Я живу в маленьком городке, где почти все знают друг друга целую вечность. Работаю в местной библиотеке — маленькой, пропахшей пылью и старыми книгами. Но для меня моя работа — это особое место, которое невозможно не любить. Пусть даже в последнее время сюда приходит меньше читателей, да и те — старшего возраста. Молодёжь-то ныне больше читает книги в Интернете. Но всё равно, библиотека — это моё убежище, моё царство покоя, место, где я могу забыть, что была одинока долгие годы.
Я — мать-одиночка. Так нас называют — женщин, которые сами растят своих детей. Михаил — мой единственный сын, он — смысл моей жизни, пусть даже сегодня нас разделяют многие километры. Он переехал в столицу, чтобы изучать информатику, а затем стал, как сейчас говорят, стал «успешным человеком» в ИТ-индустрии. У него отличная работа, вероятно, не одна банковская карта, а его квартира в Москве вызывает зависть у моих сотрудниц, которым я показывала фото, присланные сыном.
Сама я ни разу не ездила к нему, хотя мы много общались по видеосвязи, но виделись нечасто. Однако Михаил всегда помнил о датах. Всегда. В мой день рождения, на 8 Марта и в День матери курьер приезжал с букетом роз — всегда девять, красных, как сердце, нежно пахнущих цветков. Мой сын знал, что я люблю розы... И всегда была открытка с несколькими нежными словами. Иногда он просто писал: «Я люблю тебя, мама». И этого мне было достаточно. Я могла бы плакать часами, держа эту открытку в руках...
***
Однако в этом году всё было по-другому. Я расставляла старые книги в читальном зале, когда… в библиотеку вошёл Михаил. Реальный. Настоящий. Здесь, в родном городе, где он не был много лет! Он стоял с букетом в руке — тем самым, который мне обычно вручал курьер в бежевом жилете с логотипом цветочного магазина.
Мой сын улыбался, но в его глазах было что-то такое, от чего у меня перехватило горло, — словно тень, словно сожаление. И хотя я была рада, что он приехал, что-то в его взгляде меня тревожило.
— Мама, здравствуй, — тихо сказал он. — В этом году я хотел подарить тебе розы лично.
Я почувствовала, как мои колени ослабли. Я была очень рада его видеть, но что-то было не так. Что-то случилось. Но в то время я ещё не знала, что именно.
— Боже! Сынок! Это ты? — тихо спросила я, словно боясь, что это всего лишь сон.
— Мама, конечно, это я, — улыбнулся Михаил, протянул мне букет и крепко обнял меня. Розы пахли сильнее обычного, возможно, потому, что он держал их так близко к сердцу.
— Ну что ж, пойдём домой, — сказала я, чувствуя, что мои ноги стали ватными. Я закрыла библиотеку и мы пошли домой старыми улочками нашего городка.
Мы сели с ним на кухне, и он с удивлением оглядывался по сторонам, словно попал сюда впервые. Хотя моя кухня была прежней — чистой, пахнущей кофе и сушёными травами — пучок мяты висел у форточки. А стол был накрыт клетчатой скатертью — той самой, на которой он когда-то учил уроки. Теперь на ней стояли чашки с потрескавшимися ручками — всё те же, что и когда-то.
Михаил сел напротив меня, достал телефон и положил его экраном вниз. Это было необычно.
— Почему ты не дал мне знать, что приедешь? — спросила я, наливая чай. Мои руки слегка дрожали, я никак не могла прийти в себя от неожиданности.
— Потому что хотел сделать сюрприз, — ответил он с улыбкой. — У меня получилось, да?
— Сынок, — сказала я, улыбнувшись в ответ, — в моём возрасте я боюсь сюрпризов...
— Что ты, мама! Какой возраст? Ты отлично выглядишь, надеюсь, чувствуешь себя не хуже?
Я кивнула, но что-то внутри меня сверлило. Миша всегда был добрым и ласковым со мной, но сегодня он был... мягче, чем обычно, что ли. Каким-то чувствительным. Слишком чувствительным.
— Как твоя работа? — спросил он, помешивая чай, хотя не добавлял сахар ещё со времени старшей школы.
— Работа — как обычно... Читателей всё меньше, все читают электронные книги, даже пенсионеры переходят в Интернет... — я попыталась рассмеяться, но он лишь слегка улыбнулся с тем же меланхоличным выражением на лице.
— Я рада, что ты приехал, — сказала я, стараясь заглушить свою тревогу. — Но... сынок, у тебя всё в порядке?
Он посмотрел на меня — долгий такой задумчивый взгляд. Потом вздохнул.
— Всё нормально, мам. Просто почему-то потянуло домой... Захотелось увидеть тебя вживую, а не через экран телефона. И я подумал, что здесь не так уж и далеко. Вот — сел и приехал...
Но мне всё же казалось, что что-то произошло. Но у меня не хватило смелости спросить.
***
Вечер выдался тёплым для мая. Я открыла окно кухни, впустив аромат сирени. Миша сидел за столом, снова и снова крутя в руках чашку чая, хотя он не пил его. Свет лампы мягко освещал его лицо. Он выглядел иначе, чем обычно, — более взрослый, что ли, более спокойный.
— Знаешь, мама, — сказал он тихо, — так странно, что здесь всё как прежде. И запах тот же — пахнет кофе, борщом и... мятой, наверное?
— Я всегда сушу мяту, подвешенной у окна, — улыбнулась я. — А вчера действительно сварила борщ. Хочешь, разогрею тебе? Он остался.
— Я поем позже, — ответил он, опираясь локтями на стол. — Здесь у тебя хорошо. В самом деле. В Москве я постоянно спешу. Работа, пробки, постоянные сообщения на телефоне. А тут… время как будто остановилось.
— Я всегда говорила, что маленькие города — лучшее место для жизни. Но, к сожалению, молодёжь думает иначе, — сказала я. — А как ты живёшь? Всё так же пишешь коды по ночам?
— Теперь меньше, — рассмеялся он. — Я стал думать о здоровье в последнее время. Знаешь, что я записался в спортзал?
— Ты?! — я подняла брови. — Это здорово! Хотя я помню, как ты всегда говорил, что это не для тебя.
— Ну да, — он улыбнулся, – но времена меняются. И знаешь, это помогает. Я чувствую себя лучше и выгляжу лучше.
— Я горжусь тобой, — сказала я.
Он посмотрел на меня с нежностью.
— Я знаю. Вот почему я приехал. Потому что в последнее время мне кажется, что я недостаточно уделял тебе внимание. Стал чаще вспоминать детство — всё, что началось на этой кухне, наши завтраки перед школой, твоё «будь осторожен, переходя дорогу» каждое утро.
— Миша…
— Мама, я люблю тебя. И мне действительно приятно приехать домой, поговорить по-настоящему, а не в месседжере.
Я хотела что-то ответить, но мой голос сорвался. А потом мы долго разговаривали. Обо всём...
***
Я проснулась в шесть тридцать, как всегда. У меня было немножко праздничное настроение — вместо обычного одинокого завтрака меня ждал завтрак с сыном. Вчера вечером он сказал, что утром пойдёт за свежими булочками. «Мама, завтра я приготовлю нам завтрак, — сказал он с улыбкой, как будто ему снова было пятнадцать. — Только не вставай слишком рано!»
Из кухни не доносилось ни звука — ни шагов, ни звона посуды. Это меня удивило. Михаил всегда был ранней пташкой. Я заглянула в его комнату, но его не было, и телефон исчез с подоконника. «Наверное действительно пошёл за булочками», — подумала я и улыбнулась. Выглянула в окно — майское небо было безоблачным, улица оживала.
Было уже больше семи. Затем восьмой час. Я заварила чай, сына всё не было. Я старалась не паниковать — может, он встретил кого-то из старых знакомых, может, что-то ещё его задержало. Но Миша не ушёл бы, не сказав ни слова. Никогда. Я начала ему звонить. Ответа не было.
Чуть позже десяти часов зазвонил стационарный телефон. В трубке я услышала женский голос — спокойный, деловитый.
— Доброе утро. Вы мать Михаила Р.?
— Да. Что случилось?
— Сегодня утром вашего сына сбила машина. Это произошло возле пекарни на улице Котельной. Нам привезли его без сознания. Пожалуйста, приезжайте немедленно.
Колени мои подогнулись, а мир закружился вокруг как бешеный. Как в каком-то кошмарном сне, я оделась и пошла по нужному адресу...
В больнице врачи говорили тихо и осторожно.
— У него травма головы, он находится в медикаментозной коме. Мы делаем всё необходимое, но прогноз неясен, многое зависит от первых 72 часов.
Меня пустили к нему через сутки. Я посмотрела на своего мальчика. Он лежал на белых простынях, сам бледный, как простыня. Такой беззащитный! Я сжала его руку и наклонилась к нему.
— Сынок, не уходи... Ты обещал мне завтрак. Не покидай меня...
Всё было белым: стены, простыни, тишина. Миша лежал мирно, словно спал после особенно трудного дня. Он был так не похож на себя — ни улыбки, ни движения, ни голоса. Но он всё равно был моим сыном. Я села рядом с ним и взяла его за руку. Пальцы были холодными, но знакомыми. Казалось, что всего минуту назад он держал в руках булочки, улыбался и говорил: «Мама, я готовлю нам завтрак».
Я начала говорить с ним. Просто обо всём. Вспоминала, как он маленьким впервые проехал на велосипеде по всей улице, не упав ни разу. Как мы боялись экзаменов в школе. Как он однажды сказал мне, что я его лучший друг, хотя у него уже была девушка, с которой он встречался...
Потом я читала ему вслух — стихи. Мы с ним любили стихи когда-то. Я не знала, слышит ли он. Но читала, потому что не знала, что делать с тишиной...
Прошло три дня. Утром, ещё до того, как врач вошёл в палату, я почувствовала, как ЭТО случилось. Его рука слегка расслабилась. Воздух стал легче, как будто кто-то открыл окно. А потом я навсегда потеряла своего сына.
Я не кричала, не плакала. Я поцеловала его перед тем, как его увезли от меня.
Дома я сидела за кухонным столом и смотрела на то место, где он ужинал со мной совсем недавно. И только одна фраза крутилась у меня в голове: «Мама, в этом году я хотел подарить тебе розы лично».
***
Похороны прошли под дождём. Холодный, промозглый майский дождь, который больше похож на осень, чем на весну. Кладбище было заполнено людьми, которых я не знала. Мужчины в костюмах, женщины в серых пальто. Коллеги Михаила по работе. Его начальник. Его бывшая девушка.
Они стояли молча. Некоторые плакали. Я — нет. Ещё нет.
— Миша был хорошим человеком , — сказал кто-то у могилы. — Спокойным и мудрым. Всегда готов был помочь, хотя и не особо много рассказывал о себе.
Они говорили о нём так, словно знали его лучше, чем я. Или, может быть, они знали его по-другому — по той части его жизни, к которой у меня не было доступа. И это было одновременно чуждо и близко мне. Потому что Миша, даже если он был их другом, всегда был моим.
После похорон я вернулась в пустую квартиру. Разделась в коридоре, оставив грязную обувь у двери. На кухне всё выглядело так же. Только розы начали увядать.
При взгляде на посуду я вспомнила, что так и не ела ничего после нашего с ним совместного ужина, но мысль о еде вызвала тошноту.
Я села за стол и достала блокнот — белая бумага в клеточку. И начала писать: «Здравствуй, сынок. Сегодня снова шёл дождь. Пришли люди. Твои друзья. Даже твоя девушка с рыжими волосами приехала. Она сказала, что ты всегда будешь лучшим человеком для неё. А я... Я просто скучаю по тебе».
Я начала писать ему письма. По одному каждый день. Иногда длинные, иногда всего одно предложение. Я хранила их в ящике стола. Это был мой способ не сойти с ума.
Я давно привыкла жить одна, но только теперь я поняла, что такое одиночество. Нет, не так. ОДИНОЧЕСТВО.
Со временем я научилась ходить на работу и в магазин без слёз на глазах. Я могу приготовить кофе или обед и не ждать, что кто-то сядет рядом со мной.
Но розы... Розы всё равно меня ломают. Я покупаю их раз в месяц. Красные. Как те, что он подарил в последний раз. И отношу на его могилу.
Читайте ещё рассказы из жизни: