Настя проснулась поздно. Свадьба затянулась, и последние три часа дались ей особенно тяжело — туфли натёрли и корсет мешал дышать. Она протянула ладонь и полюбовалась ещё раз на обручальное кольцо: надо же, теперь я — замужняя женщина с новой фамилией! Настя улыбнулась, закрыв глаза.
Муж шумел водой в ванной и появился спустя несколько минут. Молодая жена листала объявления об аренде квартир, и Вадим, плюхнувшись рядом, спросил:
— Что ищешь?
— Квартиру. Не можем же мы вечно в гостинице жить?
— А почему бы и нет? Мне тут нравится!
— Мне тоже, но нам это не по карману. Я уже две студии в закладки отложила, потом покажу.
— Насть, не надо ничего искать. — муж повернул лицо к супруге.
— В смысле? — Настя отложила телефон.
— Я с родителями договорился. Будем жить с ними.
— И они не против?
— Нет. Наоборот. Маме ты очень нравишься, так что она только рада.
— Не знаю даже... А вдруг мы не сможем ужиться?
— Сможете. Мама сама сказала, чтобы мы не тратились на съём, а жили с ними. Места всем хватит.
Настя села в кровати и нахмурилась. Молчала некоторое время. Потом, наконец, вздохнула и с улыбкой произнесла:
— Хорошо, Вадь. Но имей в виду: первая ссора, и я уйду на съёмную.
— Договорились. — муж прижал Настю к себе и накрылся одеялом с головой.
________________________________________________________________________________________
Свёкор со свекровью приняли невестку очень тепло. Мать мужа, Татьяна Николаевна, сразу стала звать Настю дочкой, и при этом не навязывалась и не лезла в их жизнь.
Спустя время они оформили в ипотеку однокомнатную. Настя начала собирать вещи, чтобы переехать, но Вадим снова её остановил:
— Насть, — сказал он, держа её руки в своих ладонях, — Давай будем сдавать её, а деньги откладывать? Ну, не будем же мы всю жизнь жить в однушке, верно? А так — скопим быстрей.
— Вадим, но мы же живём с твоими родителями. Неужели тебе не хочется пожить отдельно? Своей семьёй?
— А мы разве не живём? Нас никто не трогает, мама тебя обожает, отец тоже. Да и мне тут привычней. А с моими командировками лучше, если ты под присмотром будешь. И предки тоже.
— Я не маленькая, чтобы смотреть за мной, да и родители твои ещё молодые совсем. Оба работают, и на пенсию не собираются.
— Я не это имел в виду. Мне так спокойней будет, что с тобой всё хорошо. А как отложим первый взнос на двушку или трёшку, оформимся и съедем. Хорошо?
— Хорошо. — Настя расстегнула чемодан и хмуро начала выкладывать вещи обратно.
Со свекровью, и правда, повезло, особенно на фоне жутких постов в соцсетях, как матери мужей измываются над невестками. Настя не была сиротой, но те, кого она раньше называла родителями, потеряли работу, жильё и человеческий облик из-за алкогольных ядов, оставив дочь без крыши над головой. С тринадцати лет Настя воспитывалась в интернате, и родителей больше не видела. Поэтому заботу Татьяны Николаевны приняла со всей душой, с благодарностью звала её мамой и помогала во всём, стараясь показать себя с самых лучших сторон.
Через год они узнали, что у свёкра неоперабельная опухоль, и пока он был жив, в четыре руки невестка со свекровью ухаживали за ним. Он прожил ещё почти год, и когда его хоронили, Настя горько плакала — не только от скорби, но от осознания, что он, наконец, отмучился — настолько сильными были боли перед самой кончиной...
После его ухода Настя стала, наверное, настоящей отдушиной для Татьяны Николаевны. Человеком, кто всегда поддержит, скажет доброе слово, а то и поплачет вместе. Вадим постоянно пропадал на работе, командировки стали регулярными и длительными, поэтому Настя была даже рада, что она не одна.
Детей они рожать не торопились — ждали своего жилья, и свекровь иногда сокрушалась, что хочет уже понянчить внуков. Но агрумент в пользу собственной квартиры ей тоже казался разумным, поэтому, спустя почти три года после свадьбы она стала всё меньше напоминать об этом.
Гром грянул неожиданно.
— Насть! — сказала в трубку подруга. — Вадима твоего видела с какой-то женщиной в развлекательном центре.
— Где? У нас в городе?
— Ну, да. А почему ты спросила?
— Потому что этого не может быть! — Настя усмехнулась. — Он сейчас в командировке за несколько тысяч километров отсюда. Ты ошиблась.
— Не знаю, не знаю... Фото, хочешь, отправлю тебе? Я сначала тоже засомневалась, но потом пригляделась и поняла, что это он! И решила сделать снимок, чтобы убедиться окончательно. Лови.
Телефон пискнул. На экране появилось фото трёх человек. Один из них точно был Вадим, а вот кто та женщина, что висла на нём? И что за ребёнка она держит на руках?
Настя всхлипнула. В этот момент мимо проходила свекровь и увидела, как невестка, закрыв рот рукой, смотрит в экран.
— Настён, у тебя всё хорошо?
— Мам, смотри... — она протянула телефон и разрыдалась, не сумев сдерживаться.
Татьяна сдвинула брови и беззвучно выругалась. Спустя пару минут сказала:
— Успокойся, дочь. Разберёмся.
Хлопнула дверь в комнату свекрови и оттуда послышался раздражённый разговор, а когда всё стихло, Татьяна вышла и сказала:
— Вещи его собери.
— Какие?
— Все!
— В смысле?..
— Настён, все его вещи. Вообще — всё. Сейчас сумки тебе принесу.
— А зачем?.. — Настя никак не могла понять, что хочет мать мужа.
— А затем, что жить он здесь больше не будет!
Настя замерла. Это было очень неожиданно и очень странно. Уж кто и должен теперь уйти, так это она, а никак не родной и единственный сын. Но нет — Татьяна Николаевна помогала трамбовать вещи Вадима и только изредка бросала одобрительные взгляды на невестку.
— Ничего, ничего, не раскисай, детка. Всё будет хорошо. — приговаривала она.
Потом вынесла сумки в коридор.
— Перешли-ка мне этот снимок, пожалуйста, чтобы у него не было сомнений в том, что мы ошиблись. — сказала Татьяна Николаевна невестке, запирая входную дверь изнутри.
Когда Вадим вернулся из "командировки", мать его даже на порог не пустила, только вышвырнула баулы на лестничную клетку. Вечером, когда сын позвонил, она крикнула в трубку:
— Значит, пока мы с Настей за твоим отцом судна таскали, да слышали крики его душераздирающие, ночи не спали, рвоту кровавую выносили, ты с любовницей кувыркался? Нет, дорогой, даже и не пытайся вернуться! Что? Внук? Понимаю, что он есть. Не знаю, Вадим. Может, и признáю. Но обещать не могу.
Но Настя всё равно стала потихоньку собирать вещи, чтобы съехать. Татьяна Николаевна остановила невестку:
— Даже не вздумай! Кому надо, тот пусть уходит. А ты мне — дочь! Я не позволю, чтобы ты скиталась по съёмным.
Через два месяца свекровь положила перед Настей конверт.
— Что это? — спросила невестка.
— Деньги. Я продала эту квартиру. Половину потратила на покупку своего жилья. Добавишь вторую половину к той, что останется после продажи вашей однушки и купишь что-то своё. И вот ещё: я с юристом советовалась. Он сказал, что ты можешь затребовать с Вадима половину вырученных денег от аренды. Вот визитка. Можешь одна съездить, или со мной. Смотри сама.
— Мам... — Настя сжала конверт дрожащими пальцами, чувствуя, как в горле встаёт ком. — Я не могу это принять. Это же твои деньги. Твой дом.
Татьяна Николаевна махнула рукой, будто отгоняла назойливую муху.
— Мой дом там, где я решу. А решила я — в двушке на окраине. Тихо, зелено, соседи не шумят. Да и тебе, детка, свою крышу над головой нужно. Не будешь же ты вечно дни со мной коротать?
Она присела рядом, обняла Настю за плечи. Пахло лавандой и чем-то неуловимо родным — то ли детством, то ли той самой безопасностью, которой так не хватало последние годы.
— Но... — Настя всхлипнула. — Это же несправедливо. Ты останешься одна, а он...
— Он сделал выбор. — Голос свекрови стал твердым, как гранит. — И я сделала свой. Ты — моя дочь. Кровь? Да плевать мне на кровь! Родной, по-настоящему, не бросает чужих стариков умирать в луже собственной рвоты. Родной держит тебя за руку, когда мир рушится. Ты — держала.
Настя закрыла глаза. Вспомнила, как месяц назад Татьяна, сгорбившись у окна, шептала со слезами: «Я так боюсь остаться одна…» — а теперь вот сама выталкивала её в новую жизнь.
— Спасибо, — прошептала она, цепляясь за свекровин рукав. — Я… я не знаю, что сказать.
— А ничего не говори. — Татьяна прижала её голову к плечу. — Просто возьми деньги. Купи квартиру. А когда обустроишься — приходи в гости. Со своими детьми. Моими внуками.
Пауза. Где-то за стеной завывал ветер, стучал по подоконнику рыжий кленовый лист.
— Ты правда хочешь, чтобы они… — Настя осторожно подняла глаза. — Чтобы мои дети стали твоими внуками? Даже если… не от него?
Свекровь рассмеялась — звонко, по-молодому.
— Да ты что! Да мне хоть от соседа, хоть из пробирки — лишь бы здоровые да счастливые!
И тогда Настя расплакалась по-настоящему — не от горя, а от этого внезапного, нелепого, щемящего счастья. Потому что впервые в жизни кто-то показал, что значит любить. Просто так.
— Ладно, хватит реветь! — Татьяна встала, отряхивая юбку. — Чай будешь?
— Буду. — Настя вытерла лицо, сунула конверт в сумку. — Только… мам?
— М-м?
— Давай завтра вместе к юристу сходим. Насчет аренды. А то я… одна боюсь.
Свекровь улыбнулась.
— Боишься? Ну ничего, я тоже. Так что если что — спрячешься за моей спиной.
И зашуршала на кухне чайными пакетиками, будто ничего особенного не произошло. Будто не переписала сегодня всю их общую историю с чистого листа.
