Всем привет, друзья!
Дивизия с боями отходила на восток...
С наступлением темноты, когда затихал бой, было слышно, как у сельских колодцев скрипели журавли. Это бойцы поили коней, заливали воду в кожухи пулемётов, пили сами, жадно и долго. Наполняли фляги... Кто знает, какой завтра выпадет день и встретится ли им такая вот вкусная родниковая вода. Уставшее за день небо отсвечивало багровым заревом: на многие километры вдоль горизонта горела степь, пылали сёла. Настороженно, тревожно глядели на землю далёкие звёзды. Неуютно, тоскливо было на душе бойцов. Прямо от колодца, не поднимая головы, они торопливо уходили в ночь. Где-то за серой лентой шоссе Красне — Золочев им предстояло занять новый рубеж, отрыть окопы, а утром снова бой... Такой же жестокий и изнуряющий, каким он был сегодня, вчера, в тот самый первый день...
Ханпаша Нурадилов проснулся от страшного грохота. Казалось, в казарме обвалился потолок. Жалобно звякнули об асфальт вывалившиеся из окон стёкла. «Что это?..» — хотел спросить метавшихся в проходе бойцов, но не успел. Властная команда дежурного: «Тревога, в ружьё!» — поставила все на свои места. В застывшей на секунду тишине отчётливо были слышны тяжёлые взрывы снарядов. Им отвечали торопливые пулемётные очереди.
Было ясно: застава ведёт бой... Это война!
На улице было светло, как днём. Подожжённые авиабомбами, горели полковые конюшни, артиллерийский парк, складские помещения.
— Спасай коней! — послышался голос командира эскадрона капитана Вовка. В ту же минуту на бреющем полёте, чуть ли не цепляясь за крыши домов, появились вражеские самолёты. Пули вихрем пронеслись над головами бойцов, прижали их к земле.
Нурадилов видел, как капитан первым ворвался в пылающие здания конюшни. Вслед за ним туда устремились остальные бойцы эскадрона. Часть коней удалось спасти.
Несмотря на внезапный, предательский удар, с рассветом части 3-й кавдивизии имени Котовского, дислоцировавшейся в Каменке-Струмиловой (Каменке-Бугской), выступили к границе.
Нелегко было сдерживать натиск вооружённых до зубов фашистов. Утром 23 июня подразделения гитлеровцев, прорвав нашу оборону, устремились по шоссе к Каменке-Струмиловой. Путь им преградил эскадрон капитана Астахова.
— Котовцы, не пропустим врага! — обратился к бойцам командир эскадрона.
— Не пропустим!
В этом бою товарищи Ханпаши Нурадилова комсомольцы Кащеев и Бут уничтожили метким огнём из пулемёта свыше двадцати вражеских солдат. Заместитель политрука коммунист Кирпичев связкой гранат подорвал вражескую бронемашину.
Ханпаша Нурадилов в душе завидовал этим людям. Окажись на их месте, он поступил бы точно так же... Вот только займут они новый рубеж...
Тоскливо, будто с болью скрипели колодезные журавли по ночам. Невыносимо тяжело было смотреть в глаза людям, вышедшим, несмотря на позднее время, на улицу. Их немые взгляды, казалось, спрашивали: «Куда вы уходите?.. На кого покидаете нас, бесталанных?..»
Что они могли ответить? Что непременно вернутся сюда. Вот только соберутся с силами и ударят по немцам... Сегодня враг оказался сильнее их, и, как ни болело сердце, приходилось отходить.
Вместе со своим напарником Степаном Колесниковым Ханпаша шёл последним. Плечи ныли от тяжёлой станины пулемёта.
— Сколько ещё топать вот так? — устало обронил Колёсников.
Нурадилов не ответил. Он задумчиво глядел на небо, напоминавшее огромный дырявый шатёр, сквозь который проглядывались далёкие звезды. Точь в точь такие же глазастые и яркие горят и над его родным аулом, что прижался, словно орлиное гнездо, высоко в горах Дагестана. Ему вдруг показалось, что это не звёзды, а глаза земляков осуждающе смотрят в самую душу. «Куда ты идёшь, Ханпаша, или забыл, как дрались в старину твои предки с врагами?.. Вспомни песни, которые они пели, когда приходилось выходить одному на сто. «Отрубили руку — дрались другой, отрубали голову — тела продолжали драться. Убитыми конями преграждали дороги и ущелья, с высоких скал прыгали на штыки...»
Ханпаша родился в крестьянской семье в далёком дагестанском ауле ( в чеченской семье, — прим.). Он рано остался без родителей, воспитывался в семье старшего брата Мути, но на всю жизнь сохранил в сердце песни, которые пела мать над его колыбелью. В них она завещала ему синь родного неба, горы, покрытые туманом, любовь к родной земле, к легендам, передававшимся из поколения в поколение. Он сейчас будто слышал её голос:
Парящие над реками и скатами,
Откуда вы, орлы? Каких кровей?
Погибло много ваших сыновей,
А мы — сердца их, ставшие крылатыми!
Аулы горцев чем-то напоминают орлиные гнёзда. Недаром хорошего человека здесь зовут орлом. Когда в семье рождается сын — отец говорит, что у него родился орёл. Когда дочь возвращается домой, мать говорит: «Прилетела моя орлица».
И хотя горы родного Дагестана отсюда за сотни километров, Нурадилов сердцем чувствовал, что если фашистов не остановить на украинских просторах, они, словно ненасытные шакалы, ворвутся и туда, испепелят его землю, надругаются над священной могилой матери.
Короткие летние ночи. Кажется, только недавно ветер согнал с неба тучи, зажёг звёзды, и вот уже сквозь туманную дымку проглядывается рассвет. В неглубоких, наспех вырытых окопах застыли солдаты. Лица их серы от пыли и усталости. Настороженно прислушиваются, ощупывая взглядом каждую лощину, откуда в любую минуту могут появиться враги. «Задержать, обескровить, измотать фашистов!» — такую задачу поставил перед ним заменивший вышедшего из строя командира 34-го кавалерийского полка батальонный комиссар П. Брикель.
Вдалеке за рощей, затянутой густой пеленой тумана, послышался рокот танковых моторов. Бойцы начали готовить связки гранат, бутылки с горючей жидкостью. Приготовил гранаты и Ханпаша Нурадилов.
— Видно, скоро пожалуют, — жадно затягиваясь самокруткой, заметил Колесников.
— Пусть только сунутся, — проверяя прицел у пулемёта, ответил Нурадилов. — Не пустим!
Он поднял с бруствера обыкновенный комок земли и, долго не отрываясь, глядел на него, как на самое дорогое сокровище.
— О чём задумался, Ханпаша?
— О земле... У нас в горах она ценится дороже золота. А здесь погляди, какое богатство.
Родная земля Нурадилова на три четверти состоит из камней, и всё же она никогда не была для него мачехой. Он любил её, как песню матери, как клятву своих предков, как самое дорогое, что только есть у человека. Колесников удивлённо смотрел на своего друга. Что-то новое появилось в выражении его лица. Острые скулы на щеках выдались ещё сильнее, в глазах было столько ярости, что Степан не стал больше ни о чём расспрашивать. Да и что слова. И без них не трудно было догадаться, что творилось на душе солдата.
Справа и слева урчали танковые моторы. Видно было, что гитлеровцы намеревались окружить конников, прорваться к ним в тыл. Группа автоматчиков, стреляя на ходу, приближалась к шоссе.
— Пулемётчиков на фланги! — приказал батальонный комиссар Брикель. На какую-то секунду остановившись рядом с расчётом Нурадилова, он торопливо обронил: — От вас сейчас зависит судьба всего полка, товарищи...
Вместе с командиром взвода лейтенантом Олегом Девиттовым пулемётчики тут же перебазировались на самые опасные участки.
Враг напирал со всех сторон. Всё гуще ложились вокруг пулемётчиков разрывы вражеских мин и снарядов. Нурадилов, казалось, прирос к пулемёту. Когда кончались патроны, он, не поворачивая головы, коротко бросал Колесникову:
— Ленту!..
Сколько часов длился этот бой? Ни Ханпаша Нурадилов, ни его напарник Степан Колесников не смогли бы ответить на этот вопрос. Враги начали наступление рано утром, а сейчас уже солнце стояло в зените. Во рту пересохло, губы потрескались и сочились кровью. Последнюю фляжку со вчерашней ключевой водой они залили в раскалённый кожух «максима». А враг всё напирал и напирал. Один из снарядов попал чуть левее, в окоп, где располагался соседний расчёт. Давно не слышно было и соседа справа. Выходит, они остались одни. Одни против лавины гитлеровцев, которые пытались окружить их.
— Посмотри, Ханпаша, сколько фрицев.
— Ну и что?
— Надо отходить.
— Кто тебе сказал такие слова? — Нурадилов бросил на Колесникова злой, уничтожающий взгляд. — Куда отходить, кто приказал?
— Патронов ведь мало...
— Гранатами биться будем... Кончатся гранаты — в штыки пойдём...
Так и не отступили ни на шаг дагестанец Ханпаша Нурадилов и русский — Степан Колесников. В том бою расчёт Нурадилова уничтожил около семидесяти гитлеровцев.
Мужественно, стойко сражались котовцы за каждую пядь украинской земли. После боёв под Золочевым и Тернополем 3-я кавалерийская дивизия была переброшена под Киев, где сдерживала ожесточённый натиск врага по август 1941 года. Вместе со своим полком прошёл по полям сражений и боец-пулеметчик Ханпаша Нурадилов.
В сентябре 1942 года он участвует в кровопролитных боях с фашистскими захватчиками за Сталинград. И здесь на его счету не один десяток уничтоженных гитлеровских солдат и офицеров.
У станицы Букановской, сдерживая бешеный натиск численно превосходящего противника, смертью героя погиб отважный воин — горный орёл Ханпаша Нурадилов. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 апреля 1943 года ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
В канун 30-летия Победы из далёкого Дагестана пришло письмо, в котором брат Героя сообщает, что имя Ханпаши Нурадилова присвоено одному из дагестанских совхозов, что о таких, как он, поэты слагают песни.
Л. А. ШАПА, подполковник запаса (1975)
★ ★ ★
Пулемётчик Ханпаша Нурадилов участвовал в десятках боёв. Из своего верного пулемёта он в этих боях уничтожил 920 немцев, то есть целый батальон. Кроме того, он захватил 7 пулемётов противника и лично взял в плен 12 гитлеровцев.
В самых жестоких схватках с врагом гвардии старший сержант Нурадилов, верный сын и защитник Отечества, был предан своему великому долгу, и не было битвы, в которой он не был бы обращён лицом и грудью в сторону врага. Он смело смотрел в глаза опасности и она беспомощна была против него...
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
★ ★ ★
Поддержать канал:
- кошелек ЮMoney: 410018900909230
- карта ЮMoney: 5599002037844364
