У меня в последние лет 10 - 15 такое ощущение, что из нашей жизни уходит что-то важное, настоящее, живое. И это касается не только жизни, но и смерти - из смерти тоже уходит живое.
Смерть стала актом гражданского состояние, как то обозначается в свидетельстве, похороны - услугой по утилизации. Всё, связанное с уходом человека из жизни, люди стараются вынести за скобки, отодвинуть на задворки, очистить пространство от непозитива, нерадости, неуспеха.
Ко мне всё чаще и чаще приходит мысль, что жизнь, во всëм её естестве, во всей полноте и живом круговороте, - это жизнь в деревне, родом из деревни. С перемещением основной части населения в город, с изменением мировоззрения, ценностных ориентиров из жизни стало уходить простое, ясное и понятное.
Я была на деревенских похоронах, я немного жила в деревне, но даже эти "была и немного жила" оставили глубокий след и дали понять, как разумно и правильно устроена там жизнь. И смерть.
В деревне подготовка к похоронам, похороны проходят не так, как в городе. Нет спешки, гонки, умершего не прячут куда подальше, чтобы он "не вызывал негативные эмоции и дополнительный стресс".
Всё проходит настолько естественно, просто, неторопливо, что само по себе приносит облегчение, лечит душу, даёт время и пространство, чтобы соприкоснуться с горем. И смерть, как бы парадоксально это ни звучало, воспринимается тогда как часть жизни.
Был раньше такой обычай - гроб с умершим человеком стоял дома три дня. Я не знаю, какие ухищрения для этого предпринимались, но суть не в ухищрениях, а в том, что умерший какое-то время был дома. Сейчас, уж извините за физиологические подробности, считается, что умершего дома держать нельзя, его надо быстрее отправить в морозилку.
Да, это не лишено целесообразности, но я вспоминаю похороны из моего детства - бабушки, соседей: все как-то обходились без морозилок, только в отопительный сезон отключали у себя тепло.
Сейчас умершего принято сразу куда-то сплавлять не только по физиологическим причинам, но и потому, что, цитирую, "это дикость, какое-то средневековье, экзорцизм - когда тело лежит дома, своего рода мумия, оно испаряется, всё это видят дети, во всём этом должны спать и есть близкие люди".
Я месяц назад наткнулась в соцсетях на подобное обсуждение и удивилась, как много людей поддерживают теорию о мумии. Если раньше умерший человек дома - это для того, чтобы соприкоснуться с горем, принять его, попрощаться, побыть наедине последние дни, часы, попросить прощения, насмотреться, то сейчас это воспринимается как дикий обычай, портящий жизнь близким и нарушающий благолепие дома сего.
Опять же, дети, они могут увидеть мумию, она их может напугать, да и вообще, считается, что ни к чему погружать неокрепшую психику в смерть, это может стать большой травмой и испортить ребенку дальнейшую жизнь.
Вот так взрослые ограждают и себя, и детей, и свою жизнь от смерти, её тлетворного дыхания. И дети с детства начинают относиться к ней не как к естественному течению времени, неизбежному этапу, а как к мерзкому, страшному явлению, от которого надо держаться подальше.
Я не знаю, когда и почему умерший стал считаться травмирующей мумией. У меня такого отношения к покойным не было никогда - ни в детстве, ни сейчас, ни к своим умершим, ни к чужим.
Даже неся на себе отпечаток болезни, умершая мама была для меня не смрадным телом, а настрадавшейся мамой. Папа, который намечался с онкологией, тоже был для меня любимым папкой, но никак не "всё, это только тело".
Я мало жила в деревне, у меня тоже не очень развито отношение к смерти как к части жизни, но мне почему-то близок простой деревенский уклад. Мне всегда хотелось, чтобы мои родные ушли на кладбище из дома, где ими столько всего прожито и пережито.
Мне хотелось попрощаться с ними - не на бегу в морге, не по-быстрому на панихиде, не скоренько на кладбище, а не торопясь, никуда не спеша, не в потоке, не на конвейере, когда тебя торопят, потому что время истекает, следующий покойник на подходе, автобус отходит и т. д.
Я побоялась оставлять маму и папу дома на три дня, но всё во мне противилось тому, чтобы хоронить их из морга, из морга - и прямиком на кладбище. Мне нужно было время, чтобы побыть с ними наедине, посидеть, подумать, наглядеться напоследок, запомнить все морщинки, папин строгий лоб, мамины натруженные руки, попрощаться, сказать то, что не успела при жизни. Мне жизненно необходимо было это время.
Поэтому я заплатила 5 тысяч, чтобы маму привезли сначала домой - за несколько часов до похорон. В похоронном агенстве меня отговаривали: зачем вам и нам эти хлопоты, давайте поедем на кладбище сразу от нас? У меня не было сил и желания объяснять, зачем мне всё это, я просто ещё раз повторила, что хочу, чтобы вы привезли маму домой за несколько часов до похорон.
В городской жизни, к сожалению, всё устроено так, что трудно соблюсти достоинство умершего человека, уважительно проводить его в последний путь. Если нет грузового лифта, то носильщики вытаскивают покойного из гроба, ставят его в лифт вертикально - так и везут. Или гроб несут отдельно, а умершего человека в каком-то полотнище. Или, чертыхаясь, с поворотами волокут гроб по этажам.
Я помню, в моём детстве, даже в городе, соседи каким-то образом всегда оказывались в курсе, кто у кого умер. Родственники к тому же гроб заносили домой, а крышку оставляли в коридоре. И соседи, все, кто знал умершего, могли попросить разрешения прийти попрощаться. Или прощались, когда гроб выносили на улицу, чтобы ехать на кладбище.
Сейчас всего этого нет. Люди не видят и не знают о похоронах друг друга. И если в моей детской и юношеской жизни похорон было не то чтобы много, но были, были, то последние лет 15 я похорон не видела, и только по гвоздикам или астрам на дороге понимала, что кто-то из жильцов дома ушёл в мир иной.
Я как-то не задумывалась над этой темой - соседи, похороны, но когда мои соседи, с которыми мама прожила больше тридцати лет, пришли к ней попрощаться, плакали вместе со мной, говорили хорошие слова о маме, я поняла, как это, оказывается, хорошо и важно. И это даже при том, что я не любительница людных совместных страданий, прощаний и похорон.
Я помню, когда хоронила папу, то тоже увидела у подъезда соседей, жильцов нашего дома, которые тихо сидели и стояли, провожали вместе со мной папу, некоторые плакали. Оказывается, моих родителей многие знали и любили, хотя они жили тихо и незаметно.
Сами похороны - это сейчас тайм-менеджмент, где надо быстро загружаться в автобус, потому что время расписано, где надо в упругом темпе отпеваться, потому что через полчаса крестины, где надо в темпе прощаться у могилы, потому что копальщиков ждут уже в другом месте.
Хоть я и не деревенская де-факто, но я остро чувствовала ненормальность всей этой спешки, расписания, протокола. У меня уходил мой мир, моя мама, а всё вокруг упрямо подчёркивало, что ваша мама тут - в потоке, на конвейере, десятое тело за сегодняшний копко-день.
Из похорон, прощания исчезло замедление, сакрализация момента, нет времени прикоснуться к своим страданиям, побыть с ними, прислушаться, подумать о себе, об ушедшем, вспомнить, попрощаться.
Всё стало подчиняться веянию времени, где негативным чувствам, явлениям не должно быть места в жизни. А если уж негатива не избежать, то его присутствие в жизни надо, мол, минимизировать - как физически, так и психически.
Пару лет назад я с удивлением узнала, что отношение к кладбищам, к местам захоронения тоже претерпело изменение. Я и сама не сторонница каждый месяц ездить на кладбище, но то, что я прочитала, было... странным даже для меня. Это было опять обсуждение в соцсетях.
Я там поделилась, что вот есть люди, которые к своим близким на кладбище ездят часто, плачут там, тоскуют, разговаривают со своими родными, заботливо украшают могилки.
А у меня этого нет. Езжу я на кладбище редко, своих родных там не чувствую, ничего не украшаю и ни с кем не общаюсь. Для меня такие поездки - это не потребность души, а долг перед близкими. Чтобы их могилки не были заброшены, чтобы там было чисто, убрано, покрашено.
Но в душе мне было как-то неспокойно, я будто бы чувствовала неправильность своего поведения. Мол, что это за любовь, если словами ты сыплешь, а на кладбище наведываешься редко - да и то не к родителям, а убрать участок.
В одном журнале я читала интервью с вдовой З. Гердта Татьяной Правдиной. Её размышления о кладбище меня прямо успокоили, а то я думала, что я одна такая, урод. Я даже выписала их в свою тетрадку на пружинке, куда у меня стекаются созвучные мысли из книг, журналов и фильмов.
"Знаете, я не хожу на кладбище... То есть я хожу, слежу, чтобы там всё было в порядке... Кто-то говорит, что он приходит на могилу и ему отпускает душу, и всё такое. А у меня ничего не происходит! Я прихожу туда только для того, чтобы всё аккуратно было. Но не к нему прихожу. Его там нет. Его там никогда не было."
Вот и у меня похожее. Мне нравится бывать на кладбище, там время замедляет ход, там думается о главном и вечном, там слетает шелуха забот, там хочется долго ходить, сидеть, думать и молчать. Но маму и папу я там не чувствую. Я просто прихожу, чтобы всё аккуратно было.
В ответ на эту мою историю мне многие написали, что я заморачиваюсь всякой чепухой, что кладбище - это просто кусок земли, где лежит тело, что есть люди со странностями (но их, мол, слава богу, всё меньше и меньше), которые на этом клочке что-то высевают, красят свои заборчики, не понимая, что душа не здесь, что здесь ничего нет, зачем ухаживать за костями.
Меня удивило такое отношение. Мне казалось, в русских вшито пушкинское:
Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Я всегда думала, что заросшая могила - это заброшенная могила, где либо некому ухаживать, либо людям лень, либо отношения с умершим близким были не близкие. А оказывается, не некому и не лень, просто сейчас другие убеждения и ценности.
