Да, был такой прискорбный факт в моей биографии. Хотя вышло забавно. Но она (а преподаватель был – она. Девушка, то есть) обиделась.
За что мне было слегка неудобно, так как она была моей землячкой, из Города-Героя Волгограда. Но – сердцу не прикажешь, сама виновата! Зачем её занесло в сугубо мужское учебное заведение, которым является военное училище? Неужели куска хлеба поспокойнее не нашлось?
А образование было советским. То есть – выпускались все сплошь инженерами. Ну такая вот была мода. «Тренд», как сейчас модно говорить. Сейчас мода (тренд!) другая – все сплошь менеджеры, суть от этого не меняется. Бакалавры, магистры, менеджеры, а инженеры чем хуже?
Только под инженеров канали не все. Есть у меня лучший друг. Я про его повадки и «любовь» к иностранным языкам побеждённых стран писал на канале на заре своего авторства:
Саша, а друга звали незатейливо: Саша, был лётчиком-истребителем. Вряд ли он мог отличить болт от шурупа, ему это было и не нужно. Отличать болт от шурупа нужно было его техникам его самолёта. А ему нужно было сесть в кабину и закошмарить всю НАТУ в лоскуты. Что он крайне успешно делал, судя по орденам на груди его могутной.
Сашка смеялся на свой диплом. В нём стояло: «Лётчик-инженер».
– Ну какие мы инженеры? Кто это пишет? У нас ходила своя версия названия специальности по диплому: «Лётчик МИНУС инженер».
Вот и мне по первому диплому полагался инженерный диагноз. Хотя выпускали махровых командиров. Нам говорили, что «думают» изменить специальность на что-то вроде: «Специалист по управлению персоналом», что тоже далеко от сути профессии, но хоть уже не инженер.
Как сейчас называют выпускников командных училищ – не знаю, врать не буду.
Я был «инженером по очень страшному вооружению».
Так вот эта «инженерность» требовала жертв. Всяких там предметов в программу.
Которые я лично очень быстро разделил на две неравные части. Первую из них составляли: тактика, стрелковая подготовка, эксплуатация вооружения, боевая работа, топография, разведка, стрельба и управление огнём, управление подразделениями в мирное время и в боевой обстановке.
Нужнейшие вещи, без них – труба. Их я учил. И уважал.
Вторую часть предметов составляли те, которые давали для объёма, чтобы «оправдать» высшее образование и «инженерность». Там было: высшая математика, физика, иностранный язык, теоретическая механика и механика прикладная, ещё какая-то чушь дисциплины.
Их я мгновенно забраковал, как ненужные. Всячески презирал и игнорировал. Чем вызывал уже знакомое по школе недовольство преподавателей.
Вот почему каждый учитель считает свой предмет самым центровым, даже если он совершенно не центровой, а порой и явно ненужный?
Тем более, что учёба в училище сильно отличается организационно от учёбы в любом гражданском ВУЗе. Например, такой мелочью, что она, учёба эта самая, совмещается со службой. Легко и непринуждённо.
Любой срочник расскажет, что служба сама по себе вполне достаточна для того, чтобы упахать любой растущий организм в хлам и лоскуты. Наряды-караулы, учения-стрельбы, марши-прыжки и всякое прочее, очень энергозатратное. И вот во всё это впихивается ещё программа обучения под высшее образование. На которое отводится (тогда отводилось) четыре года, вместо стандартных пяти институтских. Вместо того, чтобы добавить пару лет срочной службы, отнимался год. Для динамики и общего тонуса.
Короче – изначально запланированный дефицит времени и сил. А тут – физика! Или иностранный язык. Который изучался лишь практически. Без всяких плюсквамперфектов, герундиев и инфинитивов.
Чтение карты, понимание штабных документов, допрос военнопленного. Всё.
Ах, да – готовность принимать документы о капитуляции противника. Хотя это необязательно, понимать, что говорит или пишет побеждённый. Не думаю, что маршал Жуков умел в немецкий язык больше, чем: «Хенде хох!»
Однажды, преподавательНИЦА (ну а как без них? Даже в военном училище) очень переживала за мою (очередную) неготовность по её нужнейшему (по её версии) предмету. В промежутке между вчерашним нарядом и сегодняшним караулом я был хмур, зол и не выспамшись хронически. Поэтому позволил вовлечь себя в дискуссию:
– Ну товарищ курсант! Как же вы без иностранного языка будете служить?
– Вот Вы меня простите, конечно, не мне обсуждать программу, но именно потому, что я БУДУ СЛУЖИТЬ иностранный язык-то мне как раз и не нужен. Для общего развития – может, и нужен. Для службы – вообще нет! Так не хочется называть вещи своими именами, но раз Вы настаиваете…
– А если Вы будете вести боевые действия на территории противника? – не сдавалась «немка». Я немецкий «учил», если что. Ну так в дипломе написано. В училище всех учат не сдаваться. Даже женщин, даже преподавателей немецкого.
– А мне из танка без разницы, что лопочут снаружи. Во-первых. А, во-вторых, если я на чужой территории, то мне полагается приданный переводчик. Самый настоящий. А не такой, как из меня пытаются слепить на коленке. Из целого Краснознамённого Военного института иностранных языков. Вот они специальных переводчиков на все языки мира и готовят.
– А вот если Вам пленного доставят, и нужно будет допросить срочно? А вы…
– Для начала: с чего Вы решили, что «мой» пленный будет именно германоговорящим? Мы с немцами уже отвоевали. Никто никогда не учил корейский, вьетнамский, или афганский, что совсем ни разу не мешало военным. А если мне пленного нужно будет допросить срочно, то он сам заговорит по-русски, и очень быстро. Даже «... и будь он и негром преклонных годов, и то, без унынья и лени...» по-русски расскажет мне тысячу слов без всяких ненужных сомнений. Во! Я Вам даже классика переиначил.
– Это как же он Вам расскажет?
Вот же… настырная какая. И наивная!
Ну я и объяснил: «КАК»...
Она очень впечатлилась, и побежала жаловаться командиру. Дескать, какие у Вас, тащкапитан, изверги служат, практически маньяки. Что значит: пальцы по фалангам?..
На что командир ей резонно сообщил, что у нас не Институт Благородных Девиц, а совсем даже наоборот. По всем пунктам названия. И не мешает понимать, кого в итоге здесь готовят.
А мне потом очень порекомендовал держать язык на привязи. И не делиться с гражданским персоналом знаниями и навыками, полученными на других кафедрах. Особенно с излишне впечатлительным гражданским персоналом:
– Чего ты рот разеваешь? Её кругозор решил расширить, умник?
– Я после наряда устал, тащкапитан, а она мне на мозоль давит.
– Ну вот тебе ещё парочку нарядов от меня лично, чтобы общительность твою ненужную унять, и гражданских не распугивать понапрасну.
В общем, все гражданские предметы я презирал и игнорировал. Что не мешало мне успешно сдавать экзамены, так как я шёл на медаль, для которой нужны все отличные оценки, невзирая на степень милитаризированности предмета.
Схема была простой и незатейливой: полгода-год-полтора, в зависимости от программы, я валял ваньку по предмету. Использовал сэкономленное время на другое, более нужное. Это я сейчас про письма домой и восстановительный сон на уроке. За день-два я навёрстывал программу, и выдавал обескураженному преподавателю нужный для отличной оценки «в диплом» объём знаний.
И мы расставались навсегда, ко взаимному облегчению.
И схема почти сработала! Угадайте, кто её зарубил? Ну, конечно, гражданский учитель женского пола. Всегда от девушек проблемы, даже в армии.
Но до зарубатости схемы было ещё далеко, а нам по программе «давали» теоретическую механику. Которую я сразу невзлюбил. Да нет, лукавлю я. «Сразу невзлюбил» касалось всех малополезных предметов, термех ничем особым в ряду не выделялся. И ничего в нём сложного не было: эпюр пересечённых сил, балка с закреплённым концом, изгиб-кручение, и прочая чмуть механика.
Вот на хххх… фига, спрашивается? Командиру Рабоче-Крестьянской Красной Армии балка с закреплённым концом? Кто-то может ответить? Хотя сейчас уже и не надо, я уже всё сдал.
Короче, первые сколько-то занятий она меня теребила. Взывала к необходимости учится, что бесполезно. Пугала предстоящим в конце обучения экзаменом, что бесполезно вдвойне. Просила вести себя, как положено военнослужащему, что вообще звучало для меня абстракцией. Особенно из красивых женских и гражданских уст.
В конце концов, стала взывать к моей совести:
– Ну как так? Товарищ курсант! Ну есть программа, вы должны её освоить!
А я в очередной раз был хмур, зол, и не выспался. И меня понесло:
– Да на кой мне сдалась Ваша программа? Я её не понимаю, чего Вы меня мучаете? – сокурсники оживились, и стали наблюдать за номером. Который возникал прямо на их глазам экспромтом.
– Ну как же не понимаете? Вы в школе же учились? Вы же два года здесь как-то отучились…
Всё, спусковой крючок был спущен:
– Да! Учился. В школе. На сплошные двойки. Я читаю по слогам. У меня проблемы с учёбой, я невосприимчив! Дебил я! – сокурсники просто уже наслаждались зрелищем.
– Но как же… Как же Вы в училище-то попали? Как здесь отучились уже столько времени? Как сессии сдавали?
– А Вы первый день в армии? Папка у меня – цельный Енерал! При больших чинах и красивых звёздах! С начальником училища дружит чуть не с пелёнок. Вот так поступил, вот так и сессии сдавал. Что, волосатая лапа – это большая новость для армии? Ну вот он я, давайте знакомиться!
У вот настырные девчонки всё-таки, так в лоб не пробьёшь:
– Ну ладно, папа при погонах. Так папа же потом за Вас служить не будет? Как служить намереваетесь?
Зачем мне для службы теоретическая механика вопрос, заметьте, плавно съехал в сторону.
– А я служить и не собираюсь.
– Как так?
– Да вот так. Диплом получу, погоны одену – и в военкомат. Папа уже и место для меня держит! Вот Вам и вся правда, до копейки!
Все аргументы у моей землячки, по совместительству преподавателя теоретической (и прикладной заодно) механики, закончились, все карты разыграны, бить было нечем. И хочется бить, а – нечем! Туше! Чистая победа.
Мои сослуживцы были в восторге! Ну такое заплести! И старались не бить конечностями особо громко.
На этом моё обучение по предмету завершилось. Моя землячка подвергла меня своему густому презрению и всячески игнорировала. Чего мне и было нужно. Я безжалостно спал на задней парте, не делая даже попыток скрываться. Она просто не обращала на меня ни малейшего внимания. Я мог делать что хочу. Я не сдавал никаких лабораторных работ, не писал никаких заданий. Меня – не существовало. Что через некоторое время стало вызывать у сослуживцев зависть:
– Блин, Олег, ну ты гад! Как ты такую шнягу умудрился прогнать? Мы тоже так хотим!
– Не-не-не! Господа, прошу пардону, но это – эксклюзив. Желающие шалберничать на занятиях – выдумывайте своё. А я пошёл спать! А вам всем – изгиб-кручение в помощь! На перемену не будить, курить не пойду, отдохнуть хочу.
И такая лафовая лафа длилась почти год. Я чуть было не дотянул до экзамена.
Но случилось ОНО. Совещание. Когда на следующее после «Того Самого Совещания» занятие открылась дверь в аудиторию… то ещё даже не появилась моя землячка в дверях, как я учуял недоброе. Очень недоброе. Вот спинным мозгом ощутил концентрированную такую беду. Ауру возмездия.
Когда преподаватель шла на кафедру, я по её походке понимал, что «предчувствия его не обманули», что это – по мою душу. Но с чего? Всё так весело было? Что вдруг поменялось-то?
Небрежным жестом преподаватель прервала доклад замкомвзвода про «Тащ преподаватель! Мол, все на месте в количестве… И, мол, все готовы в качестве…»
– Вольно, садитесь. Волжанин – к доске!
Вот оно! Началось!
– Ну а чё я-то? У меня же папа…
– К ДАСКЕ Я КАМУ СКАЗАЛА! – с немыслимой яростью закричала она. Вот откуда в преподавателях механики (любой!) столько экспрессии?
Мои соученики повторно радостно оживились: снова намечалось зрелище!
– Папа генерал? Читаешь по складам? Ну вот ты мне сейчас за всё и ответишь! За все лабораторные, курсовые, домашние! ЗА ВСЕ! И – ЗА ВСЁ!
Вот казалось бы: за что за ВСЁ? И чего так волноваться? Говорю же, самая основная причина, по какой женщинам плохо в педагогике – избыточная эмоциональность. Будь на её месте мужик, он бы, во-первых, мою изначальную байку по бороде бы пустил. И внимания не обратил. А уж так, чтоб обидеться, и «не обращать внимания» на ученика…
Какая мне разница, сынок, кто твойный папка? Ты сейчас в моих могучих лапах, и будешь делать, что я сказал. А куда ты попадёшь после выпуска, в какой распрекрасный военкомат – дело десятое, и мне совсем не интересное. Смирно, воин! К снаряду!
Вот так бы было. И так и бывало. А уж так волноваться в конце… вообще ни к чему. Быстренько командиру сообщить, так он «своей властью» легко выпишет пилюлей за выдумку. Суток на десять. Всего и делов.
Не выходя из рабочего состояния, и без малейших эмоций.
Но где ж я так прокололся?
Оказалось, что прокололся не я. Трагическая (она же – комическая) случайность, от которой никто не застрахован.
Подробности стали проясняться через очень недолго. На занятиях по СУО, стрельба и управление огнём, если на ваши гражданские деньги. Когда давящийся от смеха преподаватель поднял меня и стал пытать:
– Волжанин! А ну-ка доложи мне как на духу: с чего ты вдруг издеваешься над профессорско-преподавательским составом нашего славного, и даже героического училища?
– Я, тащ полковник? Да ни в жисть! С чего такие наговоры? Я же образец дисциплины и почтения!
– Да? Образец почтения? А почто ты, дисциплинированный такой, над преподавателем термеха глумился, и байки ей всяческие загонял? Она ж тебе поверила! А женское доверие – штука страшная. Я когда её «заблуждения» развеял, испугался даже – думал она лопнет от обиды и оскорбления. Ну и как? Причесала она тебя?
– Ох, причесала…
– Ну вот и поделом тебе, выдумщик.
Выяснилось: Совещание!
Училище хоть и считалось ВУЗом, а всё ж структура армейская, со своими примочками. Вроде читки приказов по пятницам. Офицеры в училище делились на две группы. Одна нами командовала, и пыталась держать в узде с очень переменным успехом. А другая только преподавала. Считалась «белой костью, голубой кровью», так как с курсантскими заскоками не сталкивалась, и ответственности за проявление их буйной энергии не несла.
Раз в месяц проводились совместные совещания: и командиров, и преподавателей. А два раза в год было совещание уж совсем общее.
С гражданскими преподавателями, в том числе…
Вот тут я и погорел. Хотя у меня был очень неплохой шанс. Она могла сесть в любое другое место в зале. Могла заговорить о чём-то другом, а не обо мне. Могла вообще ничего не говорить.
Однако – звёзды сошлись и карты легли. Она подсела к моему преподавателю по стрельбе. Раз. Блин, столько преподавателей вокруг, как же так вмастить сумела? Пока ждали генерала, завели светскую беседу о «наболевшем». О «постоянно снижающемся уровне подготовки курсантов». Стали делиться историями об особо выдающихся тормозах и дебилах.
В ходе которых и была озвучена «правдивая история» про Енеральского сынАчку, который читает по слогам, но поедет служить в военкомат. Про меня, то есть.
И всё равно! Был же шанс! Она могла оставить описание анонимным: мол, некий сынишка некоего генерала. Но, видно, глубоко я поразил её ранимую душу.
И она назвала мою фамилию…
Всё! Ставки сделаны, ставок больше нет.
– Кто??? Волжанин?!? Сынок генеральский, и он читает с трудом?
– А чего Вы ТАК смеётесь?
– Да по ушам он Вам проехал, извините!
– Как проехал?..
– Да по всем пунктам и проехал. Нет за ним никакого, ни папки, ни иных родственников ни в каких погонах, ни при каких должностях. Самое что ни на есть рабоче-крестьянское происхождение. Это первая часть байки. А вторая, по поводу «дебильности и неспособности», вообще – перл. Расскажу своим – оценят!
– Чего оценят-то?
– Да он по всем боевым предметам лучший! Способности у него – дай Бог каждому. Вполноги учится, а меж тем в худшем случае – лучший на курсе. А то и во всём училище У меня он – лучший «стрелок», например. А это – весьма непросто.
– Да как! Дакакжеонтакмог!
– А не любит он всё «лишнее», по его мнению. Байки об том ходят. И сделать ничего не могут, да и не хотят, если честно. На экзамене он Вам чёткую пятёрку выдаст. Могу заспорить. А Вы будете слушать и удивляться. А чтобы Вам поспокойней было – Вы не то, что не первая, а даже далеко не десятая, над кем он такие фортели выкидывает. Никогда не промахивается, ни разу не повторился, заср..нец! И дураком себя чувствуешь, и смех разбирает.
– А чего ж его не отчислят за выходки? Если он не в первый, да ещё и не в десятый раз выкаблучивает такое?
– Ну, для начала: он всегда где-то на грани проскакивает. Вроде и учудил, а обижаться-то на кого? Вы ему поверили? Ну так, если совсем по-взрослому, с Вас и спрос. И Вы , и мы, должны давать программу независимо ни от чего. Ни от его происхождения, ни от его способностей, ни, тем более, от его слов. Ну разве не так?
– … …
– Потом, не обидно у него как-то получается. Не злые у него розыгрыши, а это немало. Характеристика определённая. И самое главное: из таких шебутных и баламутных очень неплохие выпускники и получаются. Учить их тяжело, зато служат они здорово. Не забывайте, куда мы их готовим. Одной дисциплиной и исполнительностью не отделаешься. А такому – не обучишь, нет у нас такого предмета: воинская смекалка да нешаблонная выдумка. А у него такого – выше крыши, на пятерых с избытком. Вот и развлекается. Да Вы не переживайте, его тут привечают «за глаза» только, а «в глаза» – им уже вся гауптвахта пропахла. У него благодарностей – букет, а взысканий – целая оранжерея. И не унывает нисколько, говорю же – заср..нец!
Так меня и спалили. Ярким пламенем.
Случайность, она ведь что? Правильно: Частный случай закономерности!
Нужно уважать земляков, а не рассказывать им байки. Не нужно приписывать себе биографию, пусть твою биографию приписывают тебе другие.
Нет у тебя папы-Енерала? Ну и живи с этим, учи себе термех потихоньку…
Да, пришлось мне за весь год отчитаться.
И на губе посидеть.
А экзамен я всё равно сдал на «отлично».
По привычке.
А на моём выпуске моя землячка, преподаватель по совместительству, тоже хохотала, когда мы эту историю вспоминали. И даже не сердилась. Женская эмоциональность имеет и свои плюсы. Отходчивость, например.
При подготовке статьи ни один преподавательНИЦА теоретической механики не пострадаЛ. Практически ни один...
Ах, да. Это Продолжение цикла «Я, моя учёба и мои учителя. История борьбы, страданий и неожиданной любви»
Начало здесь:
И здесь:
А здесь будет продолжение: