В продолжение темы публикую новую подборку
Кузьма Петров-Водкин. Хлыновск. Пространство Эвклида. Самаркандия
В книгу вошла автобиографическая проза художника: две повести, воспоминания и заметки. В юности Петров-Водкин писал рассказы, повести и пьесы, лишь одна под названием «Жертвенные» была опубликована. Как и полагается приличному писателю эпохи Серебряного века, он мечтал о славе Метерлинка. В дальнейшем, когда болезнь легких не позволяла писать масляными красками, вновь и вновь возвращался к литературным занятиям. Писатели к нему относились, как и положено писателям: Юрий Тынянов сравнивал его мемуары с «Детством» Максима Горького, Горький же считал прозу Петрова-Водкина малограмотной и полной неубедительных выдумок.
О Средней Азии: «Какой величественный вид, какой воздух, какое небо! Первый раз в жизни вижу такое небо: точно у меня над головой опрокинули синюю чашу! Чёрт знает, что за цвет!».
Василий Рождественский. Записки художника
Художник Василий Рождественский, чье имя в первую очередь связано с живописцами группы «Бубновый Валет», был литературно одарён. «Записки художника» сильны литературным стилем, не схожим ни с Пришвиным, ни со Шмелевым, хотя и вызывающим желание подобных сравнений. В их лирическую, этническую, приключенческую повествовательность примешана документирующая сторона путешествий: исполнения обязанностей художника. Благодаря тому, что по профессии жена Рождественского Наталья Ивановна была фольклористкой, их семья органично вписывалась со своими творческими и научными интересами в самые различные географические и этнические обстоятельства. Проживая по много месяцев в традиционных местных жилищах, также добывая пропитание охотой и собирательством, они отличались от аборигенов лишь тем, что горница временно превращалась в помещение для записи народных песен, а двор в мастерскую художника-портретиста. Рассказы об этих творческих командировках в равной мере поэтичны и этнографичны, полны диалектизмов, включенных наблюдений и глубинных эмоций: «Это ли не счастье для художника, так близко соприкасаться с могучей природой!».
О пении соловья: «Его мелодия ясна и прозрачна, она напоминает звук старой хрустальной вазы, который вызвал легким ударом опытный антиквар, любуясь гранями драгоценного стекла».
Николай Кузьмин. Страницы былого
Замечательный график и иллюстратор Николай Кузьмин – автор трёх книг и сотни литературных публикаций. Начитанный и просвещенный художник, он стал известен как литератор на восьмом десятке и сразу получил признание: знаток языка, изощренный стилист, мастер писательской техники. Корней Чуковский писал про него: «Он – самый литературный из всех наших графиков».
О детстве: «Я Феде не сказал ни слова про свой вчерашний полет, хотел его удивить. Подошел к обрыву и — гоп! — прыгнул, на этот раз еще дальше. Летел прямо как бумажный голубь. Я думал, что Федя удивится, а он прыгнул тоже и опустился со мною рядом.
—Разве ты умеешь?
—Я уже с прошлого года летаю.
—А чего ж молчал?
—Боялся признаться — скажут: хвастун, хвальбишка.
Мы стали прыгать и раз от разу — все дальше, все лучше.
— Пойдем прыгать с горы за мельницей, — предложил Федя, — там выше».
Валентин Курдов. Памятные дни и годы. Записки художника
На протяжении двадцати пяти лет художник вел записи, которые потом объединил в книгу. Они лаконичны, выразительны, фрагментарны. Большинство записок относятся к 1920-м и 1930-м годам и посвящены современникам, учителям и товарищам Курдова: от Филонова и Малевича до Лебедева и Пахомова. Издание проиллюстрировано работами автора разных лет.
О работе в журналах «Чиж» и «Ёж»: «Редактором обоих журналов был Николай Макарович Олейников … Здоровался он обычно так: «Разрешите приветствовать в вашем лице, может быть, нарождающуюся общественность». Художникам в шутку предлагал написать картину «Смерть в жакте», архитекторам советовал для защиты диплома тему «Фанера и мрамор» или «Вместо железа толем», ученым рекомендовал написать трактат «Как положить две спички рядом».
Виктор Уфимцев. Говоря о себе
Виктор Уфимцев был разносторонний художник, энергичный человек, интересный собеседник. Родившийся на Урале, он сорок лет жизни отдал советскому Узбекистану: как живописец и график, как преподаватель и общественный деятель.
О Бухаре: «Узко… Густо… Дома кажутся небоскребами. Поворот… Улочка еще уже! Масса народу разного: таджики, узбеки, древние библейские евреи, афганцы, персы, индусы-купцы и заклинатели змей. Женщины в развевающихся покрывалах. Кто они, эти черные фигуры в туфлях на французском каблуке? Идут молчаливо туркмены в огромных лохматых шапках и шумные армяне. Изредка встречается бледнолицый брат мой – русский».
