Всё никак не получается выйти на передовые позиции в производственных отраслях. Вроде тут хорошо, там неплохо, да и в целом терпимо, но телефоны у нас китайские, автомобили немецкие, а дома с евроремонтом. И что самое интересное, так было всегда начиная с царя Гороха: и при царском режиме, и при большевиках, и теперь при суверенной демократии. Говорят, что к 2030 году всё станет хорошо - импортозамещение и всё такое, но верится с трудом. Есть даже уверенность что не будет. Почему? А «потомушта».
Я начинал свою производственную карьеру в начале восьмидесятых мастером на механическом участке легендарного завода №79, который в годы войны делал треть всех танковых дизелей для РККА. Со времен войны завод не изменился – угрюмые, наспех построенные кирпичные корпуса, теснота, темнота и выпускал он всё те же старые дизели, только уже для народного хозяйства. Когда-то он был в числе лучших, постоянно перевыполнял план, но директора перевели в Москву в министерство и с тех пор дела шли всё хуже и хуже. К моему приходу это было обычное производство, ничем не примечательное. План выполнялся за счет авралов, про качество никто ничего не слышал. И таких неэффективно работающих заводов, выпускающих устаревшую продукцию сомнительного качества, у нас в стране тогда было великое множество. В общем, была печалька. Исключением, по слухам, были оборонные предприятия, куда вливали колоссальные ресурсы, но они погоды не делали: телефонов и автомобилей для населения не производили, евроремонтом и подавно не занимались.
Но это же было ещё в прошлом веке, скажете вы. Сейчас всё по-другому, двадцать первый век на дворе. Цифровизация, передовые методы и всё такое. Спешу вас разочаровать, всё в массе своей осталось по-прежнему. Это «всё» не сильно зависит от цифровизации и передовых методов и лежит вовсе не в сфере технологий. Я ушел из мастеров через полгода работы не из-за того, что в цехе не было компьютеров или методы производства были отсталыми. Я ушел потому, что всем на всё было наплевать. Может быть мне просто не повезло и я попал не в то место и не в то время, может быть люди попались плохие? Нет, люди как раз были нормальные, разные как везде, но в целом вполне адекватные. Что касается времени и места, то до этого я поработал на конвейере на Ульяновском моторном заводе, в совхозе имени Пятидесятилетия Октября и везде было одно и то же – всем было наплевать на своё производство. Может быть сейчас в конце первой четверти двадцать первого века у нас всё таки стало по-другому? Мой опыт показывает, что нет, за редкими исключениями, а они и тогда, я уверен, были. В производстве ничего не поменялось. Визиты на отечественные заводы это подтверждают, да и СМИ регулярно уведомляют о том, что ОАК, ОСК, ОДК и т.д. постоянно сдвигают сроки серийного производства своих изделий вправо и ещё правее. Автоваз проиграл по всем статьям узбекскому UZAUTO MOTORS, хотя там работает тот же Бу Андерсон, который до этого возглавлял Автоваз. В Узбекистане у него получилось, а у нас не очень и не всё. Чертовщина какая-то, что за злой рок висит над нашим отечеством?
Технологии, как это делают китайцы, можно украсть, купить, скопировать. В чертовщину мы не верим. Так в чем проблема? Здесь заканчиваются байки и начинается серьезный разговор.
Все люди разные, но в каждом сообществе, объединенном территорией, государством, национальностью, языком, общностью судьбы существуют свои неписаные правила, которые Л.Н. Гумилев называл «поведенческие стереотипы», С.Б. Переслегин и другие исследователи называют культурными кодами. Они связаны с интеллектуальными кодами, но последние нас пока не сильно интересуют, хотя об их наличии забывать не следует. Что такое культурный код? Это способы решения вопросов, с помощью которых сообщество обеспечивает своё выживание, в том числе в сложных критических ситуациях. Критические ситуации приходят и уходят, а код остаётся и живет внутри нас. Мы не всегда ему следуем, мало того, чаще всего и не следуем вовсе, но он у нас есть. Упрощенно в основе русского культурного кода лежат четыре слова:
Воля - в смысле простор и вольница.
Доля - в смысле судьба, понятно.
Произвол – пояснений не требует
Справедливость.
Их можно компоновать. Например, воля-доля, справедливость-произвол. В этом случае каждая пара образует диалектическое единство. А можно так: воля-произвол, доля-справедливость. В этом случае слова в паре почти синонимы. В общем, это устойчивая конструкция. Настолько устойчивая, что сохраняется уже много веков, хотя с начала девяностых годов испытывает большую конкуренцию со стороны западного кода и у некоторой части электората природный код слегка деформировался. Ведущими, т.е. наиболее влиятельными являются Воля и Произвол. Не может быть, скажете вы, это наговор на наш добрый народ. Откуда ты это взял? Таковы результаты исследования проведенного под руководством С.Б. Переслегина и я им верю. Тем более, что подтверждений в нашей культуре и в быту огромное количество. Возьмём песенное творчество как наиболее простое и близкое добрым людям. Например, песню про то, как Стенька Разин утопил княжну. Произвол чистой воды, но ведь это было сделано ради справедливости, соратники ведь были недовольны. И какой резонанс песня имеет в народной среде до сих пор! А воли там сколько! Да и доля героя маячит где-то сзади. Таких песен в народе тьма.
Технологическое преимущество Западного мира с давних времен обеспечивают Западная Европа и позднее США как её продолжение. Каков же Европейский культурный код. Основу его составляет стремление к самоорганизации на основе правил и лучше - писаных правил. Они так и говорят –«мир, основанный на правилах». Подход к составлению правил очень серьезный, ибо они определяют границы воли и произвола, из них же вытекает справедливость. Долю каждый определяет сам, особенно в протестантизме, отсюда сугубый индивидуализм. Будучи один раз обозначены, правила соблюдаются неукоснительно и наказание за их нарушение серьезны. Правила действуют только в цивилизованной среде, в среде варваров их можно не соблюдать, как это делали Писсаро, американские колонисты или немцы на восточных территориях во время войны. Угадать, какой из двух культурных кодов более соответствует прогрессу производства, не составляет большого труда, ибо весь этот прогресс основан на алгоритмах, которые суть правила, и на их соблюдении. В производстве и технологиях мы воюем на поле противника и победы у нас не было никогда. А будет-ли она, эта победа?
Думаю, что нет и не вижу в этом большой трагедии в случае, если наше отставание в ключевых областях не превысит пределы фазового. Что это такое? Это когда ваше войско, одетое в шкуры, бодро выходит на поле боя с новыми дубинками и каменными топорами и обнаруживает, что противник вооружен бронзовыми мечами и доспехами. Вы отстали от него на технологическую фазу в одной из ключевых областей.
Но не будем лезть в высокую политику, наше дело цеховой уровень, ибо он является основой производства в любом уголке мира. Как ни странно на цеховом уровне ничего делать не надо, наш культурный код позволяет легко и непринужденно организовать работу. Помогает в этом одно обстоятельство, неизменно сопровождающее нашу историю и во многом сформировавшую наш код, называется оно фронтир и одна производная от кода под названием атаман. Поясню.
По определению фронтир - этимологически он означает границу (англ. frontier -буквально «рубеж», «граница»). Если толковать шире и проще, то фронтир это граница, не обязательно территориальная, отделяющая своих от не своих. В этом смысле парни из вашего цеха, с вашего участка или из вашей бригады будут для вас своими больше, чем остальные работники завода. Так мы устроены. Фронтир зашит в нашем коде и определен всей нашей историей, поэтому понятие «коллектив» нам близко и понятно. Что касается атамана, то какой фронтир может обойтись без него? Атаманы у нас есть, осталось только атрибутировать их, т.е. дать определение для наших целей. Итак, атаман в нашем случае это формальный лидер, которому важен успех коллектива в целом и каждого его члена в отдельности. То есть, он заботится о деле и о людях.
Получается, что всё у нас есть и это всё имманентно нашему культурному коду. Только если всё так хорошо, то почему всё так плохо? Что-то видимо противостоит нашим умозрительно сплоченным бригадам, участкам и цехам. Раньше этот могучий противник- монстр назывался «командно- административная система» и целиком приписывался издержкам развитого социализма. Однако сейчас и системы той нет и социализма тоже, а ничего не меняется. Видимо определение противника оказалось ошибочным или не точным. Безликая формулировка «командно-административная система» ничего не дает, а социализм, как уже сказано, оказался совершенно ни при чем, ибо конфликт со всей очевидностью воспроизводится и сейчас в условиях «суверенной демократии». Так кто же он, тот противник? Видимо он руководствуется тоже русскими культурными кодами, раз он непобедим.
Вместе с православием от Византии нам досталась система административной иерархии, которая включает институт наместничества. Наместник это такой дяденька, который нравится начальству и отвечает перед ним за сбор налогов, за поддержание административной системы и за «гособорнзаказ» на своем участке. По большому счету ни за что больше он не отвечает. Очень хорошая должность. Не всем выпадает такое счастье, но русские люди быстро смекнули - чтобы получать прелести наместничества достаточно жить и действовать как наместник. А именно- нравиться начальству и брать на себя минимум ответственности, делегировав её на низший уровень. Раньше это называлось бюрократия. Как ни странно подобный поведенческий стереотип тоже имманентен нашему культурному коду и поэтому очень живуч. И не только живуч, но и поскольку он опирается на административный ресурс, то он ещё и могущественен. И неуязвим. С ходу я могу назвать исторические фамилии трех казненных атаманов и с трудом вспомнил одного казненного наместника, несчастного князя Гагарина, наместника Сибири. Да и то казнил его неистовый Петр, а так отделался бы как всегда опалой. Поэтому любой юноша, обдумывающий житьё , по сути лишен выбора. Также как лишен выбора любой руководитель уровня начальника цеха и выше. Впрягаться в блуду, беря на себя ответственность за дело и заботу о людях, получая при этом люлей от вышестоящего начальства и рискуя быть вовсе «казненным». Или спокойно наместничать в ладу с начальством? Ответ очевиден, поэтому институт самовоспроизводится.
Может показаться, что автор неприязненно относится к наместникам и институту наместничества. На самом деле это не так, толковые наместники были, есть и будут. И потом, как можно плохо относиться к своей руке или ноге, если это своё, родное. Поэтому чтобы избежать ненужной эмоциональности перейдем от персоналий к более общим терминам. Очевидно, что русское наместничество в своих лучших проявлениях это организованность, а атаманство это стихия. Очевидно также, что между ними должен быть баланс. В советские времена этот баланс оказался нарушен в пользу организованности, которая выродилась в бюрократию. На производстве это выразилось в том, что граница пролегла по должности мастер/начальник участка, ибо ниже опустить её было уже некуда. Мастера оказались между молотом бюрократии и наковальней трудового коллектива со всеми вытекающими последствиями, которые упоминались вначале при описании карьеры мастера. В девяностые годы маятник качнулся и баланс сместился в сторону стихии. Стихия быстро подгребла всё, что плохо лежало, советское производство деградировало, «бизнесмены» накопили капиталы и вывели их за границу и постепенно встал вопрос - что делать дальше? Понятно, что ответ лежит а в сфере организованности, со стихией у нас всё в порядке. И тут надо отметить, что русская организованность не имеет ничего общего с западной, кроме внешнего сходства. У них разные фундаменты. В западной организованности иерархия и компетенции определяются регламентом и это обусловлено их культурным кодом, в нашей организованности иерархия определяет регламенты и компетенции, чаще всего кривые и неопределенные (см. произвол-справедливость). Не любим мы с ними работать, с этими регламентами, не лежит душа. В их организованности менеджер это управляющий, а в нашей это продавец в магазине. Т.е. менеджеров у нас нет.
Что-же в сухом остатке?
1. Успехов в высокотехнологичных производствах, работающих на открытых конкурентных рынках, у нас никогда не было и нет. И вряд-ли будут, это не наше. От китайских смартфонов и заграничных автомобилей нам никуда не деться, также как и раньше от аглицких пищалей и немецких швейных машинок.
2. Смартфонами и автомобилями сыт не будешь, львиную долю наших потребностей обеспечивает рядовое промышленное производство. В производстве же отсутствует правильная организованность, которая называется менеджмент, ибо она отторгается нашей природой. Неправильная же организованность и стихия у нас самовоспроизводятся. Способ осуществления баланса между стихией и организацией не найден.
Как-то всё не оптимистично, скажете вы. А где чудесные рецепты? Где «Кто виноват и что делать»? Об этом будет далее. Пока что мы с вами занимаемся вопросом, который стоит номером один в менеджменте и называется «Определение внешней и внутренней среды». Если мы их, эти среды, правильно определим - рецепты и всё остальное не заставят себя ждать. Главное не ошибиться.
