимает надуманные, оторванные от реальных проблем и понятные лишь для узкого круга эстетов кинокартины…»
«…заблуждается в истинных мотивах эмиграции человека, которому советское государство в течение двадцати лет давало заниматься творчеством, а он в погоне за самовыражением отказался от Родины…»
«…из всего сказанного убеждён, что он своими ошибочными высказываниями играет на руку нашим идеологическим противникам…».
Напряжение, царившее у меня в душе всё утро, готово было лопнуть как перенадутый шарик. Чем дальше я читал, тем сильнее меня разбирал внутренний истерический смех.
«Это ж надо, какой стервец, сам ничегошеньки не понял, а гбэшника просит разобраться, хехе… Да я влёгкую сейчас всё объясню !», - пронеслось в моей голове. Но кое-то из написанного насторожило. «А в доносе у него совсем другой язык, чем на службе. Там простачком прикидывается, а здесь выражения подбирает как секретарь парткома. Тщательно выверяет и заостряет куда следует. Профессионал, однако».
- Ну что молчишь, студент ? Признаёшь свою ошибку ??
- Я не студент.
- Да в курсе, ты же у нас почти аспирант. А знаешь ли ты, что аспирантуры твоей может не быть. Ни-ко-гда ! Думаешь, там только ректор да декан всё решают ? Ошибаешься.
Прищуренные глаза майора NN в упор смотрели на меня, не мигая. От этого колючего взгляда исходила угроза всем моим «большим жизненным планам».
- Аспирантуры не будет из-за того, что я читаю «не те» книги и смотрю «не те» фильмы ?
- Не совсем. Скорее из-за того, что много болтаешь на рабочем месте.
«Что-то душновато здесь», - подумал я и решительно расстегнул молнию на техничке.
- Значит читать Кларка на английском и смотреть Тарковского всё-таки можно ?
- Да сколько угодно. Читай, смотри и думай. Но когда захочешь поделиться своими думами, осмотрись внимательно, с кем ты и где ты. Оцени так сказать обстановку. Учись разбираться не только в книгах и фильмах, но и в людях. Надеюсь, тебе ясно, лейтенант ? Ты же умный. Почти аспирант. Должен понять.
Мне показалось, что майор мне вдруг подмигнул. И совсем не показалось, когда он мне улыбнулся. Не осклабился, не усмехнулся, а именно улыбнулся. Правда, улыбнулся совсем чуть-чуть, одним уголком рта. Но я почувствовал в этом некий намёк и даже сочувствие.
В общагу я шёл в полном смятении. «И зачем он меня вызывал… не может быть, чтоб я так легко отделался… про какую же ошибку он говорил… нет, что-то ещё будет», - билось в моих перегревшихся мозгах.
Но ничего не было. Если не считать разговора с нашим прапором, Колей Изгачёвым. Он, проницательная душа, завёл меня в свою каптёрку и разъяснил:
- Слушай, Игорёк, говорят, майор NN вызывал ? Жаль, не успел вовремя тебя предупредить. Этот Валиялов… это ж, такая лиса… «юрист-законник» хренов ! Он там у себя в казарме пол-роты солдатиков заложил. А когда своих же командиров начал валить, кого за умные разговоры, ну, как тебя, кого наоборот, за то, что лыка не вязал на боевом посту… да кого за что в общем, то его сразу к нам на метео и перевели. Так сказать от греха подальше. Начальство таких «активистов» само боится. Думали видно, утихомирится парень, но видимо горбатого могила исправит…
Вскоре от моего смятения не осталось и следа. Через месяц молодой демократичный генсек провозгласил в стране гласность, через полгода вернулись в кинотеатры фильмы Тарковского, через четыре года ему даже дали Ленинскую премию (правда, посмертно). Ну, а ещё через четыре года в любом ларьке на новом Арбате можно было запросто купить любой фильм и любую книгу.
Удивительно как быстро изменился облик времени: то, что ещё недавно было запретным, оказалось доступным, а то, что было привычным и повсеместным, стало редким и особенным. В нашей жизни появилось множество разных свобод и товаров, но возник дефицит ответственности и гарантий. Увы, идеального времени не бывает. Важно лишь оставаться человеком в каждом из времён.
6. Погоны для математика
Июнь 1986-го года. Утро, завтрак, месяц до увольнения в запас. Сижу в полковой технической столовке и тщательно пережёвываю свиную отбивную, воображая при этом, что вкушаю (одновременно) бутерброд с маслом-сыром, яйцо всмятку и блинчики со сметаной. Такая бредовая фантазия могла появиться в голове только в результате тупого многомесячного однообразия в рационе питания холостых офицеров-«технарей»: мясо, мясо и ещё раз мясо. И в тот миг, когда я мысленно посыпаю сметанку сахарным песочком и готовлюсь обмакнуть в неё воображаемый ароматный блинчик, свёрнутый треугольничком, входит Он.
На пороге большого зала столовой возникла долговязая, нелепая фигура в лейтенантской форме. «Фигура» растерянно вертела головой, отчаянно пытаясь разобраться, куда она попала и что вообще здесь такое происходит. В печальных глазах «фигуры», нервно моргавших за толстыми линзами очков в старомодной круглой оправе, светилось нечто далёкое, почти неземное и совершенно отстранённое от армейской действительности. Кадык на длинной шее беспокойно дёргался вверх-вниз, ладони рук то сжимались, то разжимались, подчёркивая волнение их хозяина. На его новеньком, плохо отглаженном и мешковато сидящем кителе, красовался значок в виде синего ромбика, с одного взгляда на который мне сразу стало ясно, с кем имею дело. Быстро отложив остатки отбивной на край тарелки, я встал из-за стола и, подойдя к нему, протянул руку.
- Игорь, - представился я.
- Алекса-а-а-ндр, - слегка надменно и растерянно представилась «фигура».
- Из МГУ ? – спросил я, уверенный в ответе.
- Да-а-а, – опять протяжно и гордо подтвердила «фигура», с удивлением уставившись на меня, - а откуда…
- Да оттуда, значок же на груди. Слушай, ты с геофака что ли ?
- Не-е-ет, я - с ВМК [факультет вычислительной математики и кибернетики – прим.авт.] ! – торжественно объявил странный парень и, тут же радостно заулыбался, почувствовав, что нежданно-негаданно встретил «своего».
Мы уселись за мой столик, заказали Сане на завтрак толстую котлету с макарошками и подливкой и продолжили разговор.
- И какого чёрта ты с таким образованием оказался в дальней авиации ?
Александр встрепенулся и принялся активно разъяснять:
- Понимаешь, произошло полнейшее безобразие, у меня все рекомендации в аспирантуру на руках, на научную конференцию направление, а тут в военкомат срочно вызывают. Прихожу, говорят: недобор, родина зовёт, иди-ка послужи-ка, ну и всё такое прочее. Блата у меня никакого, поэтому забрали. И вот прибыл. А что мне делать здесь, в этой армии, не знаю, просто ума не приложу ?!
Я про себя подумал: «Все мы тут немного аспиранты» и успокоил его тоном знатока:
- Не переживай, здесь, как говорится, если не знаешь, научат что делать. А не захочешь – заставят. И ум здесь совсем не нужен. Умения нужны, это да. Но это не ум, это способность исполнять требования командования. Ты прекрасно проветришь здесь свой «кибернетический ум», Саша.
- Да сволочи они все, поломали жизнь ни за грош, ты даже не представляешь, Игорёк, как мне плохо сейчас.
- Брось, Саня, не кипятись. Всё пройдёт и это тоже. Хочешь совет ? Почаще козыряй большим звёздам и всё у тебя будет хорошо.
- Да в гробу я видел эти звёзды, и большие и маленькие, и золотые и серебряные, да чтоб провалились они, да чтоб век их не видеть!
- А вот это ты зря-я-я. Звёзды, Санёк, дело хорошее. Вот представь, что у тебя на погонах сейчас вместо них чистая полоска голубого цвета. Можно, конечно, чёрную, зелёную или красную представить. Но в любом случае ты бы тогда не жаловался на трудности. И знаешь почему ?
Александр вопросительно заморгал.
- Потому что времени на жалобы не оставалось бы. Жизнь твоя была бы организована таким замечательнейшим образом, что в голове имелось бы лишь три желания – есть, пить и спать. А тебе, Саня, повезло - звёзды на плечах имеешь. Это значит - сидишь в тепле, а не в окопе, зарплату получаешь настоящую, а не «пособие на сигареты», котлетки вот лопаешь, мясные, заметь, котлетки, а не бигус прошлогодний !
Александр обидно засопел носом, тыкая вилкой в остатки завтрака.
- Да какое тут мясо – жилы ! Все жилы они из меня вытянули, гады ! Представляешь, три дня назад, в Смоленске, в штабе армии, на распределении полковник… не помню фамилии, но главный там, в общем, спрашивает про мою специальность. Отвечаю, что занимаюсь топологией. Ну, это раздел высшей алгебры, ты знаешь. Вижу, напрягся начальник, не врубается. Тогда разъясняю уже по-простому, говорю, что топология изучает свойства пространств или фигур при непрерывных деформациях, таких, как растяжение, сжатие или изгибание, например. Ну, элементарно всё так объясняю. А он вдруг покраснел лицом и как заорёт: кончай, говорит, мне тут бабушку лохматить, я, говорит, сейчас так сожму «фигуру твою в пространстве», что два года у меня не разогнёшься ! Давай, отвечай по существу, студент, говорит. Вот тут у тебя в документах сказано, что закончил факультет вычислительной математики и кибернетики, значит с устройством ЭВМ знаком. Так или нет ? Отвечаю, что да, представление об устройстве имею, конечно. Вот и отлично, говорит, посылаем тебя в Шайковку, там как раз неполадки в системах контроля, нужен инженер по ремонту. Пытаюсь возразить ему, говорю, что меня учили не чинить ЭВМ, а программировать. А полковник как не слышит, повторяет всё одно и то же: раз на «программировать» запросов не было, значит будешь паять ! Вручил мне предписание и обнадёжил, собака, на прощание: «Работа не сложная, справишься».
- Ну и как, справляешься ?
- Издеваешься ? Вчера начальник группы показал мне рабочее место. Так там же одни сплошные железки – платы всякие, микросхемы, провода и этот… как его… припой ! Паяльник мне выделили, идиоты. Не знают, что я его ни разу в жизни в руках не держал !
Допивая остывший чай, Александр ещё долго и страстно горевал о выпавшем ему жребии, а я мысленно сочувствовал ему: «Нелегко тебе придётся, Санёк, ой нелегко. Два года оттрубить с таким непокорным характером, с таким острым язычком и с таким редким образованием, да ещё без последствий… м-да !»
Мы не могли не подружиться с Александром, всё-таки одна Alma-Mater нас воспитывала. Умный, начитанный, ироничный, независимый во мнениях - с ним было интересно общаться. Вот только на дружбу времени почти не оставалось – я уже готовился паковать чемоданы домой…
Перед расставанием обменялись с Александром адресами, чтобы переписываться. Из его писем я и узнал о том, как развивалась дальнейшая карьера «лейтенанта-математика».
Какое-то время Саню упорно учили тому, что должен «на раз-два» знать любой технарь. Он кивал и трясущимися руками пытался повторить. На учебных макетах что-то получалось, но стоило ему доверить настоящий рабочий объект, как случилась беда. Саня умудрился сжечь какой-то важный блок в системе. Припаял вроде всё хорошо - надёжно, не оторвать. Но, то ли полюса где-то перепутал, то ли резистор взял не с теми параметрами, но когда систему запустили для проверки, индикаторы загрузки вспыхнули на секунду и резко погасли. Погасли навсегда. Система приказала долго жить.
Доложили зампотеху. Взбешённый майор горящим метеором ворвался в комнату и прижал своим могучим животом бедного Саню к его рабочему месту. Брызгая слюной и сжимая кулаки, он выразился коротко, но ёмко: «Мля-а-ать ! Сгною !»
После чего офицерская жизнь Сани пошла под откос. И не важно, сколько и чего именно он ещё испортил. Даже когда он делал дело не так уж плохо, начальство все равно было недовольно. Его ругали, его наказывали, брали над ним «шефство», показывая, как надо правильно паять. Сослуживцы до последнего надеялись, что «умение достойно исполнять задачи командования» должно же каким-то образом появиться у начинающего «технаря» ?!
Но, как говорится, рождённый летать ползать не сможет. Всё было напрасно, так как голова и руки Александра явно росли из разных мест. Усугубляли положение «офицера-математика» его протестный характер и нежелание принять субординацию как закон. В его лексиконе начисто отсутствовали фразы типа «виноват, исправлюсь», «так точно» и «слушаюсь». Наоборот, во время разборок с начальством, он мог либо бесконечно оправдываться и спорить, не взирая на звания и должности собеседника, либо вообще замкнуться и замолчать как партизан перед расстрелом, никак не реагируя на задаваемые вопросы.
В конце концов, устав от постоянных придирок, нравоучений, накачек и «многоэтажных» ругательств и, осознавая свою полную никчёмность как боевой единицы, Саня решил «перезагрузиться». В ближайшие выходные он вознамерился отправиться в родную Москву, чтобы лично поздравить свою маму с юбилеем. Надежды благополучно согласовать с непосредственным начальством своё двухдневное отсутствие у него не было никакой, поэтому Саня решил действовать самостоятельно, «на авось». А чего, подумал он, войны нет, учений нет, внеплановых работ нет, тревог не обещали ! Его «боевые товарищи» значит в законные выходные будут «пить-гулять-рыбачить», а он, что же, не имеет право и отдохнуть «по-своему» что ли ?!
Математическая логика безупречна, но, увы, она ничтожна перед логикой армейской жизни. Действительно, объявление учебных тревог в нашем полку была вещь глубоко продуманная. Заранее, за несколько дней каждый офицер части узнавал дату и время очередной «тревоги» и, безусловно, был к ней готов. Заранее кушал, заранее отсыпался, заранее собирался. Но наш Александр не учел, что иногда, а точнее – очень редко, в армии случаются-таки тревоги «вне расписания».
И вот, стоило только радостному Сане заскочить субботним утром в проходящий неподалёку от Шайковки междугородний автобус, как над гарнизоном раздались заунывные звуки всеобщего сбора. Офицерам, начавшим было складывать чистое бельишко, мыло и мочалки для очередного похода в общественную баню, пришлось с тихим стоном и громким матерком напяливать на себя форму и нестись на свои боевые посты. Прибежали все, кроме, понятное дело, кого.
На логичный вопрос зампотеха о «причинах отсутствия лейтенанта такого-то», сослуживцам, бывшим в курсе грандиозных планов «великого математика», пришлось доложить: «Тащ майор, а он, это… в Москву поехал… к маме… н-на день рождение… сказал, что ненадолго… к понедельнику вернётся…».
В сильно округлившихся глазах майора отразилось… нет, даже не удивление или возмущение... а полнейшее опупение от услышанного. И пока майор благополучно опупевал, не способный произнести в качестве ответа хоть какие-нибудь слова, даже нелитературные, в расположение подразделения вошла группа проверяющих офицеров во главе с начальником штаба полка. Наш начштаба – мужик решительный и жёсткий, имел шикарные пышные усы, громогласный рык турбинного типа и сверлящий взгляд из-под густых бровей. Трёх секунд ему хватило для оценки ситуации, после чего раздался свирепый рык: "Раздолбаи, какого-то ... студента не могут к порядку приучить ! Чтоб в понедельник мне доложили о принятых мерах !!!"
В понедельник Александр, отдохнувший и посвежевший, вернулся в расположение части. Вероятно, благодаря удачно произошедшей «перезагрузке», он (как ни странно) довольно спокойно воспринял обрушившийся на него шквал карательных мер.
Вот как Саня написал об этом в своем последнем письме:
«Я где-то даже был рад содеянному. Надеялся, дурак, что теперь-то меня уж точно попрут из армии. Ну, зачем я им такой нужен ?! Думал, что «системе» будет логично избавиться от позорящего её «элемента». Но, увы, здесь мыслят иначе. «Система» решила продолжить свой воспитательный процесс. Представляешь, устроили тут суд чести надо мной. Нагнали в клуб офицеров и давай меня песочить. Наподдавали и в хвост и в гриву. А в конце постановили звезду с меня снять. То есть «младшим лейтенантом» сделать. Да уж лучше бы паяльник отобрали, недотёпы…
После этой публичной порки пришёл я в общагу вконец расстроенный. Тоска такая невыразимая навалилась, что после ужина замахнул стаканчик спирта – спасибо соседям по комнате, налили. И решил я не дожидаться приказа о лишении звания. Со злости выдрал кусачками по одной звезде с каждого погона на кителе и свалился в кровать. А утром, не до конца «просохший», прямо так, с дырками на погонах, попёрся на службу как полный нахал.
Хорошо, что меня по дороге увидел старлей Костя Н. из нашей группы. Неплохой, кстати, парень. Бывает, пересекаемся с ним в общаге, треплемся по душам. Кадровый, но серьёзный, во всём смысл ищет. Сильно не поддает, матом не выражается… ну, почти. Книги читает, даже, не поверишь - философские ! Карты Костя не любит, говорит, что скучно ему от них, наигрался уже. Зато в шахматах он полный король. Меня, перворазрядника, обыграл с первого раза ! Иногда подсмеивается над моими «бедами», но чаще жалеет. Он - единственный, кто на «суде чести» молчал, а в конце предложил перевести меня на другую должность, подальше от «олова с канифолью». И при общем голосовании воздержался, что по той обстановке довольно смело выглядело. В общем, хороший парень Костя, понимающий, удивляюсь только, зачем он в армию-то пошёл ?..
…Ну вот, заводит он меня в подсобку и произносит примерно такой монолог: «Саша, что ты мучаешься…х-х-х…м-м-м… фигнёй ? Хочешь, чтобы тебя ещё полтора года трахали ежедневно все кому не лень, а ты бы героически страдал как тот стойкий оловянный солдатик в сказке ? Учти, ты - не из олова. Ты даже не расплавишься, а растворишься. В слезах и спирте растворишься, если обиды свои начнёшь заливать так немерено. Очнись, ты - в армии и этого уже не изменить. Сожми зубы и учись жизни. Той жизни, в которую ты попал. Прими её как должное. Понимаю, попал ты в неподходящее для твоих больших знаний и высоких целей место. Но что делать, так вышло, не ты первый такой. Поэтому совет - терпи, учись и не ерепенься. Запомни, здесь ты не «пуп земли», а всего лишь звено в цепи. Цепи, которая держит мир в равновесии. Так зачем ты стремишься быть её слабейшим звеном ! Наоборот, гордись, что тебе доверили эту роль ! Именно гордись, а не гордыню показывай. И прекрати ныть – «кругом одни дураки», «зачем я здесь», «я ничего не смогу»… Да, дураки в армии тоже есть, как и везде, и один из них направил тебя на эту должность. Но, пожалуйста, не сгребай всех в одну кучу. Знаю, что зампотех после вчерашнего ищет вариант, куда бы тебя получше пристроить. А вот ты своим отношением (Костя кивнул взглядом в сторону дырявых погон) лишь подливаешь масло в огонь. Желаешь сгореть заживо что ли ? Уверяю, Саша, если ты сменишь тон речи, если не будешь обвинять всех вокруг, любя только «себя хорошего», то через пару месяцев, вот увидишь, всё у тебя наладится. А придёт срок, утопаешь благополучно на свою «гражданку» и будешь потом девушкам красиво расписывать, как ты охранял просторы родины».
Подмигнул мне Костя и закончил: «А пока иди в общагу и приведи в порядок форму. И это… пасту мятную пожуй что ли. А я пока прикрою тебя, скажу «пошёл на склад, за деталями».
Вот такой был разговор. И знаешь, пока он всё это говорил, меня, как обычно, потряхивало и сильно хотелось возразить. А как закончилась его речь, так сразу обмяк я, молчу, не знаю, что и сказать. Как будто сломалась во мне какая-то пружинка, от которой всё внутри только что дёргалось, прыгало и протестовало. То ли устал я, то ли осознал что-то ранее мне недоступное. Успокоился и покорился, прямо как дикая лошадка, которую только что объездил хитрый наездник. И когда шел назад в общагу погоны перешивать, всё думал по дороге: «Неужели смогу дослужить эти двадцать месяцев и не потерять здесь самого себя ?!» А потом вспомнил ещё раз Костю и сказал себе: «Смогу».
Больше писем из Шайковки не приходило. Думаю, что Александр сумел принять армейскую жизнь как должное и успешно дослужил. Мне лишь остаётся закончить эту историю одним старым народным изречением с новой концовкой: «Армия – хорошая школа жизни. Заочникам она даёт только военный билет. Очникам – и военный билет, и бесценный опыт».
Продолжение:
