13 февраля 1934 года в 13 часов 30 минут "Челюскин", пароход, на который возлагали большие надежды в деле освоения Северного морского пути, ушел под воду, раздавленный сжатием льдов.
Эвакуация на лед экипажа и пассажиров прошла организованно и без паники - погиб лишь завхоз, Борис Могилевский. Сорвавшейся бочкой его сбило с ног - и он оказался за бортом, мгновенно уйдя под воду. 104 человека осталось там, где не было дорог, портов и даже ещё не пролетали самолёты...
Это действительно была очень счастливая история: с корабля успели снять палатки и строительные материалы, матрасы и подушки, в тот же день и на следующий выловили из разводий 60 ящиков мясных консервов и пять ящиков - рыбных, 50 ящиков галет, два ящика сыру, 19 ящиков сливочного масла, 12 мешков сушеного картофеля, три мешка рису и столько же мешков сухарей , мешок сушеной моркови, по восемь мешков ржаной и белой муки, три шестипудовых бочки топленого масла, полбочки помидоров,четыре мешка соли, два ящика прессованного чаю, 10 ящиков сгущенного молока, три свиные туши по шесть пудов и несколько пудов крупы. Даже три ящика конфет, пол-ящика какао и некоторое количество шоколада оказалось в распоряжении челюскинцев. А каким счастьем было найти ящик почти не подмокшего цейлонского чая! Продовольствия хватило бы почти на три месяца - при экономии и на два - при более-менее нормальном питании.
Спасли и малицы, и спальные мешки на всех, холодные сапоги и валенки. А вот унтов не хватало - всего нашлось 33 пары, которые выдавали по состоянию здоровья. Свитера, чулки, рукавицы, и даже по три пары белья достались каждому. Хуже было с посудой - нашли один котёл, много вилок, три-четыре чайника, вдосталь кружек. Увы - наблюдался недостаток ложек, сковородок, кастрюль.
Счастьем было спасение девяти камельков, 10-12 примусов и некоторого количества керосинок. Топлива тоже хватало: на следующий день выловили бочки с бензином, керосином, нефтью. Оружие и патроны придавали уверенности - не пропадем!
Первые часы были самыми сложными: спасение вещей и продуктов, установка палаток, и самое главное - радиомачта! Кто иначе отыщет в бесконечном ледяном пространстве экспедицию без радиосвязи?..
...Постепенно жизнь в ожидании спасения налаживалась. Появились и часы досуга. Среди пурги, под треск льдин, в домиках из подручного материала и в палатках, после тяжелой работы люди играли, читали, спорили, слушали лекции.
Устроившись на ночлег, мы развязали наши вещевые мешки и вытащили случайно захваченные с парохода книги. Мы - богачи. Наша палаточная библиотека имеет первый том физики Хвольсона, Эгерта, Меншуткина, том технической энциклопедии и томик Пушкина.
Гидрохимик Л.П. Лобза
Первое время, конечно, тяжелый труд на холоде вызывал одно желание: в тепло - и спать! Но так уж устроен человек - когда первичные потребности худо-бедно удовлетворены, хочется и посмеяться, и поспорить, и послушать увлекательную историю. Поддержанию бодрого духа и интереса к жизни в лагере уделялось огромное внимание!
Вскоре сложились вечерние правила: через день проходили кружки диамата - диалектического материализма (который есть основа коммунистического мировоззрения, ежели кто не знает). Отто Юльевич Шмидт, начальник экспедиции, был уникальным ученым-энциклопедистом - географ и геофизик, он был также основателем московской алгебраической школы, блестящим математиком, астрономом... и философом.
Занятия происходили в бараке. Желающих слушать Отто Юльевича нашлось много - значительно больше, чем вмещало помещение. В течение двух - двух с половиной часов шли занятия, велась оживленная беседа. Особый интерес проявляли к диалектическому материализму научные работники.
Заместитель начальника экспедиции И. Копусов
Диамат, в общем-то, вызывал интерес недаром - его необходимо было сдавать во всех вузах страны, цитировать труды классиков в научных работах было обязательным. Классиками были, конечно, прежде всего Ленин и товарищ Сталин с его главой «О диалектическом и историческом материализме» в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Да и Отто Юльевич был блестящим оратором, мог рассказать просто и ясно хоть философские вопросы, хоть основы алгебры... А разброс уровней образования в коллективе был грандиозный - среди спасшихся были и ученые, и моряки, и бригада строителей, среди которых большинство были малограмотными.
Но если вы думаете, что досуг превращался в сплошные политбеседы, то это вы зря. По вечерам в каждой из палаток был свой веселый способ провести время. К примеру, придумав какое-нибудь усовершенствование быта (подвесной стол или хитрую экономную лампу), приглашали представителей от других палаток на "семейный вечер". Хозяева угощали гостей пельменями из медвежатины, заводили патефон, игравший развесёлый джаз или страстно-томную Марлен Дитрих...
А после Илья Леонидович Баевский раскрывал томик любимого Пушкина и читал вслух прекрасные стихи.
Хозяева и гости сидели тихо, жадно слушая повесть об авариях, которые терпел Руслан в поисках своей Людмилы.
Механик М. Филиппов
Томик Пушкина частенько кочевал по палаткам - уж очень он пришелся по душе всем обитателям лагеря!
В моем вещевом мешке в числе необходимых аварийных вещей находился томик Пушкина. Это был третий том последнего огизовского издания. В него вошли все пушкинские поэмы, за исключением "Евгения Онегина", вошедшего в четвертый том того же издания.
Книг на льдине, случайно и нарочно захваченных, оказалось до обидного мало. Сергей Семёнов неожиданно вытащил из какого-то кармана "Пана" Гамсуна; штурман Марков в последний момент захватил третью часть "Тихого Дона" Шолохова. Кто-то выбросил на лёд "Песнь о Гайавате" Лонгфелло. На льдине эту книгу нашел физик Факидов и притащил её к нам в палатку. Наконец одна из уборщиц притащила роман Писемского "Люди сороковых годов". Вот и вся художественная литература, бывшая в нашем распоряжении на льдине.
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский
И если значительная часть руководства и ученых Пушкина знала разве что не наизусть, то для строителей, матросов и кочегаров поэт стал открытием: собравшись группой человек в 15, они однажды попросили начать читать им вслух Пушкина.
Начали с "Бориса Годунова" - и сколько радости разделенной любви к поэзии было у образованной части публики, когда на лицах строителей и матросов разгоралось волнение. Сцены между Шуйским и Волынским, Григорием и Пименом, сцена на литовской границе и сцена в саду между Мариной и Григорием - всё вызывало живейший интерес, восторг, обмен репликами.
А как слушали "Медного всадника"!
Нева, гневно затопляющая острова, неуемный напор мощной природы, наступающей на человека, - всё это поражало не только потому, что было описано с редкой силой, но и по некоторому сходству с нашим собственным положением на льдине.
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури.
Не одолев их буйной дури...
И спорить стало ей невмочь.
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский
У каждого перед глазами вставал день 13 февраля, когда льды раздавили "Челюскин". На дрейфующей льдине Пушкин воспринимался совсем не так, как в тиши библиотек на материке...
Открытием стала и музыка стиха, звучная рифма, легко запоминающаяся и зовущая произносить строки вслух. Слушатели по несколько раз просили перечитать понравившиеся строфы - особенно восхитила строка, передающая бурный водоворот крутящихся вод: "Котлом клокоча и клубясь..."
Восторг вызывала и звуковая передача конского топота тяжело скачущей лошади с Медным всадником.
Пушкин покорил тех, кто имел в лучшем случае три класса образования - за право послушать Пушкина велись споры, и порой приходилось читать книгу два рада в день: утром - в палатке строителей, вечером - у матросов...
Больше всего плотникам и матросам нравились те вещи Пушкина, которые были написаны им в период увлечения романтизмом или в период увлечения Байроном. "Руслан и Людмила" увлекла всех исключительным богатством фантазии, блестящим включением в текст песен, многих сказок, преданий, былин. И опять-таки особенно волновали строки, так или иначе напоминающие наше собственное положение:
В пространстве пасмурной дали.
Всё мертво. Снежные равнины
Коврами яркими легли;
Стоят угрюмых гор вершины
В однообразной белизне
И дремлют в вечной тишине;
Кругом не видно дымной кровли,
Не видно путника в снегах,
И звонкий рог веселой ловли
В пустынных не трубит горах;
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский
Полюбили слушатели и "Бахчисарайский фонтан", и "Кавказского пленника" - они оказались более близкими, чем "Моцарт и Сальери" и "Скупой рыцарь" - впрочем, тоже выслушанные с интересом.
Увлекшись поэзией, плотники стали азартно давать товарищам прозвища "из Пушкина":
Один из них был известен своим товарищам как отчаянный ревнивец, особенно волновавшийся за свое семейное благополучие в связи с вынужденной зимовкой. Мы совместно прочитали "Цыган". Немедленно плотник этот получил прозвище "Алеко". Так его и звали в дальнейшем. Но зато другой плотник, франтоватый и легкомысленный победитель женских сердец, получил немедленно прозвище Дон Жуана, как только плотники познакомились с этой вещью Пушкина.
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский
Пушкин оказался спасением: его стихи одновременно уносили в далекий Петербург, ханский дворец, чертоги Черномора - и были так близки, так созвучны переживаниям зимовщиков поневоле! Лёгкое перо Пушкина, наверно, заставляло безудержно хохотать над сценой визита Черномора к Людмиле, которая сумела постоять за девичью честь! А серьезные строки давали пищу размышлениям и темы для обсуждения...
Строителям приходилось особенно тяжело психологически: они никогда до этого не были на море, и многие не верили в спасение. Некоторые даже подозревали, что в первую очередь спасут начальство и учёных, оставив "бесполезных" на произвол судьбы. Только уверившись, что первыми, по общему решению, улетят женщины и дети, затем те, кто нуждается в этом по состоянию здоровья, а затем - все остальные по разумным основаниям, как-то успокоились и поверили в то, что и они нужны, важны и будут вывезены на материк.
Пушкин на дрейфующей льдине... Он мирил нас с необычной обстановкой, создавал уют Большой земли, к которой мы все стремились. И вместе с тем регулярное чтение пушкинских страниц какими-то особыми штрихами характеризовало наш коллектив, мужественно и стойко крепивший достоинство своей социалистической родины перед лицом изумленного мира.
Заместитель начальника экспедиции И. Баевский
Статья написана по материалам книги "Поход "Челюскина", Т.2, М., 1934 год.
Хотите знать больше?
А я остаюсь, как всегда - искренне ваша, Умная Эльза!
