Итак, мы во Франкфурте летом 1840 года…
А кстати, задумывались ли мои читатели, сколько времени продолжается действие повести? Я имею в виду, конечно, не тридцатилетний «антракт». От первой встречи Санина с Джеммой до его поездки с Полозовым в Висбаден проходит всего неделя, за которую он успевает влюбиться, поучаствовать в дуэли, стать женихом… И всего три дня в Висбадене рядом с Полозовой. Это уже после будет то, что «он не захотел более вспоминать».
Почему же всё-таки так развиваются события? Наверное, нужно хорошо представлять себе характер героя. В самом начале перед нами «человек с небольшим состоянием, но независимый, почти бессемейный»; решив пожить за границей перед поступлением на службу, он сумел всё точно рассчитать («так искусно распорядился, что в день прибытия во Франкфурт у него оказалось ровно столько денег, сколько нужно было для того, чтобы добраться до Петербурга»). Но в то же время это человек, совершенно не умеющий, как мне кажется, продумывать свои шаги. Не случайно же, увлекшись разговорами с семьёй Розелли, он благополучно упустит время отхода своего дилижанса. В какой-то момент он сам задумается: «Что, мол, это такое? Как это вдруг так завертелась жизнь? Все прошедшее, все будущее вдруг стушевалось, пропало — и осталось только то, что я во Франкфурте с кем-то за что-то дерусь».
Он, несомненно, готов в любую минуту прийти на помощь, и делает это умело: достаточно вспомнить его поведение при обмороке Эмиля, заслужившее одобрение доктора («Вы, я вижу, его растирали щётками, и прекрасно сделали...»). Он не сможет сдержаться, когда поступок подвыпившего немецкого офицера оскорбит Джемму.
Именно он, раз жених девушки лишь говорит о «неслыханной дерзости», а Эмиль, который «дрожал от бешенства», ещё не достиг возраста, когда можно что-то предпринять, бросает вызов: «То, что вы сейчас сделали, милостивый государь, недостойно честного человека, недостойно мундира, который вы носите, — и я пришёл вам сказать, что вы дурно воспитанный нахал!»
При этом, как мне кажется, очень зна́чимо данное им (в ответ на вопрос «Что, он родственник, брат или жених той девицы?) объяснение: «Я ей совсем чужой человек, я русский, но я не могу равнодушно видеть такую дерзость». Он останется до конца верным своему решению – скажет же Панталеоне: «Иначе поступить — значило бы опозорить себя навсегда».
И при этом, будучи «очень доволен собою», он всё ещё не осознаёт своей любви. До этого его только «Бог ведает почему — слегка огорошило» известие, что у Джеммы есть жених. Понимание придёт позднее, когда при уходе от Розелли «вспомнилось ему почему-то расставание Ленского с Ольгой в "Онегине"», и, конечно, в тот момент, когда она окликнет его из окна… Тургенев изобразит изумительную сцену (простите, но сократить считаю просто кощунством): «Внезапно, среди глубокой тишины, при совершенно безоблачном небе, налетел такой порыв ветра, что сама земля, казалось, затрепетала под ногами, тонкий звёздный свет задрожал и заструился, самый воздух завертелся клубом. Вихорь, не холодный, а тёплый, почти знойный, ударил по деревьям, по крыше дома, по его стенам, по улице; он мгновенно сорвал шляпу с головы Санина, взвил и разметал чёрные кудри Джеммы. Голова Санина приходилась в уровень с подоконником; он невольно прильнул к нему — и Джемма ухватилась обеими руками за его плечи, припала грудью к его голове. Шум, звон и грохот длились около минуты... Как свая громадных птиц, помчался прочь взыгравший вихорь... Настала вновь глубокая тишина».
И именно после этого придёт понимание: «Под ударом того летнего, мгновенного вихря он почти так же мгновенно почувствовал — не то, что Джемма красавица, не то, что она ему нравилась — это он знал и прежде... а то, что он едва ли... не полюбил ее! Мгновенно, как тот вихрь, налетела на него любовь».
Думаю, чтобы понять причины случившегося позднее, нужно ясно представлять себе, что Санин, оказавшись в весьма затруднительном положении, не способен полностью дать себе отчёт ни в своих чувствах, ни в поступках. Он пытается размышлять: «Что же может выйти из его любви к этой девушке, к невесте другого? Положим даже, что этот "другой" ему не опасен, что сама Джемма полюбит или уже полюбила его». Но, не придя, по сути, ни к каким выводам, предпочитает «плыть по течению». Он уже принял условия дуэли; он согласился примириться с противником после безрезультатного обмена выстрелами, хотя и «зашевелилось в нём чувство, похожее на стыд». И не раз и не два прозвучит в его размышлениях фраза «что же ему было сделать?»
И именно по этой причине он согласится, по просьбе её матери, «поговорить с фрейлейн Джеммой», которая (тургеневские девушки всегда решительнее мужчин!) «объявила своё нежелание выйти за господина Клюбера»: «Как ножом отрезала!» И снова – невозможность разобраться в своих чувствах: «Он и не попытался взглянуть внутрь себя, понять, что там происходит: сумятица — и баста! "Выдался денёк! — невольно шептали его губы. — Бедовая... говорит её мать... И я должен ей советовать — ей?! И что советовать?!"»
И очень интересно, что затем, когда его разговор с Джеммой ни к чему не приведёт, но когда будет написано письмо с признанием, и состоится свидание в саду, и будут произнесены слова о браке, они, эти самые слова, станут, похоже, неожиданными для него самого, потому что, «отправляясь утром на свидание с Джеммой, и в помыслах не имел, что он женится на ней, — правда он ни о чём тогда не думал, а только отдавался влечению своей страсти».
Вот тогда придётся ему всерьёз задуматься о будущем… Впрочем, до следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь