1 - 2 июня
Прошло две недели после смерти. Слезы по маме к этому времени у меня иссякли, и навалилась тоска. Я вообще по жизни редко и мало плачу. Когда мне очень тяжело, когда случается что-то невыносимое, я просто замираю, мозг отключает чувства, мысли, долго бездумно сижу, глядя перед собой - и ничего не видя, пребывая здесь - и в то же время отсутствуя.
Листок календаря за 2 июня опять напомнил мне о маме: там была запись, что скоро должны привезти памперсы, напоминание, что надо позвонить, поторопить, узнать дату. Четыре дня назад было пять месяцев, как нет мамы, а мне до сих пор в численнике попадаются пометки, связанные с мамой. И каждый раз коротко, тоскливо, безнадёжно сжимается сердце, напоминая, что всё закончилось, ушло, ничего не вернуть.
3 июня
Совсем недавно, всего две недели назад я похоронила маму, а 3 июня подступила новая скорбная дата - годовщина папы. Папа умер пять лет назад, дома, на моих глазах. Он был измучен онкологией. Болей, слава богу, не было, но папа выглядел настолько истощенным, измученным, слабеньким, безразличным ко всему, что любому становилось ясно: уходит.
Помню тот день. Я сварила кашу, принесла папе, постелила ему на грудь полотенце, стала чайной ложечкой кормить. У папы много дней не было аппетита, ел он очень мало - буквально 3 - 4 ложки, через силу, в основном для того, чтобы не расстраивать меня. А тут неожиданно папа хорошо позавтракал, послушно глотая ложку за ложку.
Посреди завтрака у папы вдруг сами собой заплясали руки: они поднялись и стали вытворять какой-то свой страшный судорожный танец. Мне почему-то сразу вспомнился медицинский термин "пляска святого Витта", я сразу поняла, что такой танец рук - это что-то очень нехорошее, но поскольку папа с аппетитом ел, я отогнала тревожные мысли.
Хороший аппетит папы меня не радовал, потому что, во-первых, это было необычно посреди стремительного ухудшения состояния, во-вторых, я видела, что папа ест как-то бездумно, будто сам он, мозгом, не участвует в процессе, а просто инстинктивно открывает рот в ответ на поднесенную ложку. Я будто бы не человека кормила, а забрасывала уголь в топку поезда, чтобы тот продолжал функционировать.
Потом у папы стали медленно закатываться и закрываться глаза. Я начала его трясти, кричать, плакать, возвращать. Папа молчал, никак не реагировал, он был уже не здесь. Никакого последнего вдоха не было, потому что папа дышал так тихо, что я не слышала его дыхания, не заметила, когда он перешёл в мир иной.
Потом глаза окончательно закрылись, и мой папа умер. Позавтракал и умер. Папы не стало. Мы остались вдвоём с мамой, которая так и не поняла, что из жизни ушёл еë Василий, наш самый дорогой и близкий человек, мой папка.
Я оставила маму и побежала заниматься похоронными делами. Когда вернулась домой, увидела, что мама вытащила из упаковок памперсы и укрыла ими папу, чтобы ему не было холодно. А стояла июньская жара. У папы на спине стали появляться нехорошие пятна. Приехавшие мужчины из агенства уложили папу на одеяло и увезли в холодильник, на обмывание, приготовление к захоронению.
Мама прожила после папы пять лет. Если бы она была в памяти, то, наверно, ушла бы следом за папой, через несколько месяцев - настолько они держались друг за друга, настолько не мыслили жизни друг без друга. Деменция оказалась здесь во благо, подарила маме несколько лет жизни: мама не поняла, что случилось, папу она давно не узнавала, гроб с ним воспринимала как коробку, которая мешает ходить.
Третьего июня 2024 года, в годовщину папы я пошла в храм. Накануне я всё заказала к завтрашней литургии и панихиде, подала записки, поставила свечи. Но утром я проспала: сказалось напряжение последних дней. Прибежала в храм в надежде успеть если уж не на обедню, так на панихиду, но попала к пустому храму. Все службы закончились, люди разошлись, женщины протирали подсвечники, подметали пол.
Не особо расстроилась: всë-таки записки были поданы, папу помянули, на вечерней службе я была, свечи поставила, за папу помолилась.
Несмотря на горе со всех сторон, надо было думать о хлебе насущном, искать источник существования, устраиваться на работу. Как в таком моём состоянии работать, кому нужен такой ценный специалист, как я - с огромным перерывом в стаже и опыте, кем вообще можно в моём положении устроиться - я не представляла. И от этого становилось тревожно и страшно.
Своеобразным плюсом ухода за мамой было то, что я все эти годы не думала о деньгах. Не в том смысле, что мы купались в роскоши, а в том, что я могла заниматься уходом, стиркой, готовкой, лечением, не страшась и не беспокоясь, что нам нечего будет есть, нечем платить за квартиру, не на что купить лекарства. Даже если лекарство нужно было дорогое, я знала, что смогу как-то ужаться, на чём-то сэкономить, но мы проживём.
Во время ухода поддерживало, давало опору осознание, что деньги всегда будут, пусть небольшие, но раз в месяц, стабильно на карточку поступят средства. Хотя бы об этом не надо было думать и заботиться.
После смерти мамы деньги с карточки только уходили. Я видела, как тает счёт, понимала, что пополнения не будет, с работой - полная и безнадежная неопределённость - и мне становилось страшно, страшно остаться в нищете. Немного успокаивало, что я ещё получу мамину пенсию, выплату по уходу за май, пособие на погребение, - но а дальше что, как, куда?!
С чего начинать устройство новой жизни, я не представляла. Ходить по собеседования? А куда, кем, если я всё забыла и даже не помню, как включать компьютер. Искать в Интернете вакансии? Какие, на кого? Мне вообще ничего не хотелось, у меня было одно желание - отдохнуть, ничего не решать, ни о чем не думать, сбросить, наконец, с себя ответственность, пожить хоть немного без неё.
Я десять с лишним лет работала в уходе при маме и папе 24 часа в сутки, почти каждый день и в ночную смену, работала без выходных, отпусков и больничных. И сейчас мне хотелось просто отдохнуть, ни о чем не думать, не решать опять проблемы, сбросить груз.
Попереписавшись с одной своей подругой по несчастью (тоже с дементной мамой), я решила по её совету встать на биржу труда, чтобы понять, какая мне цена на рынке, немного осмотреться, но больше для того, чтобы иметь хоть какую-то финансовую поддержку и пройти бесплатное переобучение - восстановить знание компьютера, без него сейчас никак, он нужен везде.
В этот день, сразу после опоздания на службу в храме, я поехала в центр занятости, мне там была назначена явка. Я очень давно обращалась на биржу, в юности. В то давнее время ты приходил в центр занятости и тебя вызывали на приём. Сейчас всё было по-другому.
До третьего июня я уже была на бирже. Пришла туда офлайн, но мне сказали, что я сначала должна зарегистрироваться на "Работе России", оставить там резюме, мою заявку обработают и назначат мне дату явки. Я всё сделала. Мне позвонили и сказали явиться на приём третьего. Вот я и ехала являться.
О поиске работы я напишу отдельный пост, и быть может, не один. Сейчас скажу лишь то, что на помощь биржи в поиске работы я никогда не надеялась и не рассчитывала, у меня всегда было ощущение, что туда сливаются стоковые вакансии, своего рода секонд-хенд.
Хорошие должности на биржу не выкидывают, их расхватывают на месте, без биржи, среди своих, по сарафанному радио. Хороший специалист, у которого и опыт, и навыки, и стаж, тоже найдёт работу без посредников. Да и зачем ехать куда-то в центр занятости, если то, чем занимаются они, ты может самостоятельно сделать дома - пролистать на соответствующих сайтах вакансии?
Так что биржа, по моему мнению, это для таких бедолаг, как я. Ну и ещё для тех, кому нужно пособие, бесплатные курсы-переобучение.
Я запамятовала, куда мне дали направление в первые дни стояния на бирже, но помню, что это был какой-то мрак, который отвергал не только мой мозг, но и тело. Моя задача в те дни состояла в том, чтобы получить пособие, продержаться до компьютерных курсов, обучение на которых должно было начаться через пару недель. И ещё надо было каким-то образом получить отказ в тех "прекрасных" местах, куда меня направили пробоваться на работу.
С мамой с финансовом плане нам жилось непросто. В первые годы её болезни я трепыхалась, искала работу, подработку, на несколько часов, на дому - хоть что-то, но довольно быстро поняла, что в моей ситуации это будет куча нервов и копейки заработка. Без меня мама могла натворить что угодно, в том числе упасть - что и было несколько раз.
А работа на дому - мне негде было уединиться, мама везде лезла, заглядывала. Да и какое уединение, если ты одним глазом и ухом в телефоне (компьютера у меня не было), а другой своей частью прислушиваешься, что творит мама и бежишь на каждый громкий звук? В общем, если мне как-то и удавалось подработать, это были редкие разовые акции.
Жили мы не богато, но на всё более-менее хватало. Я научилась экономить, рационально вести хозяйство. Из трат у нас были только продукты, лекарства, такси и перевозки в больницу, платные врачи и обследования, потому что бесплатных УЗИ и МРТ надо ждать месяцами.
Одежду я не покупала - хватало с лихвой той, что имелась, текстиль, мебель, техника, женские штучки - мне давно было не до этого. Единственное, от чего я не смогла отказаться, - это книги. В любой нищете я не могу без книг. Питались мы без излишеств, но хорошо.
На готовку сил не было, варила я самое простое, к кулинарии у меня неприязнь с детства, поэтому я часто покупала готовые блюда. Сначала корила себя за расточительство, выговаривала, что надо завязывать с этими барскими замашками, жарить и парить самой, но потом убедилась, что готовое не такое уж дорогое, как мне казалось в первое время, хватает его надолго, а у меня при этом остаются силы и время на уход.
Я старалась подсластить маме, и себе заодно, жизнь. Распробовав в фермерской лавке молочные продукты, я взяла за правило регулярно туда наведываться. Фермерская лавка - это у нас бочка с молоком на улице и столик со всякими вкусностями рядом с ней.
Я покупала вкусный йогурт с кусочками фруктов, свежий сыр, обязательно молоко, из которого я постоянно делала простоквашу для полезного завтрака. Это был привычный ритуал - сходить в лавку, взять свеженького.
Мама с удовольствием ела йогурт чайной ложкой, аппетитно облизывалась, старательно выскребала остатки в контейнере. Довольно улыбалась, благодарила. Позднее мама разучилась есть сама, и уже я кормила её этой ложечкой. А потом мама слегла, но йогурт продолжал быть в нашей жизни.
После смерти мамы молочная лавка стала грустным напоминанием о нашей ушедшей жизни, о моём ритуале. Она постоянно попадается мне на пути, но теперь я покупаю в ней только молоко, на йогурты и сыры нет желания и денег.
В первые недели после маминой смерти я по привычке, из желания побыть хотя бы так в нашей прежней с мамой жизни купила по пути с биржи любимый мамой и мной абрикосовый йогурт и немного сыра. Понимала, надо экономить, но не могла пока настроиться на новую жизнь.
Всегда нравившийся мне йогурт вдруг оказался тяжёлым, жирным, вязким, невкусным. То ли он и вправду стал таким, то ли это были выверты моего восприятия, где без мамы исчез вкус не только йогурта - жизни. С тех пор я его не покупаю.
Сейчас молочная лавка уже не служит таким болезненным напоминанием, как это было тогда, в июне. Но и совсем равнодушно я мимо неё проходить не могу. Там ещё продаётся печёночный паштет, которым я закармливала маму в последние месяцы её жизни, пытаясь поднять гемоглобин, восстановить кровопотери и в конечном итоге спасти маму от надвигающегося страшного - смерти.
