"«Космические габариты» времени и места действия в романах Г. Мартынова требуют выбора художественных средств, способных экономно вместить эти масштабы в скромные объемы книг. Поскольку писатель стремится развернуть панораму жизни общества, то, естественно, для этой идейно-художественной цели хорошо служит испытанное в веках композиционное построение хроники-путешествия. Персонажи романов совершают путешествия в бездны Вселенной — и перед читателями протекают зримые миры — жизнь и события на тверди планет или космические пейзажи на экранах мощных звездных кораблей.
Впечатления эти субъективны, они мотивированы характером, настроением персонажа в той или иной ситуации. Не странно ли, что впечатления и суждения о жизни городов будущего, об уровне культуры, о людях передаются через впечатления таких профанов в технике, как Широков и Синяев в «Каллисто»? В «Гианэе» автор действует как бы «скрытой камерой», но лишь вокруг инопланетной гостьи, как бы освещая площадки, где появляется она со своей земной спутницей Мариной — дома, в поле, на космодроме. Волгин, потрясенный своим воскрешением через 1800 лет, схватывает окружающий мир поверхностно, стараясь научиться ориентироваться и пользоваться простейшими и распространенными услугами техники.
Легко заметить, что в романах нет человекоподобных роботов, чем увлекаются советские и зарубежные фантасты. Мартынов «делает» технику малогабаритной, незаметной глазу, бесшумной и допускает вымышленную техническую терминологию только в той мере, насколько она общеупотребительна среди людей того времени. Автор решительно избегает технических деталей и объяснения принципов действия машин и приборов. (Стоит помнить, как быстро стали «недостоверными» космические корабли из повести «220 дней на звездолете».)
На вопросы школьников о подробностях устройства двигателей на космическом корабле каллистян Мартынов с улыбкой неизменно отвечал, что если бы он знал это устройство, то был бы не писателем, а величайшим конструктором века. Так инженерная этика сдерживает фантазирование, быть может, иногда в ущерб художественной «фантастической» выразительности.
Едва ли стоит отрицать чисто психологическое влияние киноискусства и кинотехники на композицию произведений современной художественной литературы. Панорамы общественной жизни в романах Мартынова подвижны, и сама их подвижность передается разными словесно-стилистическими средствами: иногда это репортаж с места действия, как, например, встреча каллистян с землянами или возвращение космонавтов фотонного корабля «Ленин». Иногда автору необходимо что-то сообщить или напомнить читателю, и автор излагает суть дела лаконичным деловым слогом. Но в случаях, когда по идейно-художественному смыслу необходимо сосредоточить внимание читателя, Мартынов избирает замедленный темп повествования с особым ритмико-синтаксическим строем, передающим возвышенный или героический смысл происходящего. Ярким тому примером могут быть главы, где изображается пробуждение сознания Дмитрия Волгина в романе «Гость из бездны». Это изображение подобно «замедленной съемке», когда возможно и необходимо видеть мельчайшие детали, чтобы постичь общую картину.
Нетрудно упрекнуть Мартынова в перенаселенности романов мелькающими персонажами, которые не занимают прочного «своего» места в сюжете и легко забываются читателями.
Это действительно так, но не стоит забывать, что автор озабочен созданием общего колорита изображаемой жизни, где необходимы фигуры и детали как на пер-вом плане, так и в глубине. Само это ощущение «заселенности» романа знакомыми и малознакомыми персонажами и даже просто мелькнувшими фигурами не противоречит полноценному эстетическому восприятию.
Но, пожалуй, самым характерным в романах Мартынова является тяготение к циклу романов, объединенных разветвленным фантастическим сюжетом о судьбе планеты Фаэтон. Он стал сквозным, связующим сюжетом в трилогии «Звездоплаватели», в романе «Гость из бездны», и отзвуки его еще слышны в «Гианэе» (обсерватория на астероиде!). И этот сюжет не получил еще своего завершения. В заключительной части романа «Гость из бездны» завязан узелок продолжения: еще возможна встреча с фаэтонцами на старой орбите. Это тема бессмертия жизни и человеческого разума в глубинах космоса. Впереди — победа над космическими расстояниями, встречи и контакты разумных человечеств. В романах Мартынова — характерные эпилоги, усиливающие оптимистическое звучание повествования, как торжественные финальные аккорды. Не напоминает ли это сцепление линий сюжета древнее сказочное повествование «1001 ночь»?
Цикл романов, объединенных фаэтонским сюжетом, был написан в первое пятилетие писательской деятельности Мартынова.
Очень любопытно признание Г. С. Мартынова о том, как писалась «Гианэя», изданная впервые в 1965 году. Обычно писатель держит подробности сюжета в голове, зная все ходы заранее. «Только одна книга" "была написана" "иначе," и именно она доставила мне наибольшее удовольствие (в процессе работы) она была написана быстрее и легче всех остальных. В этом случае у меня не был задуман сюжет, не было никакого плана, я не знал, что появится на следующей странице... И у меня было впечатление, что я не пишу книгу, а читаю её, написанную кем-то другим. И мне было очень интересно — что дальше?»
Я думаю, что такая свобода писания говорит о глубоком «вживании» писателя в тот тайный психологический конфликт, который пришлось переживать юной Гианэе в светлом мире коммунистического общества Земли.
В романе «Гианэя» причудливо сочетаются два типа сюжета: один — построенный на парадоксе течения времени в космическом полете и на планете, и другой — чисто психологический, со своими событиями и приключениями. Этот второй сюжет связан с первым, так как трагическая участь Гианэи предопределена агрессивными планами властителей ее родины.
Однако представляются надуманными и малоудачными сюжетные «ответвления» о браках между земными мужчинами и инопланетными женщинами в романах «Каллисто» и «Гианэя». Подобные финалы характерны для волшебных сказок, по тут как раз старая форма сказки приходит в конфликт с новым содержанием современной фантастики: брак никак не может считаться «вершиной» контактов инопланетных людей. Неужели целью контактов видится биологическое обновление гуманоидов? Как ни «сказочна» сама по себе эта ситуация, но в ней, по-моему, выражена слишком субъективная, произвольная фантазия, но без того лиризма, которым овеяна Аэлита в романе А. Толстого (заметим, что Аэлита остается в своем фантастическом мире, а не летит па Землю).
Георгий Сергеевич уклоняется от разговоров о новых замыслах. Да, он обдумывает, но говорить о чем-либо конкретном еще не время. Он по-прежнему верен астрономии, следит за появлением книг, доступных неспециалисту. «Перечитывал недавно прекрасную книгу А. Азимова «Вселенная» с таким же увлечением, как когда-то читал Фламмариона», — замечает Мартынов. Его любимые писатели — Л. Толстой и Д. Лондон — всегда рядом с ним. Рабочий стол писателя — как пульт управления: ничего лишнего. Пишущая машинка, кажется, ждет ухода посетителя, ждет прикосновения пальцев хозяина к клавишам."
Заканчивает свой материал Ольга Хузе пожеланием «Доброго вам здоровья и счастливой работы, писатель Георгий Мартынов!» Ничего удивительного, ведь статья написана в 1973 г., до смерти Георгия Сергеевича в октябре 1983 г. ещё десять лет.
За бортом данного обзора остались несколько произведений Г. Мартынова малой и средней формы. В их числе – повесть «Сто одиннадцатый. Хроника Н...ских событий», вышедшая отдельной книгой в 1979 г., а до этого, в 1976 г., напечатанная в сокращении, под названием «Незримый мост» в одноименном сборнике фантастики ленинградских писателей. Обо всём этом - речь впереди.
Ещё о Георгии Мартынове в моём Дзене:
ГЕОРГИЙ МАРТЫНОВ - ПИСАТЕЛЬ-ФАНТАСТ (начало размещённой выше статьи)
ГЕОРГИЙ МАРТЫНОВ - ПИСАТЕЛЬ-ФАНТАСТ. Продолжение-1
ГЕОРГИЙ МАРТЫНОВ - ПИСАТЕЛЬ-ФАНТАСТ. Продолжение-2
Что написал фантаст Георгий Мартынов, кроме романов
Фантаст Георгий Мартынов: "Счастье – в настоящем!" (О романе "Гость из бездны")
Два финала «Гианэи» фантаста Георгия Мартынова
Два Георгия: Георгий Мартынов и Георгий Гуревич
Фантаст Георгий Мартынов - романтик с большой буквы (эпопея "Каллисто")
