- Отовсюду их царь сволок! И калмык у него, и арап, и литвин. А меня, родовитого боярина...
Помните, конечно, эти стенания боярина Ртищева из фильма.
Но "в жизни" кто-нибудь упрекал Петра за его "кадровую политику"? Да, и ответ был неизменен: неважно, кто как молится - важно, кто как работает. "Понеже в совести един бог волен".
Давид Перецович Маркиш понял, что это - золотая жила. О каждом из этих людей можно написать роман! Но кто главный герой его романа "Еврей Петра Великого"? Их трое: Шафиров, Девиер и Лакоста.
Вот на московском рынке пирожник, наглый и языкастый, между делом сдёрнул с прилавка меховую шапку. Сиделец заметил, кинулся отбирать. Драка! Сбегаются зрители, и самый длинный тоном, не допускающим возражений, велит разнять.
- Так ты даже не за своё добро дрался, за хозяйское? Что умеешь? Считать? А языки?
- Жидовский он знает! - кричит побитый пирожник, - что это делается, если жид православного бьёт! Жиды затравили, кровь нашу сосу-у-ут!
Сиделец ничуть не смущён:
- Знаю и жидовский. А ещё голландский, английский, немецкий и польский.
- Шафиров? А ты - Меншиков? Беру в службу обоих!
- Браво, государь, - вполголоса говорит Лефорт, скромно стоящий на полшага сзади, - браво. Так и надо набирать слуг, чтобы друг друга ненавидели!
А вот в Голландии Великое посольство пополняется теми, кто хочет и может служить России. Девиер, ловкий и обходительный красавец, не скрывает, что в Европе ему службы не найти: пират! Пусть бывший. Но морское дело знает, как немногие.
Вот и возможность пирату показать себя: казнить молодых бояр, которые имели наглость заявить царю, что работать не будут: слишком знатны. Но Девиер спокойно объясняет, что Европа этого не поймёт. Если заслуживают - казнить их надобно дома. А стеречь, чтобы не сбежали, он готов. До самой Москвы.
Назавтра государь остыл и казнить передумал. У него есть дела поинтереснее, а балбесов заставит работать. Отлично. Девиер постигает характер самодержца: это стихия!
И с юмором у царя хорошо: насмешить всегда можно. Девиер хочет, чтобы его старый знакомец Лакоста изменил судьбу: редкостный неудачник. Но кем он может быть? Считает себя финансистом - а сам вконец разорился. Да ещё и пришёл к царю с младенцем на руках: жена бросила-сбежала, дочку не с кем оставить!
Выслушав рассказ о его нелепой жизни, Пётр воскликнул: "Шутом ко мне пойдёшь?!"
- Пойду, государь. Я буду... плакать. Потому что когда жид плачет, христиане смеются.
Вот таким был Ян Лакоста, придворный острослов, знавший почти наизусть Писание, несчётное количество мудрых притч и занимательных рассказов. Из шутовской униформы - только жестяная корона по торжественным случаям: "Король самоедский"!
Проходят годы. Канцлер Шафиров мнит себя спасителем России и лично императора (в Прутском походе), обер-полицмейстер Девиер строит Петербург, считаясь с народишком не более, чем с навозом: "Через сто лет будут любоваться Петербургом и славить Петра, а сколько я уложил в эти топи, не спросят!" И только Лакоста - всё тот же шут. И неудачник. И каждый чувствует свою полнейшую "инородность". Одиночество среди людей. И пусть даже Девиеру повезло с русской женой, всё равно Россия для них - материал. В лучшем случае, объект изучения.
Изредка собираются втроём, жалуются друг другу на судьбу. Так надо хоть раз правильно отметить Песах?! Никто не запрещает, но всё же лучше не бросаться в глаза: накрыли стол в погребе. И пригласили знатока обряда Бороха Лейбова.
Ну этот ребе и пошёл командовать, когда петь, когда пить, и что ставить на стол, и что при этом говорить, и как выглядеть! Впервые эти сыны Израиля подумали, что они, кажется, обрусели: им это представляется уже не просто неважным - нелепым! Пожалели, что нашли этого визгливого фанатика.
И в самый разгар этого "веселья" в дверях нарисовался Пётр! "Празднуете! А меня пригласить? Мне тоже полезно для общего знания!"
Вот когда Шафиров испугался, что Борох сейчас назовёт его "реб Шапир"...
Но это ещё не страх! Настоящий ужас - это будет, когда Меншиков дождётся своего часа, сумеет отомстить Шафирову за всё и сразу. Спишет на него крупную кражу. Суд - приговор - казнь... Топор вонзится в плаху в дюйме от его головы. Царский юмор!
А после смерти Петра поняли - от наследников надобно держаться подальше. Конец карьере? Увы, да. Но ведь и для Меншикова - тоже!
Потеряв в России дочь, Лакоста возвращается в Германию с почти уже взрослым внуком. Ничего, что внук "получился" русским - нельзя оставаться в стране, где только что сожгли на костре Бороха Лейбова. В просвещённом Петербурге! На страх всем! Смотрите и знайте, что бывает при императрице Анне Иоанновне за совращение православного Возницына в иную веру!
Шафиров просит остаться? Да есть ли у этой страны будущее?! А вот в этом сомневаться нельзя: русские живут будущим, они все - в мыслях о будущем, в планах, и никто больше не умеет радоваться будущим победам...
- Но мы-то почему ждём любви к себе как к евреям, а не просто как к людям? Как можно любить или не любить целый народ? Любят или не любят человека!
Не надеется Лакоста разрешить это вопрос, одно ему ясно: Россия - младенец. Не знаешь, чего ждать. А Германия - другое дело, там не жгут только за то, что ты еврей!
Конец. И авторское примечание: восемь прямых потомков Яна Лакосты сожжены в Бухенвальде 25 августа 1943 года.
