В литературе всегда видно, как ценились жизнь и правда в разную эпоху. Здесь в пору рассказ Исаака Бабеля «Соль». Рассказчиком выступает красноармеец Никита Балмашев, стоявший со взводом на ж/д станции и пишущий редактору газеты. Суть: воинский состав на станции атаковали мешочники (нелегальные мелкие торгаши и расхитители) и женщины. В силу жалости солдаты пустили к себе нескольких девушек, включая мать с укутанным младенцем.
«Садитесь, женщина, в куток, ласкайте ваше дите, как водится с матерями, никто вас в кутке не тронет, и приедете вы, нетронутая, к вашему мужу, как это вам желательно, и надеемся на вашу совесть, что вы вырастите нам смену, потому что старое старится, а молодняка, видать, мало. Горя мы видели, женщина, и на действительной и на сверхсрочной, голодом нас давнуло, холодом обожгло. А вы сидите здесь, женщина, без сомнения...»
Прошёл вечер, ночь – и у Балмашева закрались некоторые сомнения в целях этой женщины:
«Подхожу до нее, и беру у нее с рук дите, и рву с него пеленки, и вижу по-за пеленками добрый пудовик соли.
- Вот антиресное дите, товарищи, которое титек не просит, на подол не мочится и людей со сна не беспокоит...»
Далее «мать» оправдывается, Балмашев её ругает за пользование доверием взвода ради спекуляции. Мешочницей оказалась. И она применила последний, как ей казалось, разумный аргумент:
«Я соли своей решилась, я правды не боюсь. Вы за Расею не думаете, вы жидов Ленина и Троцкого спасаете...»
На что ей возмущённо партийный солдат ответил:
«За жидов сейчас разговора нет, вредная гражданка. Жиды сюда не касаются. Между прочим, за Ленина не скажу, но Троцкий есть отчаянный сын тамбовского губернатора и вступился, хотя другого звания, за трудящийся класс. Как присужденные каторжане вытягают они нас - Ленин и Троцкий - на вольную дорогу жизни, а вы, гнусная гражданка, есть более контрреволюционерка, чем тот белый генерал, который с вострой шашкой грозится нам на своем тысячном коне...»
В общем, Балмашев воспылал праведным гневом за то, что мешочница утаила значимую в те годы соль и подло обманула доверие усталых солдат. У тоже уставшего рассказчика возник в голове простой рецепт:
«И я действительно признаю, что выбросил эту гражданку на ходу под откос, но она, как очень грубая, посидела, махнула юбками и пошла своей подлой дорожкой. И, увидев эту невредимую женщину, и несказанную Расею вокруг нее, и крестьянские поля без колоса, и поруганных девиц, и товарищей, которые много ездют на фронт, но мало возвращаются, я захотел спрыгнуть с вагона и себе кончить или ее кончить. Но казаки имели ко мне сожаление и сказали:
- Ударь ее из винта.
И сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики.
И мы, бойцы второго взвода, клянемся... беспощадно поступать со всеми изменниками, которые тащат нас в яму и хотят повернуть речку обратно и выстелить Расею трупами и мертвой травой...
За всех бойцов второго взвода - Никита Балмашев, солдат революции»
Для людей начала XX века, которых ранее держали за пушечное мясо и которые право быть людьми отстаивали с оружием в руках, убить неправого человека – легко. И никакого всепрощения, только «он убивал для того, чтобы приблизить день, когда убивать на земле не будут». Как у классиков соцреализма.
В конце XX века и тем более сейчас цена человеческой жизни другая. Она вообще ценна сама по себе. И принять психологию столетней давности нам тяжело. Тем интереснее, что больше всех осуждавшие большевиков "демократы" в 93-м поступили как "солдат революции". Только без правды за собой.
И да, психология меняется. Приведённый выше рассказ, например, запал в душу писателю Даниилу Гранину. Он трижды за жизнь его читал и перешёл от сочувствия бойцам к сочувствию женщине. И, сдаётся, не сколько из-за своей политической позиции, столько из-за общей гуманизации бытия. Такое бывает.
Историк на Полставочки
