Предыдущие главы: https://dzen.ru/a/ZvGPDeWvJV70qgjL
Младший командир
Став командиром отделения по наивности и по глупости, даже обрадовался этому. Ведь я верил, что в армии порядок и справедливость. Но то что этот порядок надо уметь навести, и его поддерживать, я даже и не предполагал. Через неделю меня перевели командовать отделением плотников бетонщиков. Жизнь очень скоро разрушила все мои иллюзии, и мою интеллигентскую мягкотелость и веру в то, что кто-то будет мне подчиняться лишь потому что я командир. В Армии человек освобождается от иллюзий, формирует характер. Армия показывает, что ты за человек, и проявляет все качества человека, как положительные, так и отрицательные.
В отделении был лишь один русский, Костя Тюнякин, два украинца, три армянина, кореец, грек, азербайджанец и узбек. За столом делил масло я и пускал его по рядам, получал свой кусок последним, сахар делили тоже поровну. На объекте нам надо было делать опалубку и бетонировать стены и фундаменты для будущих колон подземного цеха.
Котлован был уже вырыт, он был огромен, где-то сто метров на двести. Стены были до метра толщиной. Высота стен была метров 8.
У нас был гражданский мастер, который учил нас бетонировать и следил за ходом работ. До Армии дрова пилил, топором рубил, но почему-то мне не очень-то нравилось рубить и сколачивать щиты.
У Керимова, азербайджанца, особенно хорошо получалось работать топором. У него просто на глазах росла стопка щитов. У других дело двигалось ни шатко, ни валко. По указанию нашего комроты, я написал благодарственное письмо его родителям в село. Когда он узнал, про это письмо, то сильно сокрушался:
-Зачем ты это сделал? Ты опозорил меня на все село! У нас хорошо работают лишь ослы.
Я недоумевал, думал, что он будет рад тому, что его родители будут им гордиться, но это было не так, я оказывается наоборот, опозорил его на все село.
Миносян
Из госпиталя вернулся в отделение Миносян. Я его не знал. Командир роты, лейтенант Косько, с большой злостью говорил:
-Эта скотина, специально себя изуродовала. Не хочет работать! Вот ведь сволочь какая? Это же надо удумать такое, ломом проломить себе стопу.
Миносян, в первый же день на объекте пробил себе ломом сапог, повредив себе пальцы ног.
И вот он в отделении. Осторожно спрашиваю его, не специально ли он это сделал? Совсем спокойно он сказал
-Ты что думаешь, что я такой дурак, себя уродовать?
Но что-то не верилось мне в его слова.
Скоро заметил, что кореец Цой плачет. Я стал выяснять в чем дело. Оказалось, что его поколачивает армянин Миносян.
Это меня возмутило. Как это так? Мы солдаты и такое у меня в отделении.
-Ты почему бьёшь Цоя?-
-А ты не видишь разве, он не мужчина?
-Ещё раз его ударишь, будешь иметь дело со мной!
Но Миносян , не прекратил применять силу, запугивая ребят в отделении и заставляя их работать , а сам лежал в сторонке.
Скоро я узнал, что и Костю Тюнякина, Миносян хочет отлупить. Пришлось снова вмешаться.
В отделении был ещё один армянин, Мовсисян. До армии играл на саксофоне в каком-то ресторане Ленинакана. Самая большая его мечта была стать барменом, в этом ресторане. Он мечтал накопить денег, чтобы купить это место. Для меня это было дико. У нас в Зауралье, и в голову то не могло прийти, чтобы кому-то дать взятку или платить деньги за должность. Вот эти армяне и стали поначалу меня подкупать разговорами, как они там хорошо живут в своём Ленинакане. Миносян хвастался теми деньгами, которые получал за одну ходку, отвезя мандарины, в какой-нибудь город.
Я за месяц работы токарем получал 80 рублей, а он за ходку до 300, и таких ходок было в месяц много. Даже обещал мне купить Запорожец. Я конечно не был таким наивным, чтобы на это клюнуть.
Дисциплина в отделении стала падать. Мой гражданский мастер стал мне намекать, что порядок не плохо было бы и кулаками наводить. Что-такой-то и такой-то командир ударами по мордам успешно выполняет план. А план моё отделение выполняло на 30 -50%. Я вообще не мог понять, как и за что дают эти проценты. Мои ребята вроде бы трудились, и гора с готовой опалубкой росла. Да и грунта мёрзлого, мы кувалдами, кирками и клиньями нарубали много. Траншея углублялась вниз, и была широкой. Старики в других отделениях пили, но у них стабильно было выше 100% Я же, наивный, не знал, что нашу работу и им приписывают. Да и вообще приписки там были ужасные. На человека надо было 7 кубов надолбить этой мёрзлой земли и выбросить из канавы. Так же мы кранами из ковшей заливали бетон в опалубку, вязали арматуру. Такие работы всегда очень ценились. На ночь, а бывало до -20, в бетон вставлялись электроды и током бетон прогревали.
Я занимался обмерами, разными работами, и в общем то не руководил при работе моими солдатами. А там происходили свои процессы. Я водил их строем в столовую, занимался с ними маршировкой, изучением уставов, да и в столовой на ночном дежурстве тоже мне надо было быть с ними.
Каждый вечер, перед маршем в казарму, рота собиралась перед сараюшкой, в которой жил гражданский завхоз. В складах были лопаты, носилки, тачки и прочее. Вот он и отвечал за это хозяйство. Ни семьи, ни квартиры у него не было. Жизнь у него была не сладкая, и он частенько выпивал, но начальство на это не обращало внимания, так как он был тихим и в его хозяйстве всегда был порядок. И семьи тоже у него не было Он был в детстве беспризорником.
И вот привёл я отделение к месту построения и слышу задушевный блатной тенорок
- "Вы на могилу приведите,
сто тысяч девушек бля.ей,
поставьте раком и еб.те
за упокой души моей!"
На этой песне естественно концерт не закончился.
Восхищённый командир роты, старший лейтенант Косько, который знал этого бедолагу не один год, так как и сам когда-то служил рядовым в нашей части, просил его, ещё что-нибудь исполнить. Рота стояла в строю и слушала:
- Что мой х.й проходчик, метрополитена,
а п.зда , что шахта номер 5,
жо.а заревела , словно как сирена,
стали мы программу выполнять!
И вот после этого великолепного и познавательного концерта выяснилось, что у меня не хватает одного бойца. Старлей озверел, сто бойцов рвутся в столовую, но салаги оборзели. Виноватым был я. Пулей понёсся искать моего заблудшего. Мне уже дали азимут, где он может быть.
Действительно, он и был там, за вьюками тряпок и рухляди. Безмятежно спал, как когда-то у себя в узбекском колхозе под кустом саксаула во время жары. Он мне рассказывал, что до девяти часов опылял, возил корм удобрения, ну а потом трактор почему-то застревал в арыке и работать было невозможно. Поэтому то он и спал где-нибудь в теньке. А начальство ему даже ситец давало за хорошую работу.
Я естественно сразу же наорал на него, но он спокойно поднялся и ещё какую-то речь мне пытался толкнуть, что он плюёт на все, а на меня особенно.
Учитывая, что за мной 100 голодных глоток, да и старлей не погладит меня по головке за разложение дисциплины, этот увалень одним ударом был отправлен опять за мешки. Может быть не надо было этого делать, надо было провести с ним беседу об интернационализме и патриотизме, но мне тогда было не до этого и хотя этот в общем то безобидный барсук, пытался ещё что-то со мной сделать, я поволок его к роте, которая ждала, и которая была со мной солидарна!
Почин был сделан, я перешёл на другой стиль руководства.
Другой случай не заставил долго ждать. Буквально через несколько дней утром, при проверке внешнего вида моих бойцов строительного дела, после моей команды:
-Первая шеренга три шага вперёд! Кругом!
Обнаружилось, что мой армянин, саксофонист и трубач полкового оркестра, не почистил сапоги и пряжка у него была, как говориться ниже Я.ц!
-Ты почему не почистил сапоги? Застегни ремень как положено!
Мовсисян , презрительно посмотрел на меня и толкнул меня рукой в грудь.
Я просто онемел от такой наглости. Ведь это произошло на виду у всей роты. Конечно дальние солдаты роты не видели этого. Но мое отделение и соседнее это видели. Пришли на объект. Отделение сидело у костра, ждали прораба. Мовсисян пошел за огромные ящики- справить малую нужду. Я решил, что это как раз тот случай, когда надо выяснить отношения.
-Ты почему так себя ведешь?
-Да пошел ты………
Дальше он не успел сказать ни слова. Какая-то ярость обуяла меня, и одним ударом, я отправил его в снег, за ящик.
Это увидел его друг, боксер, 1 разряда Миносян. С топором он кинулся ко мне, но ударить меня не решился.
Позже я узнал, почему Мовсисян так себя повел. Меня даже хотели обвинить не в чуткости. А дело было в том, что Мовсисян получил письмо и в нем было написано, что у его друга случилась, какая-то беда.
К Новому году Миносян получил посылку. Полностью, что было в ней я не видел, но и того что видел меня удивило. Огромные звезды, дольки в форме овалов, из вкуснейшего мармелада, облитые шоколадом разных цветов, с миндалём. Орехи в каком то сиропе и тоже красоты необычной. Сказка! Я в Кургане такого сроду не видал. Как в прочем и сейчас в Германии.
Они и мне дали немного. Ну а командир роты Косько получил от них коньяк и денег.
На следующий день я построил отделение и повёл его на обед. С начала было все хорошо, но через некоторое время Миносян и Мовсисян, которые были впереди начали ни с того ни с сего шагать строевым шагом. Пройдя метров 50 таким образом, они вдруг стали шагать на месте, потом снова идти чеканя шаг.
Я был не готов к такой ситуации. И вот идёт моё, совершенно не управляемое отделение, таким образом к столовой. И надо же на ту беду по тротуару впереди нас шёл Петя, тоже боец с нашей роты. Он хорошо разбирался в освежителях, лосьёнах и одеколоне "Щипр", который видимо и успел опробовать. Идёт Петя в вразвалочку, ничего не подозревая, очень тихо, а вслед ему идёт моё отделение, в котором Миносян, строевым шагом чеканит асфальт.
Я иду рядом, как и положено командиру, только ситуацией не владея! И вот Миносян, уже молотит ногами в строевом порыве Петю. Отделение естественно встало на месте, Петю не столкнёшь так просто. Петя, под сто килограмм, роста за метр восемьдесят, лицо все в оспинах, силен как медведь. Я бы с ним не стал связываться, так как Петя явно был бандюганом, на гражданке.
Петя даже не мог понять, что происходит? Ему, как, впрочем и мне, такое и в голову не могло прийти. Петю топчет моё отделение. Он повернулся, схватил Миносяна за шиворот, ведь он выше на пол головы . Миносян . нанёс Пете несколько ударов, но видимо не достаточно сильных, и тоже получив удар отлетел в сторону. Вдруг Миносян вытащил нож, и ударил Петра через плечо в спину.
Я кинулся их разнимать. Ситуацию спас капитан, совсем не нашей части. Я даже не видел, откуда он появился. Мы скрутили Миносяна, и капитан увёл его к моему командиру роты.
После столовой, я осмотрел Петра. Рана была на спине не большая. Нож был маленький, да и удар через плечо не был глубок. Петр молчал, а я думал, что теперь будет. Миносяна не было вечером в казарме. При построении роты, Косько вывел меня из строя и поставил в конец отделения. Точка была поставлена, и карьера военного мне больше не светила.
Рядовой
То, что я снова стал простым солдатом, меня не огорчило. Я был сыт по горло от этих командирских забот. Да и командовать кем-то я просто на просто не хотел.
Вместо меня поставили командиром отделения единственно русского, Костю Тюнякина. Это был парень из Ташкента, до армии он получил профессию плотника. Но фактически Костю я защищал от Миносяна, так как он тоже, как и почти все в отделении, были уже запуганы Миносяном.
Уже утром, хоть и сидел я на месте командира, масло делил уже не я, а Каримов, тот самый, который был так огорчён тем, что я его якобы опозорил его перед всем селом, послав похвальное письмо его родителям. Он взял нож и отрезал большущий кусок масла и положил Миносяну на его хлеб. Мовсисяну, тоже был положен примерно такой же кусок. Себе он отрезал поменьше, и так отрезая произвольно, как ему бог на душу положил, масло было разделено. Никто не возмутился, впрочем, и я тоже. Миносян очень повеселел. Когда завтрак закончился и была как раз очередь Миносяна уносить посуду в мойку, Миносян, довольный, произнёс:
"А посуду будет теперь таскать Крамарук! Он шестёрка!"
При таких словах, я возмутился и сказал, что у нас шестёрок нет, за что получил мгновенный ответ:
«Тогда посуду будешь таскать ты!"
Я естественно, все ещё не сломленный этим армянским мужчиной, так же спокойно сказал:
- Твоя очередь! Ты и уберёшь посуду!
Конфликт обозначался, и при том с нешуточной силой. У меня не было ни одного в отделении, кто был готов меня поддержать. Тут кто кого!
Все восемь отделений сдали посуду, и старики тоже, но в нашем отделении посуда не убиралась! Ошарашенный старшина, Беготцкий, огромного роста и силы поляк, который мог своим громовым голосом:"Рота подъем!" - в течении двух десятков секунд, выгнать сонных солдат из постелей, опешил.
Старшина угрожающе приближается к нашему отделению. Я быстро поднялся и сказал:
-Товарищ старшина, рядовой Миносян отказывается убирать посуду!
Весь гнев был обращён теперь на Миносяна. Посуда была убрана.
Обедал я уже на последнем столе, где столовались разные солдаты, которые не были привязаны к бригадам. Мне никто даже не сделал замечание, на моё самовольство. Но в отделении то я оставался. За этим столом сахар не докладывался до нормы и масло сливочное тоже, хотя и на других столах, где сидели молодые солдаты, было то же самое. Все забирали старички, которые приходили по раньше. Но мне хватало, да я и рад был, хоть на время, избавиться от Миносяна. Что он был за человек, я ещё не знал. Фигура у него была красивая, мышцы бугрились, да и вообще он был красавчик. То, что он был до ужаса безжалостен, и применял зверские приёмы, которые мне бы и в голову не пришли, я не подозревал. Я жил среди русских пацанов, драки были. Но жестокости я ни разу не видел, ну дадут пару оплеух друг другу, могут и пнуть, но на этом обычно все заканчивалось.
После столовой, Миносян очень оживился, он не был угнетён, за уборку посуды. Несколько раз высоко подпрыгнул и пару раз ударил с большой силой кулаком по своей ладони. Я почему-то сразу понял, что весь этот ритуал был направлен в мою сторону. Но я-то его пока не боялся!
Вечером нас повели на флюорографию. В каком-то подвале мы раздевались, и вдруг ко мне подходит Миносян, и как показалось мне в дружеском тоне предлагает с ним бороться. Я занимался борьбой классической несколько лет и один год в техникуме самбо. Принял вызов без всяких размышлений. Я просто думал, что это дружеская борьба, и это ничего не значит. Мы были с ним одинаково роста и вес тоже примерно одинаков, около 70 килограмм. Сошлись и в общем то он бороться не умел, то есть не знал приёмов. Поэтому я даже не думал делать ему болевые приёмы или броски, я просто ещё не осознал, что это серьёзно.
Мы упали на пол, и там не много повозившись, я почувствовал удушающий приём и к тому же рот мой был тоже прижат. Я не мог дышать. Вокруг стояли солдаты, я понял, что судейства и честного конца ждать не приходиться. Теряя сознание, понимая, что он меня задушит, я с неимоверным усилием вырвался из его тисков, вскочил на ноги. Он тоже. Но теперь ему пощады от меня не было. Я схватил его за галифе и со всего маха бросил через бедро, на деревянный пол, прижал к полу. На этом то все и закончилось, но только в этот день.
Мы продолжали бетонировать те стены, подземного цеха, а рядом стоял новёхонький корпус, и сверкал своими огромными окнами, там был вход, и мраморные лестницы уводили куда-то в высь. Цех был пока не пущен в производство. Я любил в обед там бывать в тишине, чистоте и тепле. Людей там не было.
Утром привезли бетон, я с ребятами принимал его внизу. Миносян сверху подталкивал его в жёлоб, что было легко. Приемный лоток был наклонен, и бетон сам спокойно тёк вниз. Миносян стал иной раз лопатой кидать бетон на нас сверху.
Я ему, что-то сказал, но особо внимания на это не обратил. И когда был там в тепле, на лестничном пролёте, вдруг в полудрёме услышал:
-Ты за что ударил Мовсисяна?
Я даже сначала не понял, о чём идёт речь. Ведь прошло уже с того случая месяца два. У меня с Мовсисяном все в порядке. Я даже писал за Мовсисяна солдатские письма одной девчонке, так как он плохо знал русский. А это бывало у солдат частенько, когда писались девочкам письма с такими заворотами:
» Я думаю о тебе день и ночь, неся боевое дежурство, но ты можешь спать спокойно, а я нет! «
Это была самая обыкновенная лапша, полная фантазий. Ну не писать же, что по уши в бетоне, вонючий и потный!
-Почему молчишь? - голос Миносяна звучал спокойно и буднично.
Я никак не могу понять, как это теперь вяжется с Мовсисяном, и тем что передо мной стоит Миносян, и в руках у него нож. Все тот же небольшой нож, которым он ударил Петю.
Я знал несколько приёмов защиты от ножа. Но тут как говорится, как повезёт.
- Давай спросим у Мовсесяна, - сказал я и пошел за ним. Мовсисян был не готов убивать меня.
-Ты будешь у меня сосать! -сказал Миносян.
Они перебросились словами на армянском, а до меня стал постепенно доходить смысл сказанного. Теперь мне вместо запорожца в подарок, предлагалось совсем другое, и это было для меня ужасно. Я, хоть мне было 20 лет, не знал таких вещей, но что-то мне подсказывало, что такое я не должен допустить даже ценой моей жизни. Этот армянский мужчина не успокаивался, он хотел меня сломать любой ценой. На этом разговоре пока все и закончилось.
К своим землякам я не обращался. Они были хорошими спокойными парнями, и никто из них в лидеры не рвался. Спокойно клали кирпичи в стены домов и цехов.
В субботу, как обычно, кино. Я любил кино, потому что там спал в кресле, сидя. Было тепло и под музыку и песни индийских фильмов, спалось очень хорошо. Единственный фильм, на котором я не спал, был "Подсолнухи» где шикарная красотка Софи Лорен крутила любовь с Марчелло Мастроянни. Начался фильм, тепло, я расслабился, закрыл глаза и очутился в нирване благих снов. Ряды стояли тесно и места было очень мало. Мои ноги уперлись в что-то под передним креслом. Почти сразу почувствовал, что меня кто-то отрывает от кресла за плечи. Сильный удар в нос, сразу же, откинул меня, в мою реальность. Это был Миносян, это он ухватив меня за гимнастёрку, головой ударил в нос. Кровь тёплой, солёной волной полилась из ноздрей. Инстинктивно схватил своего заклятого врага за горло, блокируя его удары плечами и руками, начал валить его в кресла. Я был совсем хладнокровен. Теперь я уже думал, что бы такое сделать ему, чтобы избавиться от этого кошмара. Я просто начал его засовывать под кресла.
Целая часть хотела спать или ещё что-то делать, а тут два салабона возятся и не дают покоя. Хотя ни Миносян, ни я не произнесли ни слова, ни ругательства, ни стона. Старики, сидящие сзади, начали возмущаться:
"Вот это да! Салаги совсем оборзели!"- Старики нас разняли.
После фильма, я понял, что дальше так продолжаться не может. Мне было уже все равно, что случится. Я был готов драться с ним до победного. Позвал Миносяна за казармы в учебный класс, в котором мы летом занимались. Там я поведал ему историю из жизни моего отца, его чуть не разорвала свинья. А дело было так. Мой отец десятилетним пацаном заимел привычку раздражать её всякими оплеухами, и пока она была маленькая, то все было нормально. Но как то, когда свинья стала большой, отец, после длительного перерыва зашёл в вольер, и хотел по привычке подразнить свинью, но не он, а свинья кинулась на него, и стала его рвать и таскать по сараю. Отец еле спасся. Свиньи помнят зло всю жизнь и не прощают его, как, впрочем, и другие животные: лошади, собаки, коты, петухи, даже бараны. Все это ему рассказал. Он меня выслушал, и сказал:
«Мне от тебя ничего не надо, но завтра, после завтрака, я скажу тебе: «Унеси чайник!» и если ты унесёшь, то все будет в порядке!»
Я даже сначала не понял, зачем ему это надо? Ну чайник, так чайник! При чём вообще чайник? За всю свою сознательную жизнь, я никого не хотел каким-то способом подчинить себе. Братьев я не заставлял, чтобы они мне что-нибудь делали. Не знаю, что он вынес из этой беседы, но у меня к нему появился страх. Я его стал ненавидеть. Только позже, я понял, что таким способом, он хотел всем показать, что взял верх надо мной.
После армии, несколько раз в жизни, мне снились кошмары, в которых передо мной появлялся Миносян. Я пытался ему что-то там про благородство рассказывать, а он с презрением и превосходством исчезал из сна, я просыпался в холодном поту, и мне стоило огромных усилий вернуть себя в нормальное состояние. Я понимал, что меня он в Зауралье не достанет, но коварство этого человека, я ощущал много лет. И хотя прошло с тех пор 45 лет, я его презираю, и даже руки ему не подал бы сейчас.
Самое интересное, что Костю сняли через месяц, и Миносян стал командиром отделения.
Однажды Миносян зверски избил своего земляка армянина, у того было все чёрное лицо. Недели две пришлось ему ходил в защитных очках. Для меня было странно, за что же можно, так зверски избить своего земляка. Что он такое ему сказал? Избитый армянин был человеком очень гордым, не лишённым чести и зла он никому не причинял.
Продолжение: https://dzen.ru/a/ZvJt2N9ywWXTc0P_
