Лика замерла у шкафчика в ванной, растерянно сжимая в руке ключи. Она точно помнила, что положила их на тумбу в прихожей, чтобы не забыть. Но вот они – на верхней полке, рядом с шампунями и кремами.
Самое страшное было даже не то, что она рассеянна и забывчива, нет. С этим она как-то смирилась – завал и нервотрёпка на работе не давали расслабиться ни на минуту. Она даже начала записывать все свои действия, чтобы напоминать себе о важном, но загадочный полтергейст продолжал озорничать, и Лике от этого было совсем не смешно.
Весь ужас в том, что вещи будто жили своей жизнью, и перемещались по квартире сами по себе, причём находила она их в самых неожиданных местах, как вот сейчас ключи: вместо прихожей – ванная. Позавчера её любимая чашка вместо посудомоечной машины оказалась в стиральной, и если бы не ярко оранжевый цвет, Лика бы узнала об этом лишь тогда, когда та бы разлетелась на мелкие кусочки, разорвав всю одежду, что должна была стираться вечером, и напрочь сломав барабан.
Муж Дима понимающе прижимал жену к себе и успокаивал:
— Ликуся, не нервничай. Тебе нужно отдохнуть, ты слишком много работаешь. Давай, ложись, я тебе чаю сделаю. - он заворачивал её в плед, как маленького ребёнка, укладывал на диван, и был очень даже мил и заботлив. Его спокойствие и крепкие руки действовали на Лику в точности так же, как и мамины объятия в детстве, когда она ещё была здорова.
Именно воспоминания о страшном недуге матери вызывали в душе Лики оторопь – она панически боялась повторить её судьбу. Мать трагически погибла, выбросившись из окна, когда девушке было всего шестнадцать. Но перед этим успела трижды полежать в псих-больнице, добавить отцу седых волос и до заикания напугать дочь.
Вспоминая, что творила мама, Лика в панике замечала, что банальная невнимательность, на которую все легкомысленно машут рукой, точно так же была предвестниками болезни матери, и развилась позже в нечно страшное.
На похоронах отец признался Лике:
— Я не хотел тебе говорить, дочь... Но и у меня в роду есть плохая наследственность. Мама моя, твоя бабушка, которую ты даже не видела, также пол-жизни провела в псих диспансере, а брат, Фёдор, дважды лечил шизофрению.
— Пап?! - Лика взглянула на отца мокрыми глазами. — И ты только сейчас мне это сказал?!
— Прости. Теперь ты достаточно взрослая, чтобы знать.
— И что мне делать?
— Смотри сама. Можешь жить, как и прежде, а можешь сходить и провериться, чтобы исключить любые подозрения.
Лика не стала испытывать судьбу, и при первой же возможности прошла полное обследование. Пожилой психиатр, просматривая записи, тихо сказал:
— В целом, ничего страшного не вижу. Небольшая депрессия, но я вам выпишу лёгкий препарат, и всё как рукой снимет. И главное: не внушайте себе то, чего у вас нет.
— Спасибо, доктор. – Лика вышла из клиники с лёгкой душой, и всю неделю ловила комплименты от коллег и мужа за цветущий вид.
Но когда контейнер с обедом, подготовленный вечером, из холодильника исчез, а туфли неожиданно оказались в микроволновке, Лика впала в ступор, а потом разревелась. Муж Дима, услышав, как она всхлипывает, спросил, заглядывая в кухню:
— Что случилось? Ноготь сломала?
— Какой ноготь, Дима? - ответила Лика. — Смотри! – ткнув пальцем в туфли и обыскав холодильник в шестой раз, она села и, уставившись в одну точку, сквозь слёзы прохлюпала: — Я не могу больше-е... Сил моих нет...
Муж приподнял бровь, вынул лодочки и поставив их на пол, рядом с женой, спросил:
— Лик. Может, тебе просто отпуск взять на недельку? С такой работой ты скоро голову потеряешь.
— Только не сейчас!.. Главный на меня надеется! Сказал, что если всё получится, повышение даст...
— Ты и так зам начальника вашего отдела. Куда выше-то?
— Светлов уходит в Управление... - женщина вытерла глаза и глубоко вздохнула.
— А... Понятно... - протянул Дмитрий и нахмурился. — И ты уже согласилась?
— Конечно. Кто добровольно откажется от зарплаты в два раза выше?
— То есть, ты дома совсем перестанешь появляться? А кто за ним смотреть будет?
— А что за ним смотреть? Он не щенок, с цепи не сорвётся... - Лика окончательно успокоилась.
— Ну да, точно. Доставка же есть и клининг. Зачем заморачиваться? - недовольно буркнул муж.
— Ты чего начал-то, не пойму?
— А ничего! - вдруг вскрикнул Дима. — Я женат или как? Хочу, чтобы жена за мной ухаживала, а не уборщица и повар!
— Дима... — примирительно начала Лика. — Если ты искал домоседку и тихоню, то ты ошибся. – поднявшись, Лика в последний раз открыла холодильник, но, так и не найдя свой будущий обед, хлопнула дверцей. — Я хочу работать, зарабатывать и быть личностью, а не мамашкой в детских соплях.
— Давно хочешь?
— Нет, Дима. Недавно. С тех самых пор, как твоя мать довела меня до выкидыша.
— Вот не надо на неё валить! - Дима выпрямился, надев кроссовки. — Ты сама виновата!
— Конечно. Это же я за свой упокой свечки ставлю, и обзываю ведьмой и дрянью с заоблачным самомнением.
— Ладно, некогда мне с тобой препираться, – заторопился Дмитрий. — На работу опаздываю. Осторожней давай. - он холодно чмокнул жену в висок и ушёл.
Лика зашла в ванную и глядя в своё отражение в зеркале, растянула губы в улыбке. Красные глаза выдавали её, поэтому, наложив побольше тонального крема, поправила макияж и причёску, а затем открыла шкафчик над раковиной, чтобы убрать косметику.
На полке, между бутылочками и тюбиками, стоял контейнер с едой.
— Всё. Зарапортовалась. – сказала она зеркалу. — Правда, надо хоть в административный отпроситься. Но не на этой неделе.
Сложив сумку, ещё раз всё проверив, Лика включила диктофон и наговорила, что куда положила, чтобы вечером проверить.
Вернувшись с работы поздно, но раньше Димы, Лика принялась готовить простой ужин, помня упрёк супруга. Потом запустила робота-пылесоса, закинула посуду и бельё по машинкам и пошла проверять, не переместились ли вещи, которые она специально поставила в разных местах.
Приехал Дмитрий. Почувствовав запах еды, улыбнулся:
— Вот! Сразу понятно: я — женат! Домом пахнет!
Лика стояла неподвижно в гостиной и смотрела на стену.
Муж подошёл и посмотрел туда же.
— И что ты там увидела?
— Вот именно.
— Не понял.
— Наш свадебный коллаж. Его нет.
— Точно. А куда ты его убрала?
— Я к нему не прикасалась, Дима.
— Ну не мог же он сам убежать? Раз на полу нет, значит, он не упал, и ты его убрала, просто не помнишь. Машинально сняла, наверное. Меня дома не было, так что, кроме тебя — некому. Говорю, отдыхать надо!
Он потрепал женщину по волосам и пошёл в спальню, а Лика так и стояла несколько минут, пытаясь понять, что происходит.
Уже за ужином, который начался в полной тишине, Лика спросила:
— Слушай, может, камеру поставить? Ну, мало ли, вдруг кто-то из соседей заходит? Ключи ведь запасные есть.
— Ну да. — Дима откинулся на спинку стула и насмешливо посмотрел на жену. — Прям представляю, тётя Люда такая заходит, всё переставляет, потом уходит. Угу. Ей это зачем?
— Откуда я знаю? Может, старческий маразм?
— Чего?! Она на два года старше мамы, ей всего шестьдесят три. Рано для маразма.
— Ну, про твою мать я бы так не сказала.
— Ты опять за своё?! Не трогай маму! - он сжал кулаки.
— Ой, всё. - Лика поставила тарелку в мойку. Потом задумчиво добавила: — Надо подумать...
— Может, всё же, лучше — к врачу? – Дмитрий отодвинул от себя приборы и пристально воззрился на супругу.
— Я уже была. У меня всё нормально.
— Ну, не само же тут всё перемещается? Я на работе, ухожу раньше, прихожу позже, контролировать тебя не могу. Ты уверена, что не трогала фотографии? Машинально сняла, чтобы протереть, например, и отвлеклась?
— Дим, ну, что я, совсем, что ли? Не трогала я ничего.
— Ну, не знаю, не знаю... Учитывая твою наследственность...
— Это ты к чему сейчас?
— Сама же говорила, мать была... Не того... – он покрутил пальцем у виска.
— Ты что, хочешь сказать, что я унаследовала от неё шизофрению?! – Лика вскочила, сжав кулаки.
— Я ничего не хочу сказать. Но никто не знает, как это может проявиться у детей... Тем, более, и у бати твоего тоже были психи в роду...
— Ну, спасибо, Дима. Поддержал. Ничего не скажешь!
— Лик, ну, ты чего? - он сделал вид, что обиделся. — Я тебя не поддерживаю разве? Наоборот, стараюсь, чтобы ты не волновалась.
— Ну да... – Лика почувствовала щипание в носу, глаза часто заморгали, скрывая слёзы.
— Иди сюда... – муж мягко прижал Лику к себе и погладил по спине. — Всё будет хорошо.
— Угу... Вот я и говорю. Если это соседка или домовой, на камере всё будет видно... – ткнувшись носом в плечо супруга, пробубнила женщина.
— Лика! – он оттолкнул её от себя. — Ну какие домовые?! Какие соседи?! С твоей короткой памятью и рассеянной несобранностью, и не такое возможно! Поэтому: просто возьми себя в руки. И ляг сегодня пораньше, договорились?
— А ты?
— Я поиграю немного. Унесу ноут в зал, чтобы тебе не мешать. Давай, по-быстрому приберись, и иди в кровать.
— Хорошо. – Лика зевнула.
Перед сном, по привычке достав дневник, решила записать, что произошло, и тут же замерла в изумлении, округлив глаза.
Тетрадь была совершенно пуста.
Ни одной записи не осталось. Она крутила её в руках, трясла, в надежде, что листки выпадут, но увы – дневник был чист, словно только что куплен. Закрыв дверь плотнее, она упала лицом в подушку и зарыдала. Признаться мужу в очередном фиаско не было сил. Как она ни противится, но Дима, видимо, прав – мать, таки, передала ей своё сумасшествие. Иначе этот бред не объяснить. Немного успокоившись, она решила вновь записаться на приём к психиатру.
По дороге от врача, который, впрочем, ничего нового не сказал, решила заехать к Арине, близкой подруге, которая всегда отличалась здравомыслием и критическим взглядом на вещи – профессия юриста требовала.
— Мать, ты чего? - с порога озабоченно спросила Арина. — На тебе лица нет...
— Да ну... Даже говорить не хочется... - пролепетала Лика и заплакала.
— Ты что? - подруга обняла за плечи и усадила в кресло. — Ну-ка, успокойся.
Когда принесённый Ариной стакан воды опустел, а Лика понемногу пришла в себя, слова сами полились наружу.
— Я ничего не понимаю, я не знаю, что делать, как жить? Это просто ужасно...
— Во-первых – успокойся. Во-вторых, расскажи мне всё по порядку.
Лика, запинаясь, и перескакивая с одного на другое, путано пересказала всё, что происходит с ней последние несколько месяцев. О том, что вещи пропадают сами по себе, о том, что положив в одно место, позже она находит их в совершенно невообразимых уголках, куда нормальный человек не додумается никогда их сунуть.
Арина терпеливо слушала, и, когда Лика замолчала, серьёзно ответила:
— Значит так, Лика. Никакого полтергейста нет, всё это выдумки досужих репортёров в погоне за сенсацией. А вот то, что в твоей квартире творится неладное, требует разбирательств. Поэтому, слушай внимательно: мы завтра же едем к тебе и устанавливаем скрытую камеру. Но об этом никто, поняла? Никто не должен знать.
— И Дима?
— Особенно Дима.
— Почему? Ты имеешь в виду, что он может быть замешан в этом? – Лика испугалась собственной догадки.
— Я никого не собираюсь обвинять. Но скрытая камера на то и скрытая, что о ней никто не знает, кроме тебя. Под ударом именно твоё здоровье. И надо понять, кто заинтересован в твоём безумии.
— Нет, я не хочу верить, что мой Димка способен на такое...
— Вот для этого нам и нужна камера, чтобы понять, кому верить.
На следующий день, не сказав ни слова мужу, Лика отпросилась с работы пораньше и, заехав за Ариной, установила камеру так, чтобы было видно сразу несколько помещений. Устройство не только показывало картинку, но и передавало звук, так что всё, о чём говорили женщины, было прекрасно слышно.
Будто испугавшись, неприятности отступили на целых две недели, и, как ни ждала Лика, ничего сверхъестественного в её отсутствие не происходило. Дима уехал в командировку, и вечерами она откровенно скучала. До тех пор, пока у неё в машине не отказали тормоза. Она так испугалась, что даже не сообразила сразу, что делать. На счастье, скорость была низкая, и машина мягко ткнулась колёсами в бордюр, ничего не сломав. Техник в сервисе ругался, что женщина совсем не следит за машиной, и шланг с тормозной жидкостью истёрся в хлам. Лика извинялась, но понимала, что тот прав – с этими загадками она совсем забыла о будничных заботах.
Дневник потихоньку вновь начал наполняться записями, а соседка Людмила Егоровна, если и заходила в гости, то только в присутствии хозяйки.
Отчаявшись, Лика уже собиралась снять устройство, но перед этим всё же решила проверить записи, сидя за рабочим столом. На часах было около двух часов дня, и Лика, зевая, поставила смартфон перед собой, краем глаза поглядывая в экран и добивая отчёт на клавиатуре.
Внезапно входная дверь в квартиру открылась, и на пороге появилась чья-то фигура. Судя по росту, это была женщина. Она встала спиной к камере, пока неспешно раздевалась и обувала тапочки Лики. Наконец, повернулась лицом и Лика ахнула: это была Юля, сестра Димы. Она деловито обошла квартиру, поменяла местами флаконы в ванной, несколько из них положила себе в сумку, потом спрятала в посудомойке кастрюлю с борщом, а часть бельевого ящика высыпала в инструменты, утрамбовав их и прикрыв крышкой. Когда очередь дошла до украшений, Лика увеличила изображение: Юля, не стесняясь, перемерила всё, что лежало в шкатулке и не торопясь, положила часть в карман.
Дыхание у Лики сбилось, она начала хватать ртом воздух, захлёбываясь возмущением. Настройка камеры предполагала круглосуточную запись и Лика, аккуратно сохранив визит незваной гостьи, переслала её Арине. Та, увидев запись, ответила:
— Не спеши, Лика, не убирай камеру. Подозреваю, что мы много интересного ещё увидим. И Диме ни слова, поняла?
Однако, когда Дмитрий вернулся, Лика не удержалась и закатила скандал, не признаваясь, впрочем, что видела его сестру на записи. Единственным желанием было оправдаться, доказать, что не сошла с ума. В порыве правдолюбия Лика сама не заметила, как перешла на крик. В момент, когда бросила ему в лицо, что не сумасшедшая, в квартиру ворвались полицейские, а следом за ними – санитары, которые и скрутили ничего не подозревающую женщину.
— Отпустите! — билась в истерике Лика, но крепкие руки не позволяли ей двинуться.
Врач приблизился к ней, глянул в глаза, потом молча сделал укол, от которого она провалилась в забытьё.
— Я же говорил вам. — тихо развёл руками Дима, глядя на офицеров и врача. — Она постоянно всё теряет, потом находит неизвестно где, и ещё меня при этом обвиняет. Забывает всё. Словом всё так, как я вам и рассказывал. Она точно представляет опасность для себя и других.
— Хорошо. Спасибо за то, что вызвали. Надеюсь, нам удастся спасти её. – врач что-то записал.
— А как долго вы её продержите?
— Не могу сказать. Всё будет зависеть от тяжести состояния.
— Хорошо. Ещё просьба: позвоните мне, пожалуйста, перед выпиской. Хочу быть готовым ко всему.
— Обязательно. – кивнул врач и закрыл за собой дверь.
Продержали Лику две недели. И хоть диагноз не подтвердился, на учёт её всё же поставили. Арина пыталась отстоять подругу, но медики выгнали её за дверь, обвиняя в равнодушии и оправдании шизофрении.
После выписки начались проблемы на работе. Место начальника отдела тут же отдали какому-то выскочке, и неважно, что Лика кровью и потом несколько лет выбивала своё повышение. Более того, её выгнали в отпуск на два месяца, потребовав принести заключение о дееспособности – настолько важными были её обязанности.
Всё время, пока Лика лежала в больнице, Арина просматривала записи камеры, а потом показала их подруге.
На кадрах было видно и слышно, как Дима с сестрой и матерью обсуждают свои планы. Помимо этого, троица посмеялась, как они дружно свели Лику с ума. Оказалось, Дима приезжал в обед с работы и менял местами всё, о чём жена написала в дневнике, а когда его не было, этим занимались мать и сестра. Услышав, что сделали муж и его родные, Лика сначала пришла в ярость, а потом разревелась.
— Успокойся. Теперь у нас есть достаточно материала, чтобы подать в суд. — сказала Арина.
В тот же вечер Лика сменила замки и выставила вещи Дмитрия на лестничную площадку. Квартира была её добрачной собственностью, поэтому кандидат в бывшие мужья даже не пикнул, а молча сгрёб свои пожитки и убыл восвояси. При уборке и подготовке квартиры к ремонту, женщина во всех углах нашла иголки и записки, а ещё какой-то мусор, чужие волосы в воске и даже тряпичную куклу. Не трогая их руками, сгребла в совок и выбросила в мусоропровод, едва сдерживаясь от ругательств.
На суде, выслушав обвинения, судья подняла Дмитрия и спросила:
— Думаю, все, кто здесь присутствует, хотят знать, зачем вы это делали?
Он оглядел зал и возмущённо начал:
— Ваша честь, она мою маму оскорбила! Назвала старой стервой! Я не мог ей этого простить.
— Но ведь это же было неспроста, не так ли?
— Она вбила себе в голову, что мама хочет ей только плохого, ставит свечки за упокой, к колдунам ходит.
— А это было?
— Ну, было. Только это ничего не значит! Она сама потеряла ребёнка, и мама тут совершенно ни при чём!
— Думаю, тут дело для отдельного разбирательства, да, Арина Викторовна? – судья посмотрела на подругу Лики. Та кивнула.
— Ответчик, есть ещё пояснения для суда?
— Нет. – ответил Дмитрий.
— Хорошо, садитесь. Да, что у вас? — судья повернулась к Арине.
— У нас есть видео-запись разговора ответчика с его близкими. Мы приобщили её к делу. Прошу вывести на экран. — Арина протянула карту памяти секретарю.
На мониторе появились трое: Дмитрий, Юля и Раиса, их мать. Они громко обсуждали, что будут делать после того, как Лику признают недееспособной. Дмитрий побледнел и начал озираться по сторонам. Мать вжалась в стул, Юля опустила голову.
— Итак, что скажете, ответчик?
— Это была шутка...
— Вы уверены?
— Д-да...
— А вот суд шутить не любит. Покушение на убийство, а порча тормозов ничем иным не является, попытка незаконно завладеть чужим недвижимым имуществом, признав супругу недееспособной, кража, – тут она посмотрела на Юлю. — полагаю, что мы встретимся с вами ещё не раз, ответчик. Здесь несколько обвинений грядёт.
Дмитрий опустил глаза и замолчал.
Выходя из здания суда, Лика подбежала к Дмитрию и крикнула:
— Как ты мог?
— А не надо было маму оскорблять!
— А просто поговорить со мной ты не пытался? Обязательно было до сумасшествия доводить?
— А что с тобой разговаривать? Ты же нос выше крыши задрала. Конечно, куда нам, обычному офисному планктону, за вами угнаться! Вы же все такие сильные и независимые!
— Ты что, завидовал мне? – Лика отшатнулась.
— Да нужна ты мне больно... Если б не Аринка, всё было бы на мази... – он хмыкнул. — Ну, хотя бы с небес тебя спустили маленько. А квартиру я бы забрал в качестве моральной компенсации за унижение мамы. Заодно показал бы тебе, что не всё вокруг твоей важной персоны вертится.
— Ну ты и урод...
— Э! За оскорбления ответишь!
— Да что, ты, это вовсе не оскорбления! Это – констатация факта! – Лика повернулась и, не сказав больше ни слова, села в машину и уехала.
Суд она выиграла. Юлию осудили, правда, условно – она вернула всё, что украла. Раиса, как ни пыталась защищать сына, тоже не осталась без наказания – ей присудили штраф и возмещение морального ущерба. Дмитрия приговорили к исправительным работам и штрафу.
Лика начала новую жизнь. На работе восстановилась, а выскочка, не справившись с обязанностями, вылетел с места, которое готовили ей. Сейчас она трудится в новой должности и учится радоваться каждому моменту. С учёта в психдиспансере её сняли.
На лице отпечатки лет.
На душе расставаний след.
Снега горсть на корнях волос.
И характер – шипы от роз.
А улыбка – надёжный щит,
Щит с названием "Не болит".
Посторонним закрытый вход.
Раньше было наоборот…
Тишина, как любимый трек,
Под который танцует снег.
Снег, пронизанный тишиной.
Но она расцветёт весной...
Как подснежник, сквозь серый лёд,
Как надежда, в душе взойдёт.
И сотрёт отпечатки лет
На лице, чтоб пропал и след...
И откроет души окно
С ветром мартовским заодно.
Распогодится, запоёт.
А сегодня наоборот...
© Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, автор стихотворения
Искренне благодарю вас, что читаете мои истории! Понравился рассказ? Не пожалейте лайков, комментариев, делитесь с друзьями, подписывайтесь! А ещё можете угостить автора кофе с печеньками: 2202 2032 9141 6636 (Сбер). За любую поддержку — низкий поклон! Всегда ваша, Елена Серова. ©