Седьмая глава документально-психологического проекта «PRODUCER. История Ильи Элвуда» рассказывает о музыкальных проектах и продюсерах Петербурга 2005-2006 годов.
В первых шести главах Илья Элвуд несколько раз уже упоминал 2006 год в качестве пика, самого значимого отрезка своего пути музыкального продюсера. Седьмая глава целиком посвящена событиям, связанным с этим периодом.
***
В декабре 2004 года мне исполнилось 20 лет. То ли круглая дата, то ли унылая зима в Петербурге нагнали на меня какую-то особенно противную тоску. Это нормально, когда накануне дня рождения у тебя случается хандра; но в этот раз она уж слишком сильно затянулась. В попытке сбежать от привычного окружения и самого себя, Новый год я встречал в случайной компании на Марата.
Хозяин двухкомнатной квартиры на первом этаже, первокурсник института Кино и телевидения Антон «Кельвин» Шанихин, жил там один. Периодически к нему присоединялась очередная спутница жизни, которая становилась номинальной хозяйкой жилища, но это не могло изменить судьбу квартиры. Поток из самых разных персонажей не прекращался ни на день.
Попасть внутрь было легко, нужно было только постучать в окно кухни, и с одобрения хозяина дверь тебе открывали панк, хиппи, ботан-отличник или представитель золотой молодежи — не угадаешь. Иногда самого хозяина даже не было дома, или он запирался у себя в комнате с целью наладить личную жизнь; тем временем молодежный круговорот на кухне продолжался сам собой. Все это происходило в десяти минутах ходьбы от меня и приносило новые эмоции, необходимые в юном возрасте.
В общагах своего СПбГУ я никогда не тусовался. До студгородка в Петергофе добирался всего пару раз в жизни, чтобы сыграть концерты в «Шайбе» (неформальное название Дворца Культуры и Науки СПбГУ, прим.ред.); в корпуса на улице Кораблестроителей за пять лет заехал только один раз на 10 минут, когда мои однокурсницы праздновали «экватор», середину срока обучения. В моей группе почему-то оказалось 25 девушек и всего 4 парня, так что впервые атмосферу университетского братства я почувствовал только после четвертого курса, когда проходил месячные военные сборы под Лугой. Но вернемся на Марата…
***
Ночью 1 января 2005 года в квартире Кельвина было непривычно тихо и малолюдно. Похоже, это были единственные сутки в году, когда студенты города предпочитали проводить время со своими семьями (пусть кто-то и вынужденно под давлением родителей). Я не рассчитывал на праздничную вечеринку, Антон никогда ничего не организовывал и в гости никого специально не звал; но, поверьте, может стать особенно грустно, когда вместе с тобой главный праздник года отмечают совсем уж случайные люди вроде незнакомых москвичек, которым некуда пойти за пару часов до отправления поезда.
Атмосфера привокзального зала ожидания мало кого может вдохновить, но одинокие души в такой ситуации притягиваются.
Обычно Антон достаточно ревностно относился к моему музицированию на своих тусовках (было логично, что хозяин территории старался уводить девушек в другую часть квартиры, собирая их вокруг себя), но в этот вечер уводить было некого, да и вообще — я играл не для людей, не ради славы, а от тоски и одиночества. Кельвин почувствовал это и неожиданно присоединился ко мне, начал подыгрывать на своей гитаре, развивая композицию. Родились слова, которые были тут же забыты, но настроение, стиль и эмоциональная подача осталась. Я убежал домой записывать черновые партии гитары, чтобы не потерять нашу первую совместную песню «Умереть так» (подробнее о ней — в конце главы).
Вечером первого января я вернулся на Марата. Продюсерское чутье подсказывало, что джем-сейшен (совместная импровизация на заданную тему, прим.ред.) накануне был началом чего-то большего, и что одной песней тут дело не ограничится. Я не ошибся, Кельвин тоже был вдохновлен нашим первым совместным опытом. Мы оставили на кухне какую-то девушку, которая пыталась прийти в себя после праздничной ночи, а сами уединились в комнате с гитарой. Не помню точно, откуда у Антона родилось настроение зачитать рэп, но в шесть или семь вечера первого января (фактически утро) его мозг был настроен собрать воедино картину последних событий. А вспомнить, оказывается, было что!
Я встал с утра, посмотрел на стол
В попытке вспомнить, кто ко мне вчера пришел
Я хочу пить, я хочу спать
Я допиваю кефир, и я ложусь в кровать
Но кто пролил шампанское на подушку
Из-под моей головы?
Я был в приятном шоке от того, насколько складный текст рождался у Кельвина прямо на ходу, но почувствовал, что он никак не может ответить на свой вопрос в рифму. У меня за мгновение пронеслись все лица, которые я запомнил с новогодней вечеринки, и, опережая мысль, мой речевой аппарат выпалил:
Лесбиянки из Москвы! (ЛГБТ-движение признано экстремистским и запрещено в России, прим. ред.).
Те две девушки, ожидавшие поезда, действительно производили впечатление представительниц меньшинств за счет характерных причесок и манеры поведения. Было неизвестно, кто оставил липкие следы от шампанского на диванных подушках, но эти барышни уж точно не отличались сдержанностью и аккуратностью, поэтому заняли место главных героинь нашего хита.
Антон подхватил мой порыв и абсолютно так же на ходу сочинил второй куплет:
Я иду лесбиянок искать
Я встаю, я покидаю кровать
Ищу их везде, но их нигде нет
Даже в сортире я включаю свет
И где мой кошелек и пальто мои?
Их стыбзили вы…
Мы вошли в раж и заорали уже на два голоса: «Лесбиянки из Москвы!»
Было понятно, что сложилась отличная сатирическая песня, но тут я столкнулся с еще одной чертой Антона, которая поражала не меньше сочинения стихов на ходу. На просьбу подать мне листок бумаги с ручкой, чтобы записать текст, Кельвин искренне недоумевал: «А зачем?»
То ли из-за комплексов и травм детства, то ли из чувства протеста, а может ему это внушил наставник в поэтическом кружке, но Антон не считал нужным фиксировать свое творчество в каком бы то ни было виде.
В тот день я подумал, что конкретно эта новая песня показалась ему недостойной, но в течение следующих лет убедился: Кельвину было безумно трудно фиксировать результаты своего творчества для вечности. И если я мог еще что-то записывать на диктофон или бумагу в моменты сочинения, то затащить Антона на домашнюю студию, чтобы прописать вокальную партию, было сущим адом. С песней «Из Москвы» мне повезло, я пригласил его в гости и просто поставил перед ним микрофон. Он записал вокал с одного дубля, но больше не давал себя обмануть и старался ко мне в одиночку не приходить. А когда приходил, отказывался петь, заявляя, что в этот день он не в голосе.
***
В тот первый день 2005 года родилась еще одна песня для будущего альбома. Антону неожиданно позвонила иногородняя знакомая. «Ксюша из Костомукши», — он извинился и ушел болтать на кухню. В этом словосочетании я услышал забавную аллитерацию, навевающую джазовое настроение. Выбрав пару аккордов, я продолжил историю:
Вечером, проснувшись, пришел к тебе
А все девчонки ушли на вокзал
Тех, кто остался, будить не буду
Как знал
Тебе позвонила девочка Ксюша
Из Костомукши
И я вдруг вспомнил
Нет на свете девочки лучше
Чем Ксюша из Костомукши
***
Весь 2005 год я работал над этим альбомом, который под стать тому, что происходило на Марата, получил эксцентричное рабочее название «Пропавшая без вести советская научно-исследовательская экспедиция на Марс».
Обычно говорят, что первыми концептуальную пластинку записали Beatles (Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band, 1967). Вся дальнейшая история популярной музыки усыпана названиями великих альбомов. Pink Floyd — The Wall, Майкл Джексон — Thriller, Radiohead — OK Computer, Metallica — Master of Puppets и так далее до бесконечности. Каждый уважающий себя артист на этапе зрелости вынашивает идею сборника песен, объединенных какой-то концепцией. А если артист не дозрел, то эту идею реализует его музыкальный продюсер, как получилось с альбомом Pet Sounds группы The Beach Boys. Его «состряпал» продюсер Брайан Уилсон, пока ребята катались в турах. Кстати, этот альбом вышел в 1966 году, и многие критики отдают пальму первенства именно Уилсону, а не «Битлам».
Конечно, и я с самого детства мечтал записать концептуальный альбом, не важно в каком качестве — как продюсер, или как артист. Техно-альбом Einfach (2000) был пробой пера. Биг-бит-альбом E-Motion Center (2002) я не закончил (глава 6). Альбом школьных треков про одноклассников и учителей 17 the Age (2002) мог считаться крайне концептуальным, но был рассчитан на очень узкую аудиторию (глава 1). Сборник песен о любви (2002) был посвящен одному единственному человеку, он был записан с вполне конкретной целью, у этого альбома даже не было названия (глава 2).
В том же 2005 году я работал одновременно над альбомами Елены Кантер и Олега Сакмарова (глава 5), но на идейную составляющую в обоих случаях всерьез повлиять не мог.
Представьте мой восторг, когда я почувствовал, что с этой дурацкой на первый взгляд «Экспедицией на Марс» мы впервые серьезно работаем над проектом, у которого есть соавторы, приглашённые вокалисты, а главное — близкая мне концепция!
Идея рассказать в песнях нетривиальную историю из жизни питерской молодежи середины нулевых годов возбуждала меня больше, чем все, что тогда происходило в жизни. Больше, чем увлечение фанком и регги по ходу освоения бас-гитары (глава 4), чем подходящая к концу безответная влюбленность в однокурсницу и даже текущие вполне взаимные отношения (впрочем, уже трещащие по швам, как стало понятно осенью).
***
Окружение Кельвина оценило серьезность моих намерений и активно нам помогало. Певица Маша, барабанщик Степа, гитарист Тимур, басист Витя — вокруг альбома была готова собраться группа. Я не возражал против любых методов вдохновения, лишь бы сочинить еще 5-6 песен. Концерты, девушки, шумные компании — я чувствовал себя рыбаком, который вылавливает в мутной воде тусовки с Марата музыкальный материал и исполнителей для записи.
Были и потери. Бас-гитаристу Севе нравились мои романтичные песни про несчастную любовь и стремление играть эйсид-джаз. В 2004 году он уже успел дать несколько концертов с моей группой, но не захотел связываться с безумной «Экспедицией на Марс» и в итоге отказался репетировать и выступать с нами. А может это был всего лишь повод, чтобы сосредоточиться на работе с Сашей Алмазовой в перспективной фанк-джаз-группе Non Cadenza. Так или иначе, мы расстались хорошими друзьями, встречались на студии и фестивалях.
Сева сделал правильный выбор, ведь миром все-таки правит любовь.
Меня и самого разрывало на части в те два года. Не так уж просто подавить в себе романтику и взрастить цинизм практически с нуля. Кроме того, плохо управляемый авангардный джаз Кельвина было нелегко совместить с моей уже затухающей страстью к импровизации. С музыкальной точки зрения нас объединяла, пожалуй, только любовь к трип-хопу.
***
Сложно представить концептуальный альбом без выверенного стиля. Лучше всего, конечно, разработать собственное уникальное направление, тогда альбом может стать прорывным, но я даже не знаю, какие условия должны были для этого сложиться в нулевые годы в Петербурге. Слишком уж пестрая и разнородная масса творческих людей составляла наше поколение.
Мы с Кельвином вслух не договаривались делать трип-хоп альбом (с Антоном вообще было сложно о чем-то договориться), но обоим было понятно, что этот жанр будет основой.
Сам трип-хоп родился в Британии в начале 1990-х как смесь экспериментального хип-хопа, джаза, даба и рока, причем не в Лондоне, а в Бристоле — портовом городе с населением 400 000 человек на Западе Англии. Чем-то эта история напоминает «Битлз», которые прославили такого же размера Ливерпуль с того же побережья.
Для Бристоля своими «битлами» стали группы Massive Attack и Portishead. Мне, правда, ближе были лондонские Morcheeba и Red Snapper, которых критики могут причислить уже к пост-трип-хопу; но в такие нюансы никто в нашей компании не вдавался. Помню, что Антон в любую минуту мог включить Portishead — просто так безо всяких причин.
Каких-то российских ориентиров или конкурентов у нас не было, но мы быстро сошлись во мнении, что Олег Сакмаров с Ильёй Кормильцевым записали все-таки шикарный электронный альбом «Химический ангел» (издан в 2001 году). А еще — что другие Илья с Олегом (то есть мы с бывшим одноклассником-гитаристом) сделали не менее шикарную кавер-версию на заглавный трек того самого альбома.
Честно говоря, я совершенно не помню, как и когда появилась эта запись, а главное — зачем… Но это было эпическое полотно, способное покорить любого меломана, включая Кельвина.
А еще у меня в портфолио был мощный трип-хоп-боевик собственного сочинения, который уважали без исключения все музыканты, когда-либо игравшие со мной — от барабанщиков до гитаристов (басисты — в первую очередь).
В 2004 году я творчески попрощался со своей безответной любовью к однокурснице красивой альтернативной балладой «Реки». На бас-гитаре, кстати, здесь сыграл Виктор, который и в «Экспедиции на Марс» поучаствовал, и присоединился вместе со мной к пауэр-метал группе Citadel в 2005-м. Все остальные партии я взял на себя. Похоже, что именно в этом треке в качестве вокалиста я исполнил свой лучший припев за все нулевые годы. Эта песня неплохо прозвучала в авторской передаче Жени Глюкк «Русский рок» на «Радио Рокс». Правда, звучание у песни — слишком джазово-хип-хоповое. На «Наше радио» и в проект «РокГерой» я этот трек не посылал. А так… Может быть «Реки» и есть мой главный потенциальный хит?
Мне так не нравились твои мысли
И твои слова
Зато мне нравились твои шея, плечи
Ноги, талия, грудь и голова
Я победил в какой-то странной войне
До сих пор фотография твоя на стене
Я научил тебя понимать меня
И вот тебя нет
Вдаль тебя унесут эти реки
Назад, назад, назад, назад
Я узнал и запомнил навеки
Никто ни в чем не виноват
***
В общем, трип-хоп к моменту знакомства с Кельвином я делать уже умел, и он это знал. Проблема была в том, что ничего, кроме импровизации, от Антона было толком не добиться; и не важно даже — поэзия это или музыка.
Уже позже, в 2007-2008 годах, я разгадал истинную музыкальную страсть Антона. Тогда он с восхищением ставил всем новый альбом «АукцЫона» «Девушки поют», который записывали в Нью-Йорке с классными американцами-импровизаторами. А еще Кельвин всегда с восторгом отзывался о проекте Kubikmaggi, где свои песни в составе фри-джазового трио исполняла дочь Леонида Федорова (солиста «АукцЫона») Ксения.
Только тогда я осознал, что наш друг Анон в первую очередь — авангардист, музыкальный нигилист-импровизатор, отрицающий всякие каноны и правила, и только потом — поклонник разных устоявшихся стилей и жанров вроде трип-хопа. А в 2005 году мне оставалось действовать интуитивно…
***
Когда я почувствовал, что именно вдохновляет Кельвина, мне удалось изменить подход на более продуктивный. Я начал выманивать Антона с Марата к себе домой на Воронежскую не для того, чтобы записать уже сочиненные песни, а для импровизации. Пару раз это сработало. Однажды я просто включил какие-то трип-хоп-барабаны, начал играть на гитаре и делать аранжировку прямо у него на глазах. Вызов был принят, за две минуты Кельвин выдал загадочную историю про еле знакомых людей, сближению которых мешают плохо расстегивающиеся лыжи.
Никто не понял, почему один куплет Антон спел в манере Александра Васильева из «Сплина», а второй — голосом Ильи Лагутенко из «Мумий Тролля», но мне оставалось только дополнить композицию флейтой в духе Яна Николенко (участника групп «Сплин», «Би-2», «Эдипов комплекс» и др.). Кельвин с удовольствием наиграл лихорадочную соло-гитару, и песня была готова.
***
Издевка над пафосом «Сплина» и странными текстами «Мумий тролля»... Если начать вспоминать состояние русского рока в 2005 году, можно понять, почему подсознание Кельвина в песне «Ближе» так четко ударило «под дых» этому заслуженному поэтическому направлению. Русский рок к тому времени полностью исчерпал себя даже в текстах, а с музыкой русских рокеров все было ясно уже давно, никто не мог или не хотел переступить черту 1998-го года.
С огромным скрипом формат рок-фестивалей нулевых расширялся за счет фолк-рока, да и то благодаря одной единственной группе «Мельница». Вторая по популярности фолк-группа страны «Тролль Гнёт Ель» так и осталась субкультурным феноменом. Не помогла запись альбомов в лучших студиях Петербурга нулевых. В 2005 году с артистами поработал Юрий Смирнов на «Контакте» (альбом «Праздник Похмеляйнен»), в 2007 году они записались на студии ДДТ с финским мастерингом от Тээму Мююрюляйнена. Группа регулярно выступала на «Нашествии», в какой-то момент всеми правдами и неправдами попала в ротацию «Нашего радио», но настоящим лидером русского рока не стала.
Кстати, менеджер «Троллей» Андрей Скурихин подхватил и нас «Цитаделью», так что мы очень сильно ждали громкого успеха наших старших товарищей. Хотелось бы на уровне «Мельницы», чтобы затем пойти следом за «Тролль Гнёт Ель» в шоу-бизнес. Не дождались.
Конечно, не только «Тролли», выбравшие узкую тематику своих песен, но и другие лидеры питерских субкультур отчасти сами виноваты в упадке русского рока. Тексты Amatory, Jane Air и Stigmata явно сочинялись на потребу тех подростков, которые были способны уловить только модные образы и ключевые слова. Но упрекать музыкантов не в чем, потому что объединить интеллектуальную молодежь, как в свое время это удалось в ленинградском рок-клубе, все равно бы не получилось. Так уж сложилось, что рок-поэтов к середине нулевых вытеснили модники с челками и лицедеи с гитарами.
Руководство на «Нашем радио» в 2005 году сменилось вовремя, но все равно из ярких открытий за следующие шесть лет можно вспомнить разве что группу Flёur. И если пример Линды, которую Максим Фадеев продюсировал с оглядкой на модный в 1990-е годы нью-эйдж с примесью трип-хопа, я в качестве ориентира для себя никогда не рассматривал (все-таки 10 лет прошло), то успеху Flёur с трип-роком я завидовал примерно так же, как и группе Theodor Bastard.
Аранжировка «Шелкопряда» явно была вдохновлена и творчеством моих любимых Morcheeba с их струнными, и Red Snapper с контрабасом под ломаные ритмы ударных. Я ничего не знал про одесское сообщество музыкантов, но когда до меня начали доходить истории про путь Flёur к успеху, родилась четкая ассоциация с Бристолем. Такой же город-порт, желание артистов делать что-то свое… Одесса всегда отличалась уникальным юмором, говором, стилем мышления.
Хорошо, что российский слушатель дождался оригинальных музыкантов из Одессы, но у меня в момент их триумфа на «Нашем радио» в 2008 году зависти было гораздо больше, чем восхищения. В конце концов, я тоже записал песню под названием «Шелкопряд» для Олега Сакмарова (глава 5).
Конечно, я понимаю, что успех Flёur и Theodor Bastard отчасти связан с готической субкультурой, эстетикой отрешенности и темой смерти. Но объясните, почему «Мельница» и Flёur смогли убедить своими текстами аудиторию русского рока, а остальные фолкеры и готы не смогли?..
Возвращаемся к «Экспедиции на Марс».
Трип-хоп это был, или уже трип-рок, для нас в 2005 году это направление работало как объединяющее начало так же, как для Линды с Фадеевым или девушек из Flёur, но мы с Антоном не считали этот стиль актуальным и не пытались строить из себя популяризаторов трип-хопа в России. Наверное поэтому создание альбома слегка застопорилось весной 2005 года. Одни только общие музыкальные вкусы не могли слишком долго нас стимулировать сочинять. Зато вдохновение пришло с новой общей знакомой.
***
Вера была известна в кругу питерских цифровых художников под псевдонимом «Лигрига». Кажется, это слово как-то было связано с фэнтези, но в субкультуре фолкеров Вера своей не была. Она вообще была скорее домоседкой, училась на инженера в ГУАПе, делала сайты, увлекалась флэш-анимацией. Эта технология, кстати, была очень распространена в годы слабого интернета, когда обычные видеофайлы загружались часами. Для проигрывания анимированных флэш-роликов нужно было скачать плеер, который встраивался в браузер, и можно было сразу смотреть мультики, ничего не скачивая на компьютер. Та же «Масяня» и клип Theodor Bastard (из прошлой главы) изначально появились как раз в формате флэш. А еще можно было встретить целые сайты, созданные на этой технологии.
В общем, Лигрига нас всех вдохновляла, хотя на Марата появлялась не так часто; она предпочитала общаться в «аське» (ICQ-мессенджер, прим. ред.) и «скайпе» (Skype).
На одной из посиделок у меня родился неожиданный гитарный перебор. Не помню, почему мы начали распевать «Ли-гри-га», но в этот же вечер дома я набросал аранжировку, а на следующий день позвал в гости Антона, чтобы посмотреть на его реакцию. Он настолько вдохновился музыкой, что сам попросил включить микрофон и начал нести какую-то несусветную чушь про провинциальную девушку, которую на ночной трассе преследовали парни на автомобиле. Оказалось, что это была Ксюша из прошлой песни (та самая — из Костомукши), а Лигрига сбила ее насмерть, избавляя от назойливого внимания сильного пола; то ли из зависти, то ли случайно, история умалчивает.
Только после записи «Лигриги» я по-настоящему поверил, что Антон все-таки поддерживает идею создания концептуального альбома под моим руководством, иначе зачем бы ему потребовалось объединять лирических героинь двух песен.
У меня немного отлегло, уже пять композиций выстраивались в стройный ряд! Не хватало совсем чуть-чуть, чтобы «Экспедиция на Марс» оказалась спасена.
Кстати, по стилю трек про Лигригу мог стать еще одной меланхоличной трип-хоп-балладой, но между «Ксюшей» и «Ближе» хотелось слышать что-то контрастное по настроению; альбом должен был держать слушателя в напряжении. Поставить трек в другое место было уже невозможно, потому что в тексте Кельвин рассказывает про «Ксюшу из прошлой песни», значит эти две композиции должны были идти подряд.
В итоге я решил не перегружать спокойную середину трека, где был безумный речитатив Антона, но вступление и концовку развернул на 180 градусов в сторону шумного альтернативного рока. Никто не возражал.
***
Тусуясь на Марата, мы наблюдали представителей всех субкультур, включая альтернативщиков. Эмо-волна в 2005 году уже дышала полной грудью, именно поэтому нам с Кельвином иногда хотелось кричать и всячески эмоционировать. На альбоме казалось логичным делать это если не в каждом треке, то через песню уж точно.
С местной альтернативой, кстати, меня познакомил как раз Антон. Точнее, я к тому времени и так почти каждый день просматривал сайт о питерской клубной тусовке Spbclub.ru, который вели Александр «Михалыч» Красовицкий (лидер группы «Animal ДжаZ») со своим приятелем, поэтому я знал названия почти всех более менее состоятельных артистов города; но на концерты ходил совсем мало.
Вообще, если перечислить тех, кто вытаскивал меня из дома в детстве и юности, получится примерно так... До 14 лет это были родители, они брали меня с собой на концерты, в которых принимал участие отец, то есть на сольники «Аквариума», «Выхода», «Наутилуса Помпилиуса» и фестивали, где играли эти группы. С14 до 16 моему другу Кириллу (сейчас DJ Bagus, глава 6) нужна была компания, чтобы мама отпускала его на «Короля и шута» и крупные рок-фестивали. С16 до 18 я увлекался MTV, поэтому впервые в жизни по билетам, а не по гостевым спискам, ходил на Garbage, H.I.M. и Bloodhound Gang в ДС «Юбилейный».
В 18-19 лет моя девушка пару раз вытащила меня в «Молоко» на концерты «Войны поэтов» и «Ступеней» в 2003-2004 годах; потом пришла пора Кельвина заниматься моим клубно-концертным просвещением. Тогда я открыл для себя тусовку бывших гранжеров и ню-металистов, которые в 2004 году находились на распутье между русским роком (поп-роком формата «Нашего радио») и прогрессивной альтернативой.
Группа «Прайд» была по сути женской версией «Animal ДжаZ». Алена Вартомо начинала еще в «ТамТаме» в середине 1990-х, сама сочиняла тексты, отлично пела, группа уверенно двигалась в сторону поп-альтернативы. В составе «Прайда» мастерством выделялись все музыканты. И басист Айдар, и барабанщик Олег, и оба гитариста.
А еще у ребят была куча параллельных и дружественных проектов. Например, Олег пел в дуэте с бас-гитаристом Леонидом в проекте «Два Капитана», а еще была интересная инструментальная группа Taketashuga, где к Айдару с Олегом присоединялся Влад (Vlad Avy). Кстати, он учился в Гуманитарном университете профсоюзов, играл с Ксенией Федоровой в упомянутой выше группе Kubikmaggi и во второй половине нулевых стал отличным музыкальным продюсером. В 2008 году я был поражен звучанием альбома дарк-рок-группы para bellvm и этно-трип-хоп-проекта Velena.
Естественно, вся тусовка группы «Прайд» была отлично знакома с Юрой Смирновым, звукорежиссером «Animal ДжаZ» и участником «Отомото», на концерт которых в Red Club Кельвин водил меня с особенным ажиотажем. Кажется Юрий уже тогда преподавал в Гуманитарном университете профсоюзов и курировал студию «Контакт», открытую при кафедре звукорежиссуры. Там же учился и Максим «Красти» Кравцов из группы «Эскимо», работавший потом на студии «ДДТ» и с «Кирпичами».
***
Можно сказать, что вся альтернатива, которая с 1990-х крутилась вокруг студии ДДТ, с 2003 года потихоньку начала использовать студию «Контакт» как еще один надежный вариант.
Интересно, что главного конкурента ребятам из Гуманитарного университета профсоюзов в нулевые годы все-таки сумела воспитать кафедра звукорежиссуры Института кино и телевидения. Александр Карелин после окончания вуза в 2005 году записывал Jane Air, Stigmata, «Оригами», Amatory, Korea, «Океан Моей Надежды». Что сказать, ведущий рекорд-продюсер петербургского эмокора!
Короче говоря, питерская альтернатива в 2005 году — это был целый мир, в котором созревало новое поколение музыкальных продюсеров, и если бы на лейбле «Капкан» нашлось место не только для эмо и поп-панка, но еще и для какого-нибудь альтернативного трип-хопа, я бы не задумываясь связался с руководителем лейбла Артемом Копыловым и его командой. А так… Мы с Кельвином были слишком экспериментальными по сравнению с «Animal ДжаZ» и более интеллигентными, чем условные Jane Air. Что-то меня в питерской альтернативе смущало, я не считал ню-металистов и эмо-ребят своими единомышленниками, поэтому демо-записи никому из них не присылал. Может быть зря, ну да ладно.
Возвращаясь к «Экспедиции на Марс», придется вспомнить лето 2005 года, даже если это будет не слишком приятно.
***
В конце августа мы с девушкой вернулись из поездки в Крым. Романтический отдых на море после успешной записи альбома отца (глава 5) казался мне неплохой идеей. Формально мы собирались ехать с палаткой на азовское побережье, но хитрый план состоял в том, чтобы в тайне от родителей перебраться автостопом под Ялту.
Все пошло не так с самого первого дня. При сходе с поезда в Бердянске девушка повредила ногу. Это оказалось сильное растяжение, а не перелом, но знак был очень недобрый. В травмпункте наложили жесткую повязку, я предложил купить обратные билеты и не испытывать судьбу, но мы все-таки решили продолжить. На перекладных добрались до Мелитополя, договорились с проводницей нелегально проехать до Симферополя в ее купе. В ту ночь я успел отравиться дыней и в троллейбусе до Ялты был еле живой.
Оказалось, что нигде под Ялтой ставить палатку нельзя (не знаю, почему моя спутница вообще считала это возможным), а пока мы это выясняли, пошел страшный ливень, который промочил нас и наши походные рюкзаки насквозь.
Проторчав полночи на автовокзале, мы на несколько часов пристроились в какую-то комнату, чтобы немного согреться, потом с грехом пополам на автобусе добрались до Феодосии, где все-таки сняли жилье. Правда, денег на весь срок не хватило, и в итоге нам пришлось переехать в поселок Приморский, куда как раз приехали мои знакомые музыканты из группы Citadel, включая басиста Виктора. Мы заняли у него двадцать гривен на еду и последние дни спали в палатке на общественном пляже и на крыше гаража, переоборудованного под серф-клуб.
Прямых обратных билетов до Петербурга не было, поэтому мы ехали через Москву с ночевкой. Абсурдности поездки добавило то, что мы остановились в квартире молодого человека, который был явно влюблен в мою обгоревшую спутницу.
Вряд ли когда-нибудь я был настолько счастлив просто вернуться домой целым и невредимым. Та самая песня «Где ты» (из главы 3) родилась на Ленинградском вокзале. Нет, все-таки это был Курский…
Будем мы помнить всегда
Всю жизнь в любых городах
Это волшебное лето
В разных живя столицах
Будем друг другу сниться
И, просыпаясь, думать
Где ты теперь?
Песня оказалась слишком романтичной для нашего с Кельвином альбома, но пророческой для моей личной жизни. Оказывается, эта поездка на Юг была своеобразной проверкой, которую я почему-то не прошел (какого черта!).
В течение следующего года моя уже вроде как бывшая девушка ездила в палаточные лагеря с другими молодыми людьми (с проверками?), а в 2008 году переехала в Москву к будущему мужу-программисту, так что в конце концов мы действительно оказались «в разных столицах», как в тексте моей песни. При этом, как только у меня наклевывались какие-то отношения, амбициозная мадемуазель возвращала меня в свою «орбиту». Таким образом, до осени 2006-го года я находился в подвешенном состоянии и не смог начать встречаться с той же Лигригой…
***
Мне кажется, что и личная жизнь Кельвина тоже в тот момент «зависла». На этом фоне сложно было мечтать о завершении альбома, но один человек все-таки смог вытащить нас из фрустрации. Это была Маша. Младшую сестру вокалистки группы «Прайд» Алёны Вартомо я упоминал в прошлых главах уже два раза, пришло время рассказать о ней побольше.
Маша приходила ко мне на домашнюю студии делать свои первые демо-записи, а к Антону — просто тусоваться. Иногда мы оставались втроем у него или у меня в квартире, но никакого любовного треугольника быть не могло. Маше было 16 или 17, мне — почти 21, слишком большая разница в возрасте, от нее я «подпитывался» скорее молодой энергией, чем женской, и в их отношения с Кельвином не лез. Главное, Маша благотворно влияла на моего коллегу, приводила его на запись, мне этого было достаточно.
Самая первая песня альбома, трип-хоп-композиция «Умереть так», с которой все началось 31 декабря 2004 года, к тому времени все еще оставалась инструментальной. С Машей мы это успешно исправили, я спел мужской текст, а она - женский:
Мне позвонила она
И произнесла такие слова
«Я от тебя ушла
И тебе остается одно
Пойти и повеситься»
Кельвин не мог позволить нам остаться в песне вдвоем, поэтому буквально прокричал свою партию. Слова оказались совсем неподходящими, что-то про Proxymetron, программу-фаервол, которая испортила компьютерную жизнь одной нашей общей знакомой. Решение нашлось быстро — я просто перевернул вокальную дорожку Антона задом-наперед и задвинул ее на второй план. Надрыв остался, смысл текста ушел. Так из готической песни про любовь и смерть получился «эмо»-циональный трек.
***
Следующий плод общения Маши с Антоном меня сильно удивил. В один прекрасный зимний день в начале 2006 года они мне принесли уже готовую песню. Два куплета и припев! Только теперь уже не я, а Кельвин пел мужскую партию. На записи оба вокалиста дисциплинированно выполнили свою задачу, а я пристроился в припевах. Мы были в абсолютном восторге, на альбоме было уже шесть треков, а дуэт превратился в трио!
Мы даже дали пару клубных концертов в таком составе в легендарном «Грибоедове» и «Полнолунии» на Гагаринской улице. На барабанах и бас-гитаре играли все те же ребята из «Цитадели», с которыми мы тусовались у Кельвина и зависали в Крыму. Кажется, Степа-барабанщик и Витя-басист до сих пор с теплотой вспоминают этот период.
А дальше… Думаю, весной 2006 года между Кельвином и Машей случился разлад. Из недописанных треков у нас оставалась супер-песня «Между нами», куда Маша в итоге записала вокал (глава 3). Кельвина на студии я так и не дождался, спел сам, поэтому в совместный альбом трек включать не хотелось.
Еще одна композиция «Улетели», созданная по мотивам общения с Антоном в 2006 году, не попала из-за стилистики. Меня в какой-то момент увлек быстрый басовый риф, я поддался вдохновению, смешал фанк, брейкбит, этно-даб, альтернативу, наиграл несколько флейт, вставил Машин голос из совершенно другой песни. Получилось изумительно, но потом я попробовал поставить трек в начало, середину или конец альбома, и везде он звучал совершенно инородно.
Чтобы «добить» количество песен хотя бы до семи, пришлось вернуться к тактике импровизации.
Во время концертов я заметил, что Антон испытывает страсть к синтезатору Nord Lead 3, который оставался на нашей домашней студии после ухода отца из бутусовского «Ю-Питера». Это можно было использовать, и в последнем треке альбома я попросил Кельвина сыграть какой-нибудь эмбиент «под запись», а заодно начитать поверх любой текст.
Получилось почти идеальное завершение сюрреалистического полотна. Единственная неувязочка — в финальном тексте Антон почему-то заявляет: «Мы спели вам несколько песен всяческих, Химический ангел там, ля-ля-ля, потому что мы пили много и сочиняли…»
Не знаю, почему Кельвин был уверен, что «Химический ангел» на стихи Ильи Кормильцева войдет в финальную версию альбома. Возможно, из-за стиля этого трека; а может быть потому, что мы пели эту песню на концертах и квартирниках. Так или иначе, редактировать поток сознания моего друга я не решился, и на этом работа завершилась.
***
Тут нечем гордиться. Эта глава — вовсе не про то, как после пяти лет попыток я наконец-то в роли музыкального продюсера создал свой шедевр концептуального искусства. Что такое для современной музыки эти семь треков, которые не дотянули даже до 30 минут общего звучания! Да еще и с текстами про локальную тусовку…
Но я по крайней мере сделал все, что мог. Пусть кто-то другой попробует собрать вместе недооцененных питерских молодых «гениев», заставит их уважать свои идеи в промежутках между пьянками, потом убедит всех не только красоваться перед девушками на концертах, а еще кропотливо работать на студии (в 90% случаев придется работать за них).
Любому, у кого такой проект получается, я аплодирую стоя.
Да, такие чудеса случались в 1990-е годы сами собой из-за сплоченности андеграундной неформальной тусовки, но в нулевые это могло произойти только в рамках модных субкультур. Та же группа Citadel состояла сплошь из самобытных талантов, но все это продолжалось, пока пауэр-фолк-метал был на плаву. Хорошо еще, что мы с ребятами успели накопить денег за счет гонораров с концертов и записать неплохой альбом на студии «Нева». Как флейтист я был вполне удовлетворен итогом, но как продюсер до сих пор расстраиваюсь, что тщеславие стало единственным объединяющим фактором для этих ярких 20-летних молодых людей.
***
К сожалению, такой оказалась реальность. В 2006 году я закончил путь студийного продюсера, желающего оставить свой след в популярной музыке как искусстве.
Следующие пять лет мои песни и альбомы были циничной рекламой для рок-группы; информационным поводом, который должен приводить людей на концерты.
Не знаю, насколько разница между искусством и промо-аудиозаписями слышна обычным людям, но в последней главе я буду писать о том, как низко я пал с точки зрения своих идеалов. Покорить шоу-бизнес с рок-группой в качестве вокалиста-фронтмена? Каждое слово в этом предложении ужасно коробит, но были обстоятельства, которые заставили меня попробовать.
Слушать альбом, сочиненный на улице Марата и записанный на Воронежской, можно в плейлисте: