«В то же мгновение дверь из соседней комнаты растворилась — и Санину поневоле пришлось изумиться». И через мгновение мы изумимся вместе с героем. Неожиданно и стремительно появится на страницах повести её героиня. Я уже приводила эту цитату, но нельзя не вспомнить её снова, начиная разговор о Джемме: «В кондитерскую, с рассыпанными по обнажённым плечам тёмными кудрями, с протянутыми вперед обнажёнными руками, порывисто вбежала девушка лет девятнадцати и, увидев Санина, тотчас бросилась к нему, схватила его за руку и повлекла за собою, приговаривая задыхавшимся голосом: "Скорей, скорей, сюда, спасите!"»
Мы, наверное, отметим порывистость и непосредственность девушки, бросившейся за помощью к первому человеку, кто зашёл в кондитерскую. Переживания за брата («Сейчас он тут сидел, говорил со мною — и вдруг упал и сделался недвижим») заставляют её забыть обо всём прочем. Чуть позже будет показано и отражение смены настроений: «Выражение её лица было так сильно и ярко, что казалось, вот сейчас либо слезы у неё брызнут, либо вырвется хохот».
Но первое, что подчеркнёт автор, - её красота. И она будет не раз помянута. И если сначала это будет просто изумлённое: «Боже мой! какая же это была красавица!» - то затем автор выпишет подробный её портрет: «Нос у ней был несколько велик, но красивого, орлиного ладу, верхнюю губу чуть-чуть оттенял пушок; зато цвет лица, ровный и матовый, ни дать ни взять слоновая кость или молочный янтарь, волнистый лоск волос, как у Аллориевой Юдифи в Палаццо-Питти, — и особенно глаза, тёмно-cерые, с чёрной каёмкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие глаза, — даже теперь, когда испуг и горе омрачали их блеск... Санину невольно вспомнился чудесный край, откуда он возвращался... Да он и в Италии не встречал ничего подобного!» А позднее Санин отметит, «что никакая пальма… не в состоянии соперничать с изящной стройностью её стана».
Можно здесь же ещё раз вспомнить наверняка тщательно подобранное автором имя («Известно, что на итальянском языке Джемма значит: драгоценный камень»). Можно и посмотреть на довольно часто используемое Тургеневым «живописное» сравнение: «Аллориева Юдифь» - это картина Кристофано Аллори «Юдифь с головой Олоферна», написанная в начале XVII века:
Конечно же, мы помним ход событий: Санин помогает привести в чувство лишившегося сознания брата Джеммы. И в этой коротенькой сцене мы увидим девушку, как говорится, со всех сторон: и искренние переживания за брата, и заботу о матери («Он спасён, мама, он жив!» - это первое, что она скажет), и благодарность спасителю: «Вы должны непременно прийти к нам сегодня вечером, мы вам так обязаны — вы, может быть, спасли брата: мы хотим благодарить вас — мама хочет. Вы должны сказать нам, кто вы, вы должны порадоваться вместе с нами...» И это приглашение резко повернёт жизнь Санина.
Наверное, здесь можно вспомнить, что «Вешние воды» - своего рода фантазия Тургенева на тему, что могло бы произойти, если бы он когда-то (в мае того же 1840 года, когда разворачиваются события повести) не уехал из Франкфурта после встречи с прелестной девушкой. Героиню свою он сделал итальянкой – наверное, потому, что искусство и Италия для многих неразделимы.
Джемма очень артистична. Когда она споёт с матерью «несколько дуэттино и "сторнелло" [народных песен]», Санин услышит, что её голос «был несколько слаб, но приятен»; она будет великолепно читать комедии местного автора. Но стремление брата посвятить себя искусству поддерживать не будет: «Коли ты художник и особенно певец, будь непременно на первом месте! Второе уже никуда не годится; а кто знает, можешь ли ты достигнуть первого места?»
«Фрау Леноре», как все называют мать Джеммы, - уроженка Пармы, но «от давнего пребывания в Германии она почти совсем онемечилась». Семья Розелли живёт на доходы от своей кондитерской: «дела, конечно, идут теперь хуже, чем при муже, который по кондитерской части был великий мастер... но всё-таки, слава Богу, жить еще можно!» Джемма привыкла стоять за прилавком и, видимо, готовить продукцию (вспомним, как Санин застанет её разбирающей вишни). Сына фрау Леноре собирается сделать коммерсантом, посылая «на практику» в дом жениха Джеммы. И связано это, несомненно, с необходимостью, что называется, «держаться на плаву».
Мы очень скоро узнаем историю семьи. Джиованни Баттиста Розелли «двадцать пять лет тому назад поселился во Франкфурте в качестве кондитера;.. был родом из Виченцы, и очень хороший, хотя немного вспыльчивый и заносчивый человек, и к тому республиканец!» Наверное, можно легко понять причину его приезда сюда. Позвольте немного напомнить. «Двадцать пять лет тому назад» - значит, в 1815 году, когда Венский конгресс перекроил карту Апеннинского полуострова и вместо наполеоновского Королевства Италия образовалось множество карликовых государств. Скорее всего, именно с этим связан отъезд Джиованни Баттиста с родины. А вот Франкфурт на том же Венском конгрессе был объявлен «вольным городом» и до 1866 года был республикой. «Республиканец» в устах вдовы Розелли звучит явно осуждающе. Интересен, конечно и его портрет, написанный «тоже республиканцем», где «покойный Джиованни Баттиста являлся каким-то сумрачным и суровым бригантом — вроде Ринальдо Ринальдини!» Не намёк ли это на принадлежность Розелли к Союзу карбонариев, боровшемуся за республику и за национальное освобождение Италии? Это, кстати, подтвердят и слова его вдовы, что он «в молодости увлекался...»
Видимо, взгляды эти унаследовали его дети: «Джемма воскликнула, что если б Эмиль чувствовал себя патриотом и желал посвятить все силы свои освобождению Италии, то, конечно, для такого высокого и священного дела можно пожертвовать обеспеченной будущностью». И мать станет «умолять свою дочь не сбивать с толку, по крайней мере, брата и удовольствоваться тем, что она сама такая отчаянная республиканка!»
Я не буду, естественно, сейчас углубляться в историю объединения Италии, напомню лишь, что именно в 1815 году возникло движение Рисорджименто, завершившееся созданием единого государства. И, конечно же, вспомним, что именно в этой борьбе погиб брат Джеммы. То, как она впоследствии расскажет о нём: «А Эмилио, наш милый, несравненный Эмилио — погиб славной смертью за свободу родины, в Сицилии, куда он отправился в числе тех "Тысячи", которыми предводительствовал великий Гарибальди; мы все горячо оплакали кончину нашего бесценного брата, но, и проливая слезы, мы гордились им — и вечно будем им гордиться и свято чтить его память! Его высокая, бескорыстная душа была достойна мученического венца!» - ясно показывает, что слова матери «Ох, ты тоже республиканка!» вполне справедливы.
И первый же вечер, проведённый с семьёй Розелли, уже меняет взгляды Санина. Он, ещё не отдавая самому себе отчёта в своим чувствах, сам не понимает, почему «слегка огорошило» известие о женихе Джеммы («"Счастливчик этот жених!" — мелькнуло у него в уме»). А она уже почувствовала, какое впечатление произвела. Недаром Санин «подметил насмешливое выражение в её глазах», своё прощание «До завтра!» она «произнесла не вопросительным, а утвердительным тоном, как будто это иначе и быть не могло».
Но мы очень скоро поймём, что это вовсе не охота за богатым иностранцем…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь