Жданов и его команда
Послевоенный сталинизм сопровождался усилением культа личности и паранойи диктатора, доходящей порой до абсурда. По обвинению в низкопоклонстве перед западом в Советском Союзе во второй половине 1940-х годов прошла серия публичных гонений на деятелей культуры и науки, получившая в историографии название «ждановщины», в честь одного из главных идеологов кампании — Андрея Александровича Жданова. Сегодня мы поговорим об этом явлении поподробнее.
Биография Жданова ничем непримечательна: он был типичным большевистским функционером (родился в Мариуполе, поэтому какое-то время город носил название «Жданов»). С 1920-х годов руководил нижегородской партийной организацией, в это время его заметил Сталин. В 1934 году, после так называемого «съезда победителей», переходит на работу в Москву, где получает одну из высших должностей в партии — секретаря ЦК ВКП(б). Жданов, не будучи даже кандидатом в члены Политбюро, становится постоянным участником высшего органа партии и, более того, порой даже руководит его заседаниями (в случае отсутствия Сталина и Кагановича).
На том же съезде 1934 года вместе со Ждановым в секретари ЦК партии был избран Киров - руководитель Ленинграда и самый близкий к Сталину соратник. Но долго эту должность Киров не занимал: в конце того же 1934 года он был застрелен психически неуравновешенным Леонидом Николаевым.
Жданов, организовавший похороны Кирова, занял в партийной вертикали его место: возглавил Ленинград и получил статус кандидата в Политбюро. Уже 1930-х за ним закрепилась репутация влиятельного идеолога партии, вместе со Сталиным участвовал в редактуре «Краткого курса истории ВКП(б)».
Руководящую должность в Ленинграде занимал долго, вплоть до конца 1945 года. За это время ему удалось сколотить вокруг себя полноценную фракцию так называемых «ленинградцев». В конце 1930-х после массовых партийных чисток некоторые выдвиженцы Жданова были переведены в Москву. Особо высоко поднялся Николай Вознесенский, доктор экономических наук, ставший в 1938 году главой Госплана, а в 1941 году — первым заместителем Сталина в Совнаркоме. Также членом команды Жданова был Алесксей Косыгин, впервые получивший портфель наркома в 1939 году.
Многочисленные молодые выдвиженцы должны были стать противовесами для старых сталинских соратников (про взаимодействия Сталина и соратников автор статьи подробнее писал тут). Война поменяла многое, на первый план вновь вышли более опытные функционеры сталинской «команды» (в качестве исключений можно отметить относительно молодых и новых в политбюро Берию и Маленкова).
Однако сразу после окончания войны Сталин принялся менять формат правящей конфигурации и вновь на первый план начали выходить ленинградцы. Этому способствовало перемещение Жданова из Ленинграда в Москву. В послевоенной правящей элите главным соперником ленинградцев являлся своеобразный тандем Маленкова и Берии. В 1946 году оба были запятнаны рядом неприятных моментов: знаменитое «авиационное дело» ударило по Маленкову, так как тот курировал авиапромышленность в годы Великой Отечественной, в то же время Сталин устроил встряску в чекистских органах, поставив на пост главы НКГБ Абакумова (один из начальников «Смерша», соперник Берии) вместо ставленника Берии Меркулова.
Особенно больно пришлось Маленкову. Он по итогу потерял пост главы Секретариата ЦК и Управления кадров ЦК, которое возглавлял с 1939 года, в мае 1946 года Маленков перестал быть даже секретарём ЦК. В аппарате на его место встал Алексей Кузнецов, долгое время заместитель Жданова в Ленинграде. Сразу же после этого вновь взошла звезда Вознесенского, который в начале 1947 года полноценно вошёл в Политбюро. Вместо Маленкова в секретариат был введён ещё один близкий к Жданову человек - Николай Патоличев, кандидатом в члены Политбюро был назначен Косыгин.
Таким образом, к 1947 году Жданов де-факто был вторым человеком если не в государстве, то в партии: он вместе со своими протеже управлял всем аппаратом ЦК (Секретариат, Управления кадрами, Оргбюро).
На идеологическом фронте
Помимо баланса сил во власти, война поменяла и общество, здесь Сталину тоже было необходимо возвращать довоенные порядки. Общество, пережившее ужасы войны, выражало надежды на перемены.
В числе ожидавших изменений были представители культурной интеллигенции, уставшие от диктата партии в литературе, культуре и в целом в стране. Ещё в 1944 году на стол Жданову (курировать идеологию, как уже отмечалось выше, он начал ещё до перевода в Москву в 1946 году) пришёл доклад о политических настроениях и высказываниях советских писателей, где они выражали надежду на изменения.
Асеев Николай, русский советский поэт:
В России все писатели и поэты поставлены на государственную службу, пишут то, что приказано. И поэтому литература у нас - литература казенная... Слава богу, что нет Маяковского. Он бы не вынес. А новый Маяковский не может родиться. Почва не та. Не плодородная, не родящая почва...
Ничего, вместе с демобилизацией вернуться к жизни люди, все видевшие. Эти люди принесут с собой новую меру вещей.
Подобные суждения в частных разговорах также высказывал писатель Корней Чуковский:
В журналах и издательствах царят пустота и мрак. Ни одна рукопись не может быть принята самостоятельно. Все идет на утверждение в ЦК, и поэтому редакции превратились в мертвые, чисто регистрационные инстанции.
По причинам, о которых я уже говорил, т.е. в условиях деспотической власти, русская литература заглохла и почти погибла. Минувший праздник Чехова, в котором я, неожиданно для себя, принимал самое активное участие, красноречиво показал, какая пропасть лежит между литературой досоветской и литературой наших дней. Тогда художник работал во всю меру своего таланта, теперь он работает, насилуя и унижая свой талант.
Такие настроения выражала не только интеллигенция, но и масса простых людей, часть бывших фронтовиков. Чекисты собирали сводки настроений рабочих и колхозников из различных регионов, по которым можно понять, что население ожидало отмены колхозного строя. Однако советское государство лишь увеличивало нажим на деревню, выкачивая оттуда ресурсы, в результате чего в 1946–1947 годах разразился очередной, третий за годы советской власти, массовый голод с миллионами жертв. Именно в эти годы происходит, вернее сказать завершается, окончательная гибель исторического крестьянства в России. С тех пор русская деревня продолжит вымирать вплоть до нашего времени.
Вернёмся к вопросам идеологии. В годы войны произошло оживление традиционного российского патриотизма, вспомнилось героическое прошлое народа: знаменитые полководцы средневековья Александр Невский и Дмитрий Донской, защитники независимости России XVII века Минин и Пожарский, императорские военачальники Суворов и Кутузов. Вернулась историческая символика. Показательна цитата, которая приписывается начальнику Главного политического управления Красной Армии Александру Щербакову:
Фронтовикам Бородино теперь ближе, чем Парижская Коммуна
Это действительно весьма характерно описывает то, что народу, несмотря на более чем двадцатилетнюю пропаганду коммунистических интернационалистских ценностей, была ближе его собственная история. Люди встали на защиту своего отечества, а не колхозно-пролетарского строя. Сталин и большевики взяли на вооружение российский патриотизм, но если народ был преемником героев прошлых эпох, то советский режим... У большевизма не было никакой исторической легитимности, стоит лишь банально вспомнить то, как они пришли к власти, и в каком состоянии тогда была Россия и с кем она тогда находилась в войне (с той же страной, что и в годы Великой Отечественной).
В 1944 году было проведено совещание историков в ЦК ВКП(б). Причина созыва совещания: ряд историков отошли от марксистско-ленинской методологии и интерпретации исторических событий. По итогам совещания никого, к счастью, не репрессировали, но разгромной критике были подвергнуты выдающиеся историки из «школы Ключевского» (не только они, многие тогдашние историки получали образование ещё в императорских университетах). Основной претензией к историкам была их «неправильная» интерпретация дореволюционной России.
Например, академика Бориса Грекова раскритиковали за его высказывания о том, что в прошлом в России случались ситуации, когда интересы народа и государства совпадали. В ответ выступающие оппоненты Грекова подчеркивали, что «единство государства и народа» могло быть характеристикой исключительно политической системы Советского государства, где отсутствовал классовый антагонизм. Ещё более резкой критике подвергся выдающийся историк Тарле, который выступил против концепции России как «тюрьмы народов» и «жандарма Европы».
Ортодоксальный историк-марксист Городецкий привёл заявления историка Алексея Яковлева (окончил МГУ ещё в 1900 году, ученик Ключевского), сказанные им в январе 1944 года, как пример абсолютно недопустимых антиленинских идей. Процитирую эти заявления Яковлева:
Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним любовно. Но русскую историю делал русский народ... И радоваться, что киргизы вырезали русских в свое время, или, что Шамиль боками сумел противостоять Николаю I, мне кажется, неудобно в учебнике
Резюмируя, большевики даже после героических лет Великой Отечественной продолжали проводить, выражаясь современными терминами, русофобскую политику, обвиняя историков классической школы в «великодержавном шовинизме». Сталинский режим выборочно использовал некоторую символику прошлой России, но безусловно оставался в первую очередь приверженным марксистско-ленинской идеологии, в которой исторической России была отведена роль колониального монстра и «тюрьмы народов».
Страх потерять легитимность, вкупе со значительным расширением партии в годы Великой Отечественной и демобилизацией фронтовиков, увидевших жизнь на Западе, побудили Сталина весной 1946 года организовать мощную идеологическую кампанию, рупором которой стал Жданов. О ней далее пойдёт речь.
Жданов и сталинская идеологическая кампания
Получив управление над огромным аппаратом партии, Жданов занялся идеологической «прокачкой» её членов, была основана Академия общественных наук при ЦК ВКП(б), а также Высшая партийная школа.
14 августа 1946 года вышло печально известное поставление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», в котором упомянутые ленинградские издания осуждались за серьёзные идеологические ошибки. С подачи Сталина была введена формулировка обличения произведений «культивирующих несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». Позднее вышли ещё постановления: «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», «О кинофильме "Большая жизнь"».
Затем Жданов выступил перед членами ленинградского отделения Союза писателей с гневной речью, в которой в самой резкой форме раскритиковал сатирика Михаила Зощенко и поэтессу Анну Ахматову. О Зощенко Жданов говорил как о «мещанине и пошляке», произведения которого пронизаны «ядом зоологической враждебности к советскому строю». Ахматову Жданов характеризовал как «блудницу и монахиню, у которой блуд смешан с молитвой».
Зощенко и Ахматову выгнали из Союза писателей СССР, лишили права на получение хлебных карточек. Знакомые, встречающие опальных литераторов на улице, предпочитали «переходить на противоположную сторону дороги».
На самом деле и здесь можно увидеть очередные сталинские манипуляции: у Жданова, многолетнего руководителя ленинградского парткома, чьи ставленники до сих пор управляли городом, не было никакой мотивации громить журналы, которые долгое время до этого успешно проходили партийную цензуру (а одобрялся их выход именно ленинградской партийной организацией), сам Жданов в своих выступлениях всячески подчеркивал высокую роль Сталина в организации кампании. Тем, что ленинградцы «недосмотрели» за вышеназванными журналами, воспользовались противники Жданова, в первую очередь Маленков. Таким образом, ответственность за травлю Ахматовой и Зощенко лежит в первую очередь на Сталине.
Идеологическая кампания затронула также академическую среду (о лысенковщине, думаю, слышали все). Почти в каждую область научного знания, от химии и физики до языкознания, советская бюрократия пыталась ввести унификацию в соответствии с марксизмом-ленинизмом. О политике большевиков по отношению к науке можно написать отдельную большую статью, но здесь мы остановимся на одном показательном моменте.
В начале 1946 года на волне ожиданий о демократизации, упомянутых в прошлом разделе, выходит работа «История западноевропейской философии» под авторством Георгия Александрова. Поначалу это исследование было встречено хорошо, Александрову за него даже присудили Сталинскую премию, но к концу 1946 — началу 1947 года его положение осложнилось. Зиновий Белецкий, философ-марксист, направил Сталину письмо, в котором подверг работу Александрова критике за то, что тот не осудил Канта, Фихте, Гегеля за их идейно-политическую позицию, а допустил лишь «беспардонное, академическое изложение». С подачи письма Белецкого в 1947 году началась так называемая «философская дискуссия», где долго обсуждалась книга Александрова. Курировал весь процесс Жданов и его протеже Кузнецов. Стенограммы с этой дискуссии были опубликованы на 501 странице нового журнала «Вопросы философии».
Окончательную точку в разбирательстве поставил Жданов, выступивший на философской дискуссии 24 июня 1947 года. Если вкратце, то основной претензией к книге Александрова было недостаточное внимание автора к диалектическому развитию философии и, как следствие, ненаучность, а научным может быть только то, что находится в соответствии с работами Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. В общем, комментарии излишни.
После «философской дискуссии» Управление пропаганды и агитации возглавил Михаил Суслов и его команда. После философов такому же разгрому за «ненаучность» и малое внимание к диалектике подверглись деятели естественных наук, но это, как уже писалось выше, отдельная история.
Защитники сталинизма зачастую приводят маккартизм как довод для оправдания ждановщины, однако как внутриполитические события в одной стране оправдывают события внутри другой? И это ещё выносят за скобки огромный репрессивный аппарат советского режима и накал гонений, который был куда больше, чем в США при маккартизме (особенно если мы будем учитывать позднейшую борьбу с космополитизмом).
Заключение
Статья получилась действительно очень объёмной, а я ведь хотел изначально вставить сюда и лысенковщину, которая также связана с деятельностью Андрея Жданова и его сына Юрия.
Жданов, не отличавшийся крепким здоровьем, умер через год после «философской дискуссии», в конце лета 1947 года. Позднее Сталин использовал его смерть для фабрикации «дела врачей» (об этом на моем канале уже есть пост). Выдвиженцы Жданова, лишившись своего патрона, оказались мишенью для своих былых противников — тандема Маленкова и Берии. В 1950 году Кузнецов, Вознесенский и другие близкие к ним союзники были расстреляны по «ленинградскому делу». Устоять на вершинах удалось только Косыгину и Патоличеву, причём оба сохраняли своё положение вплоть до 1980-х (т.е. до своей естественной смерти).
Повторюсь, что Жданов, по сути, кампанией не управлял, а являлся лишь её рупором. Каждое своё действие он согласовывал со Сталиным, порой был вынужден идти против своих интересов. Похожая ситуация в 1930-х происходила с Николаем Ежовым, который был лишь марионеткой руках Сталина, но Большой террор до сих пор иногда именуют ежовщиной, а апологеты Сталина считают, что Ежов изначально был врагом и действовал вопреки воле Сталина, но источники говорят об обратном.
Вновь и вновь поднимается проблема соотношения «советского» и «русского» в Советском Союзе, в частности в сталинский период. Одной из целей данной статьи являлась демонстрация того факта, что Сталин и его режим, несмотря на использование русского патриотизма как мобилизующего фактора в годы Великой Отечественной войны, оставались в первую очередь марксистами, с их неприязнью к исторической России.
Библиография
1) Пихойя Р.Г. «Советский союз: История власти 1945—1991»;
2) Хлевнюк О.В. «Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры»;
3) Хлевнюк О.В., Горлицкий Й. «Холодный мир: Сталин и завершение сталинской диктатуры»;
4) О.В. Гришаев «Роль совещания историков 1944 года в ЦК ВКП(б) в развитии советской историографии русской истории»;
5) В.Д. Есаков «К истории философской дискуссии 1947 года».
Создано при поддержке политического движения Общество.Будущее.
