35 подписчиков

Мемуары Арамиса, Глава 421

11 минут

12 октября

Глава 421

Д’Артаньян вышел из камеры и проследовал к де Сен-Мару.

— Дорогой де Сен-Мар, — сказал он. — Получите предписания Его Величества. Коротко говоря, велите привести ко мне заключённого по имени Эркюль Антонио Маршиалли. Затем оставьте нас. Мы с господином д’Эрбле проведём очную ставку Маршиалли с Эсташем Доже. Никаких свидетелей. Особое распоряжение Короля. Затем мы забираем с собой Маршиалли. Расчистите наш путь. Секретный заключённый не должен встретить по дороге никого, и его никто не должен видеть в то время, когда он покинет Пиньероль. Освобождение Эсташа Доже должно быть тайной для всех, кроме вас. Не вносите в книгу записей факт его освобождения. Запомните, что оба узника, Эсташ Доже и Маршиалли будут числиться находящимися у вас крепости. Возможно, мы возвратим вам когда-нибудь Эсташа Доже, однако, дело будет обставлено столь же секретно. Именно поэтому никто из солдат гарнизона не должен его видеть. Все меры секретности в отношении Маршиалли сохраняются, в том числе – ношение Железной Маски во всех случаях, когда его лицо может кто-нибудь увидеть. Не спрашивайте почему, просто ознакомьтесь с предписаниями, они в точности совпадают с тем, что я вам изложил.

Затем д’Артаньян положил перед де Сен-Маром документы. Он был прав, поскольку документы с учётом правок, внесённых Королём, предписывали де Сен-Мару именно всё то, что он изложил кратко.

Всё было сделано именно так, как было предписано и как устно изложил в своих кратких инструкциях д’Артаньян.

Людовик надел камзол, который до этого был на д’Эльсорте, содержавшемся до этой поры под именем Эсташа Доже.

Было очень удачно, что Людовик отрастил окладистую бороду в стиле своего деда Генриха IV. В этом виде узнать его было почти невозможно. Это позволило нам слегка отойти от запланированного протокола секретности, который мы разрабатывали до того, как увидели его в Пиньероле. Бородатый Людовик вовсе не обязательно должен был постоянно носить маску на людях. В предрассветных сумерках и после заката он вполне мог бы расхаживать без маски и даже без капюшона, не особенно рискуя быть узнанным.

— Послушайте, д’Эльсорте, — сказал д’Артаньян. — Вам повезло. Вас теперь будут содержать лучше, вы будете проживать не в тесной камере, а в просторном двухкомнатном помещении, в котором, кроме того, имеется роскошная обстановка. Вас будут существенно лучше кормить. Вы ведь уже проживали здесь и помните, насколько условия существования здесь были лучше, чем те, на которые вы их сменили. Вы возвращаетесь обратно. Протесты по-прежнему бесполезны, охрана проинструктирована, но причин для протеста у вас отныне несколько меньше. Не могу сказать, что я огорчён или обрадован этими переменами в вашей судьбе. Вы – просто щепка, которую подхватило течение. В зависимости от прихоти обстоятельств, вы переезжаете из лучших апартаментов в худшие и обратно, от вас теперь уже ничего не зависит. Но помните, что вы сами выбрали свою судьбу в тот момент, когда нарушили слово дворянина и офицера. Что касается меня, на мой взгляд судьба к вам слишком щедра. В военное время после того, что вы позволили себе совершить, я послал бы вас в атаку при таких условиях, где шансы выжить у вас были бы минимальны, где выживал бы один из десяти. Если бы Господь позволил вам вернуться из такой атаки живым, я бы считал, что он простил вас. Быть может, у меня ещё будет возможность предложить вам такой способ реабилитации, если вы пожелаете.

— Ну уж нет, д’Артаньян! — возразил д’Эльсорте. — Я предпочёл бы провести остаток жизни в собачей конуре, чем идти в атаку с такими ничтожными шансами остаться в живых! Плевать я хотел на ваше прощение и на Господне – тоже! А уж провести остаток дней в этих двух комнатах, это меня вполне устраивает. Когда у вас образуется для меня вариант с тремя комнатами, буду рад переехать туда!

— Тем лучше, если ваш выбор совпадает с выбором Судьбы, или государственной необходимости, — ответил д’Артаньян. — Назовите это, как угодно. Мой разговор с вами закончен, надеюсь, навсегда. Прощайте.

Мы покинули крепость Пиньероля и поехали в карете в обратный путь.

— Кажется, мы, действительно, покидаем Пиньероль и едем по направлению к Парижу? — спросил Людовик после того, как долго смотрел в щелочку между плотными занавесками каретных окон.

— Ваше Величество, повторяю, мы не обманули вас, и вы в настоящее время уже фактически вернули себе положение Короля Франции, — ответил д’Артаньян. — И если вы и сохраняете инкогнито, то лишь в интересах более благополучного возвращения в эту ипостась в Париже, в Лувре. Лишь затем, чтобы избежать ненужных волнений. Если же вы опасаетесь, что вам угрожает опасность, вы вольны показать своё лицо нашему эскорту, состоящему из двадцати королевских мушкетёров, а значит ваших мушкетёров. Вы можете спросить их, кому они подчиняются, и они ответят, что подчиняются вам. Но при этом они будут весьма удивлены тому, что, оставив своего Короля больным в Лувре, нашли его в карете, возвращающейся из Пиньероля. Это – единственная причина, по которой мы продолжаем соблюдать ваше инкогнито. Но это происходит уже не по моему повелению, а по той причине, что вы одобрили этот наш план и распорядились, чтобы мы привели его в исполнение и довели до конца.

Людовик с сомнением посмотрел на меня.

— Именно так, Ваше Величество, — подтвердил я. — Если настаиваете, мы можем остановить карету, чтобы вы могли пересесть в любую другую карету, нанятую вами, и выбрать себе тех сопровождающих, каких сочтёте нужным. Вы также можете распорядиться, чтобы вас везли не в Лувр, а в любой другой город Вашей Франции.

— Что ж, если всё так, как вы говорите, пожалуй, я могу принять ваш план разумным, — согласился Людовик. — Я имею в виду, что он вполне приемлем для меня. Приемлем ли он для вас, это другой вопрос, но он меня в настоящий момент уже не волнует. Если вы на него пошли, очевидно, у вас есть на то свои причины.

— Именно так, Ваше Величество, — подтвердил я.

— Мы едем через Лион? — спросил Людовик.

— Да, Ваше Величество, если не возражаете — ответил д’Артаньян.

— Мы будем по дороге останавливаться в различных гостиницах на ночлег? — поинтересовался Людовик.

— Не только на ночлег, где мы будем ужинать и завтракать, но также и на обед, если будет возможность, — ответил я.

— Мне надлежит надевать при этом маску? — уточнил Король.

— Лёгкая дорожная маска из мягкой ткани желательна, но если возражаете, можем постараться обойтись просто накидкой с капюшоном, — сказал д’Артаньян. — Я буду заходить в гостиницу, снимать лучшие комнаты для вас, после чего вам останется лишь проследовать в них из Вашей кареты.

— Из моей кареты? — переспросил Король с недоверием.

— Из Вашей кареты, Ваше Величество, в сопровождении Ваших покорных слуг, меня и капитана, а также под охраной Ваших мушкетёров, если изволите согласиться с таким планом, — подтвердил я.

— Что ж, в таком случае я вздремну, — сказал Людовик и закрыл глаза.

Мы переглянулись с д’Артаньяном.

Было совершенно очевидно, что Людовик просто не желал разговаривать с нами, но несколько успокоился на свой счёт. Всё, что ему требовалось сейчас, это терпеливо ждать возвращения в Лувр. Ему необходимо было попросту убить время. Лучшим способом было притвориться спящим. При этом возникал шанс подслушать наш разговор и, быть может, если мы затеваем что-то бесчестное, узнать об этом и принять контрмеры.

Мы ехали молча или разговаривали вполголоса обо всяких пустяках. Надо сказать, что езда по неровной дороге в карете с отличными рессорами, укачивает и способствует сну, в особенности, если вы вздумали притвориться спящим. Кажется, кто-то из древних придумал загадку: «Что такое – для того, чтобы это случилось, необходимо притвориться, что это произошло?». Ответ этой загадки был: «Сон». Человек никогда не заснёт, пока не закроет глаза, то есть притворится спящим. Но правда и в том, что тот, кто долго притворяется спящим, при отсутствии внешних раздражителей, вероятнее всего, вскоре и вправду заснёт. Вскоре мы, действительно, услышали ритмичное посапывание, которое свидетельствовало о том, что Король Франции спал крепким юношеским сном. Кто бы мог подумать, глядя на него, что перед ним – Король Франции, которому довелось дважды побывать в тюрьмах, о чём никто из его подданных даже не догадывался, и которому отныне предстоит снова надолго стать Королём? Я бы сказал на это: «Так проходит земная слава, и так она, как ни странно, возвращается!»

Наше путешествие прошло без особых происшествий.

Во вторник рано утром карета прибыла в Париж. В сопровождении нашего кортежа мы подъехали к парадному крыльцу Лувра. Д’Артаньян вышел из кареты и распорядился караулу выстроиться вдоль ступенчатой лестницы.

— Посол Италии Герцог д’Аламеда вместе с секретным посланником дружеской державы! — сообщил он охране, состоящей также из его мушкетёров. — Всем повернуться спиной к центру лестницы. Никто не должен видеть секретного посланника!

Его приказ был выполнен.

Мы открыли дверцы кареты. Д’Артаньян подал Его Величеству свою руку, чтобы он мог на неё опереться, спускаясь по двум ступенькам на подножке кареты.

Людовик проследовал в свои апартаменты. Там он осмотрелся и с удовольствием отметил, что за его отсутствие мало что изменилось.

Он взял колокольчик и зазвонил в него.

В кабинет вошёл его секретарь Юбер.

— Юбер, я долго болел, но теперь я полностью поправился, — сказал Людовик. — Вели приготовить ванну, а пока она готовится, пригласи моего брадобрея. Я не брился, пока болел.

Юбер поклонился и вышел, чтобы выполнить поручения Его Величества.

Через пару часов было объявлено, что Король Франции Людовик XIV выздоровел после тяжёлой болезни. В каком-то смысле это так и было.

Людовик объявил через своего секретаря, что на завтра он назначает аудиенцию мне и капитану мушкетёров д’Артаньяну.

— Входите, господа, — сказал он мягким тоном, полным спокойной уверенности. — Вам трудно будет поверить, но я рад вас видеть. Я и сам с трудом верю в это.

— Ваше Величество, мы тоже счастливы, — ответил я.

— Вне зависимости от Вашего решения, Ваше Величество, в отношении моей судьбы, я вновь уверяю вас, что приму его с благодарностью, даже если это будет последним чувством, которое я смогу высказать вслух за всю мою оставшуюся жизнь, — сказал д’Артаньян. — Если же вы решите сохранить мою жизнь, я буду искать возможности отдать её за Вас, а до той поры у Вас не будет более преданного и верного слуги, чем я.

— Я это знаю и верю в это, поскольку вы уже доказали ваши слова делом, — ответил Людовик. — Если бы у вас имелось намерение совершить новое зло против меня, возможностей для этого у вас было хоть отбавляй. Я должен поблагодарить вас, господа, за науку. Теперь я знаю, что даже самые преданные люди могут взбунтоваться против монарха, который покусился на то, что для них свято. Для вас, д’Артаньян, святой является дружба с вашими боевыми товарищами. Это замечательно. За это можно лишь похвалить вас и вашего в прошлом капитана господина де Тревиля. Без такого товарищества его войска были бы намного слабей. Теперь мне совершенно понятно, по какой причине стычки между королевскими мушкетёрами и гвардейцами кардинала Ришельё чаще всего заканчивались в пользу мушкетёров, даже в том случае, когда они были в меньшинстве. Об одной из таких стычек мне хорошо известно. Я слышал, что гвардейцы внезапно напали на пятерых со спины и убили подлым ударов в спину двоих из вас, а граф де Ла Фер был тяжело ранен. Но оставшиеся мушкетёры, господа дю Валон и присутствующий здесь д’Эрбле победили гвардейцев, вдвое превосходящих их своей численностью. Кстати, я слышал, что мой брат присвоил барону дю Валону титул графа де Пьерфон, а виконтство де Бражелон преобразовал в графство. Я утверждаю это решение. Я проанализировал подписанные в моё отсутствие документы. У меня нет никаких претензий к ним, они были сделаны в интересах государства. Я не забыл и то, что Филипп, узурпировавший мои права, имел все возможности выполнять в моей семье функции, которые ему ни в коем случае не следовало бы брать на себя. Впрочем, счастье его, что за это время не появились наследники. Королева сказала мне, что я в последние годы был с ней очень холоден. Допускаю, что он не нарушил мои права в этой сфере, но сама мысль о возможности таких действий приводит меня в негодование. Если бы он стоял сейчас здесь, передо мной, я отправил бы его не в тюрьму, а на плаху за такую дерзость. И хотя что-то подсказывает мне, что вы, д’Артаньян, и вы, д’Аламеда, солгали мне насчёт того, что Филипп умер, я предпочитаю верить в эту ложь и простить его и забыть о его существовании, а также забыть все остальные подробности случившегося эпизода со мной и с ним, дабы это не мешало мне в дальнейшем исполнять мои функции монарха, Короля Франции. Я намерен извлечь урок из всего происшедшего и обратить это на пользу себе и королевству. Если Филипп когда-нибудь где-нибудь проявит себя, заявит о своём существовании, моя месть будет жестокой, я припомню вам всё, господа. Если же мне более никогда не доведётся услышать о нём и обо всей этой истории, живите спокойно. Я так решил, этот вопрос отныне закрыт и забыт. Капитан мушкетёров д’Артаньян, вернитесь к своим обязанностям. И учтите, что нам предстоит серьёзная военная кампания в Голландии. Готовьтесь к ней. Вам, герцог д’Аламеда, это – указание на то, чтобы подготовить новый пакет соглашений в этом отношении с Испанией. Более не задерживаю вас, господа.

Мы поклонились и вышли.

Так закончилась самая неприятная эпопея Короля Франции Людовика XIV.

(Продолжение следует)

Полностью «Мемуары Арамиса» вы можете найти тут

https://litsovet.ru/books/979343-memuary-aramisa-kniga-1

https://litsovet.ru/books/979376-memuary-aramisa-kniga-2

https://litsovet.ru/books/980135-memuary-aramisa-kniga-3

https://litsovet.ru/books/981152-memuary-aramisa-kniga-4

https://litsovet.ru/books/981631-memuary-aramisa-kniga-5

https://litsovet.ru/books/983912-memuary-aramisa-kniga-6

https://litsovet.ru/books/985284-memuary-aramisa-kniga-7

https://litsovet.ru/books/985482-memuary-aramisa-kniga-8