Глава 11.
Осень 1898 года
- А скажи-ка, Марфа, кого ты в зятья бы взяла — Прохора или Алексея? — спросила Ефросинья.
Вечер был тёплым и ласковым. Три соседки сидели на высоком крыльце куреня Крупенкиных и лузгали семечки. Желтели вдали убранные поля, проплывали высоко в небе запоздавшие стаи птиц, а на душе у женщин было легко и радостно.
- Ой, бабоньки! — засмеялась Марфа. - Было бы у меня две Зойки, я бы одну за Лёньку выдала, другую за Прохора. Уж больно хороши оба, даже и не знаешь, кто лучше. Жалко только, что Зойка у меня одна!
- Эээ… - сочувственно протянула Ефросинья. — Глаза разбегаются, это точно. А она сама что? Кто ей больше по душе?
- Сама молчит, ничего не говорит, а я и не спрашиваю. Она ещё дитё дитём, женихов как будто и не держит в головёнке.
Лукавила Марфа, ох, как лукавила. Прежде ей Лёнька по душе был. Смирный парень, разумный, работящий. Всяко дело у него клеится, всяка работа в руках спорится. А уж как с детишками ласков — и не расскажешь. Вот только когда связался с этим нижнеозёрновским казачонком, Егорием, да на Шишку лазить стал, засомневалась баба. Ежели он себя не бережёт, на рожон безо всякой надобности лезет, то не шибко умный, выходит, парнишка. А ну как после венца да покалечится! Кто будет в поле работать, кто будет семье хлеб добывать? На всю жизнь ярмом на шее у жены останется…
То ли дело Прохор. Этот мал да удал. Пронырлив, разумен, всё знает, что в деревне делается, ни одна новость мимо него не проходит. Этот, пожалуй, сумеет далеко пойти. Правда, в делах не всегда удачлив… Вот и думай, кто из них будет лучше для Зойки.
А Зойка и впрямь виду не подавала, кто ей больше по душе. А может, и не задумывалась совсем? Вряд ли. По весне, когда Лёнька ей мешок черёмуховых веток притащил, зарделась вся, засмущалась. Ради неё ведь парнишка жизнью рисковал. Черёмуха только там, на Шишке цвела. По всей округе другой такой нет. А может, ей Егорий нравится? Не дай, Господи. К станичникам в дом невесткой идти… Гляди, затюкают золовки, казачки бойкие, им пальца в рот не клади.
- Красота! — вдруг сказала Марья. — Слава Богу за всё! За места эти благословенные, за урожай богатый.
- Это верно, урожай нынешний год небывалый, - счастливо улыбнулась Марфа. — Сам-пять, а где и сам-шесть. Бог милостив.
- Помиловал Господь Фильку. И с Кондратом расплатился за семена, и на другой год отложил, и себе на хлеб осталось вдоволь, - сказала Ефросинья. — Может, ради Фильки и послал он нам такое богатство.
- Земля здесь сроду не паханная, жирная, вот и родила, - хмыкнула Марья. — Ишь ты, ради Фильки… Может, ради вот Марфы! Глядишь, Силантий дом отстроит на радостях. Небось, в землянке зимовать не шибко сладко было!
- Эх, бабоньки, - потянулась со счастливым видом Марфа. — И заживём же мы в хорошем доме!
- Дай Бог, дай Бог! — перекрестилась Ефросинья.
- Никак едет кто сюда! — вдруг сказала Марья, прикладывая ладонь ко лбу.
- Где? — вскинулась Марфа.
- Да вон, смотри, рощу проехали.
- Точно, телега катит. И в ней три мужика, - Ефросинья с любопытством смотрела на дорогу. — Не казаки это, мужики простые.
- Что мужикам в наших краях делать? — пожала плечами Марья.
- Скоро узнаем!
Телега подкатила к крайнему дому, и правивший лошадью мужик вдруг замешкался, натянул вожжи, не зная, куда направиться. Но увидев сидевших на крыльце женщин, он снова тронул вперёд.
- Дай Бог здоровья, бабоньки! — сказал один из приезжих, когда повозка поравнялась с куренём. — Нам бы старосту вашего, Фрола Матвеича увидеть. В какой избе он живёт? Уж не в той ли?
Он указал на нарядный Филькин дом.
- Не, не в том, - ухмыльнулась Марфа. — А вот в этом, вы мимо него проехали.
Мужики обернулись, посмотрели на неказистую, но крепкую и основательную гордеевскую постройку, переглянулись одобрительно.
- Дома ли он нынче? Не в отъезде ли?
- Дома, - откликнулась Марья. — Сейчас позову, раз нужен.
Она поднялась с крыльца и важно проплыла мимо визитёров:
- Фрол Матвеич! — громко позвала она, приоткрыв дверь гордеевской избы. — К тебе приехали. Говорят, нужда до тебя!
Потом она нырнула внутрь, а через некоторое время вышла и, как ни в чём не бывало, вернулась к бабам.
Наконец вышел Фрол, остановился на крыльце у самой двери, спокойно глядя на приезжих. Высокий, крепкий, в добротных сапогах, новой одежде, он был похож скорее на купца средней руки, чем на простого мужика. И только теперь разглядели женщины, как заматерел Фрол за прошедшие годы.
- Дай Бог здоровья, Фрол Матвеич, тебе и твоим чадам! — поклонился один из приехавших. — А мы до твоей милости!
Мужики низко поклонились Фролу.
- И вам здоровья! — с достоинством ответил тот. — А в чём нужда? Уж и не знаю, смогу ли я помочь чем-нибудь, ведь я такой же мужик, как и вы.
- Мы, Фрол Матвеич, нонешним летом прибыли сюда из Тамбовской губернии, - начал Пётр, невысокий крепкий мужичок лет сорока, бывший, по видимому, у товарищей наиболее уважаемым. - Нам в Переселенческой канцелярии место указали, чтобы селиться. Сказали, нарежут, мол, наделы, дадут капитал, живите.
- Так в чём же нужда? — снова спросил Фрол.
- Поехали мы в указанное место, а земля там… Каменные лбы кругом — и не горы, и не холмы, а не пойми чего. Земля не плодородная, вся галькой да булыжником усеяна. Не будет родить землица. Как в таком месте поселяться?
- Это верно, - сочувственно покачал головою Фрол. — Ежели земля тощая, да с камнями, то и незачем соглашаться.
- А куда же нам тогда иттить? — плаксиво сказал один из мужиков, но замолчал, почувствовав толчок старшего товарища.
- К тому же нас всего три двора получается,- продолжил Пётр, - В глухомани втроем поселяться страшновато — один медведь столько бед наделать может, что не дай, Господи!
- Что же вы тогда к селу какому-нибудь не прибьётесь? — спросил Фрол. — с тремя дворами какая деревня! Так, хутор…
- Мы об этом думаем, Фрол Матвеич, - прокашлялся мужик. - Слыхали мы в уезде, что ты человек уважаемый, и деревня твоя под твоею рукой живёт в покое и благополучии. И пришли мы к тебе с поклоном, Фрол Матвеич, сделай великую милость, прими нас в Соловьиный Лог!
- Да я что же могу, - скромно сказал Фрол. — Не я ведь хозяин здесь. Обчество само порешить должно. Как обчество скажет, так и будет.
- Что ж, Фрол Матвеич, когда решится судьба-то наша? — робко спросил Пётр. — С чем нам ехать обратно в уезд?
Фрол посмотрел на подкатившее к горизонту солнце, подумал немного, потом сказал:
- Поздно теперь в дорогу пускаться. В темноте того и гляди заблудитесь, а то и на зверя какого набредёте. Оставайтесь ночевать, место для вас найдётся. Вечером и решим. Вы обчеству всё и обскажете, кто вы, откуда, что умеете, что имеете. А обчество уж скажет вам своё слово. Утром, когда солнце взойдёт, можно будет в путь пускаться.
Мужики оживились — перспектива возвращаться ночью в уезд их пугала.
- Да мы, Фрол Матвеич, думали, успеем за день обернуться, а по пути заплутали, не в ту сторону уехали. Пришлось возвращаться. Спасибо, на казака набрели, он нам дорогу сюда показал. Про тебя, Фрол Матвеич, много лестного тот казак говорил.
- Ну, будет, будет, меня захваливать! — мягко сказал Фрол. — А вы телегу у амбара поставьте, вот там, в сторонке. Лошадь распрягайте, сейчас её Фёдор мой накормит, напоит, поставит, куда нужно. Сами в дом входите.
- Постой, Фрол Матвеич, да ведь мы обчеству магарыч должны! — спохватился Пётр. — Как же решать без угощения?
- Поставите угощение позже, - с достоинством ответил Фрол. — Все будут помнить, что за вами долг.
Мужики засуетились, а Фрол крикнул в дом:
- Аглаюшка! Приготовь-ка приезжим людям поесть! С дороги-то голодны, верно!
Спустя полчаса просители уже сидели за столом и с аппетитом ели густые осенние щи. В чугунке благоухал ароматом тушёный тетерев, манили глаз куски морковного сладкого пирога, и весь дом был наполнен сытостью и довольством.
Не видели приезжие люди, как забегал по дворам Гордеев Фёдор, раздавая отцовы указания деревенским, как помчал в станицу Степан, чтобы привезти на совет Клавдию со Семёном.
Собрались мужики в доме у Фрола, чинно расселись по лавкам, притихли, рассматривая просителей. А те, смущаясь и сбиваясь, стали рассказывать о себе. Уж к концу их рассказа вошли Степан и Клавдия, встали у дверей.
- Ну, что скажете? — сказал Фрол. — Может, спросить кто что хочет у Петра или вот у Осипа? Или у Луки?
- А я спросить хочу, как у них с недоимками по старому месту жительства, - вскочил Филимон. — Не придётся ли нам, обчеству тоись, отвечать за их неуплаты!
- Все подати по старому месту уплачены, недоимок у нас нет! — ответил Пётр, торопясь и доставая из-за пазухи бумаги. — Вот и расписки все имеются!
- А увольнительный приговор от старого обчества? — спросил Митрофан.
- Тоже имеется… - Пётр извлёк из кармана очередной документ.
После этого мужики и Клавдия бросали в детскую шапку бумажки с нарисованными на них знаками — крестами и кругами. Фёдор поднёс шапку отцу, и Фрол на глазах у других сначала положил на стол свой согласный крест, а потом стал доставать из шапки значки своих товарищей. Вышло трое против четверых. Трое согласных и четверо несогласных.
Фрол развёл руками:
- Вы видите, мужики, я был за то, чтобы вас принять, но обчество решило по своему.
Деревенские вышли, оставив приезжих наедине с хозяином.
- Что ж теперь делать, - понурились мужики. — Выходит, судьба нам теперь ехать в ту глухомань, что в канцелярии указана.
- Постучитесь в другие деревни, попроситесь. Где-нибудь вам не откажут, - ответил Фрол.
- Да видишь, Фрол Матвеич, - ляпнул мелкий мужичонка, которого звали Лукой, - совались мы в другие деревни… - сказал и умолк под тяжёлым взглядом Петра.
- Так-так, и что же?
- А ничего. Не приняли нас там. Нигде не приняли. А угощения наши ели! — в отчаянии закричал Лука. - Уж сколь денег мы зазря спустили на угощения! Всё напрасно! Лучше бы те деньги себе на обзаведение оставили!
- Понимаю… - вздохнул Фрол. — Мы с мужиками ведь тоже в своё время помыкались. Первые два года вовсе в батраках жили. Потом уж повезло нам сюда попасть.
- В батраках? — удивлённо посмотрел на него Лука.
- Ага, в батраках. У немцев. Делянки им расчищали от леса. Вырубали деревья, выжигали корневища, пахали. Да и зимой сидеть не приходилось.
- Немцы хозява строгие… - покачал головой Пётр. — У них не забалуешь.
Фрол промолчал. В Шёнервальде его с мужиками не обижали, да ведь и они сами работали от мала до велика, даже ребятишки. Разве что дедушку Тихона эта участь стороной обошла.
- Что же, в батраки податься на первых порах можно, - вздохнул Пётр. — А там, может быть, и найдётся место для нас. Да только хлеба уже собраны, нанимать нас никто не станет, а впереди зима. Говорят, она здесь рано начинается.
- Рано, это верно! - Фрол замолчал задумчиво, будто взвешивая что-то в голове. - Жалко мне вас, мужики. Ох, как жалко. Небось, дома детишек полно?
- У меня-то ребятишки выросли, Фрол Матвеич, - сказал Пётр. — С собою только дочка да сын, а у Луки пятеро, у Осипа трое.
- Пятерых поди прокорми. Одежонку тёплую покупать придётся, обутку. Тут морозы такие бывают… - Фрол жалостливо посмотрел на Луку. — Ну, что с вами делать! Бог с вами! Ежели желаете, оставайтесь здесь. Работу дам, за работу заплачу. Жировать не получится, однако и с голоду не помрёте. Насчёт избы договорюсь с Клавдией, её изба пустует. Покуда поселитесь в ней, а там видно будет. Годик поживёте, обчеству себя покажете. На другое лето ещё разок спросим. Может быть, примут вас мужики.
- Желаем, Фрол Матвеич, желаем! — залепетали приезжие, не веря своему счастью.
- Ну, коли так, то дело решённое.
Фрол вышел на крыльцо, посмотрел на ночное чёрное небо. Ну вот, в Соловьином Логу жителей прибавляется!
- Что, Фролушка, порешили-то? — подошла к нему Аглая.
- Поживут пока в нашей деревне без обзаведения, а там поглядим… - Фрол притянул к себе жену, прижал её лицо к своей груди.
- Так, Фролушка… Всё так, всё верно… - прошептала Аглая едва слышно.
Клавдия с Семёном пришлых людей в свою избу пустили, условившись с Фролом, что первым делом будут выполнены работы на их новых делянках. Новых — потому что умудрился Устин прикупить для молодых ещё немного земли, благо с чиновниками и землемерами дружбу водить он умел. А следом за ним увеличили свои наделы и братья Гордеевы. Правда, Степан не особо рвался к этому, оформил немного на выручку от проданного зерна по настоянию брата — сыновья, мол, растут, что ты им оставишь после себя? А Фрол всё думал — пятнадцать десятин меж двумя сыновьями поделить, уже по семи с половиной будет, а ежели их больше родится? А те меж своими детьми поделить должны будут, и в конце концов останется им по две десятины на каждого, точно так, как было на старой родине. Для чего тогда они ехали сюда с такими трудностями? Будет ли возможность в будущем приобретать новые участки? Нет, пока есть оказия, надо увеличивать свои наделы!
На новой делянке решил сеять озимую рожь. Яровая, говорят, в этих местах не всякий год родит, а озимая сбоя не дает. Вот только на большие площади требовались рабочие руки.
Устин, прикупая сыну землю, о том же самом думал. Мечтал он и другим своим отпрыскам в Соловьином Логу земли прикупить. Вот Егорию, к примеру, совсем не лишней землица будет.
Фрол давно, ещё с самой весны мечты эти лелеял. Одна загвоздка была — где взять работников. Своих мужиков в батраки теперь мёдом не заманишь, а пришлых в этих местах нет. Разговорился как-то в уезде с неким Николаем, знакомым человеком… ну как знакомым… Батюшка этого Николая в пути на святые места останавливался в доме Гордеевых, ещё там, в Курской губернии. Адресок сына своего в благодарность за гостеприимство оставил. А уж когда Фрол смог, человека этого нашёл. Служил Николай в трактире с постоялым двором, много чего знал, много чего видел. Фрол с ним дружбу свёл, потому как без хороших знакомств в чужих местах жить трудно.
Поделился Фрол с Николаем своими трудностями. А тот и сказал — много народу неприкаянного бродит, кому податься некуда, вот и возьми кого-нибудь в батраки. Фрол это дело обдумал, посчитал стоящим и попросил Николая направить к нему подходящих людей, а он, Фрол, мол, с ним потом щедро рассчитается.
Вот Николай и постарался. Расхвалил Фрола и жизнь в Соловьином Логу. Хотя, с другой стороны, не было у этих троих другого выхода. Либо поди в батраки, либо сей на камнях. Отчаялись уже люди, Фролкино предложение за великую радость приняли.
Однако помнил Фрол Гордеев и свой приезд в эти края. Помнил, как у немцев жили. Решил, что если этим троим будет тяжелее, чем им в Шёнервальде, то Господь его накажет. Решил Фрол, поднатужившись, поставить ещё одну избу рядом с Клашкиной, с выходами на две стороны. Петра с Осипом в него поселить — детей не шибко много, поместятся, а в Клашкиной Луку с его выводком.
Приехали новоселы в деревню в погожий денёк. Остановились телеги у Клашкиного дома, а деревенские уже рядом стоят, на приезжих смотрят. Новенькие робко с повозок сошли, уважительные поклоны отвешивать стали, а у Зойки сердце обмерло и прямо в низ живота упало. Смотрел на Зойку светловолосый парнишка с васильковыми глазами. Застыла девчонка, ни ответа, ни поклона, только вихры золотистые перед взором её мелькали…
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) В пути 10) Чудесный мир, подаренный Богом
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет удалён, то продолжение повести ищите на сайте одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!
