"Генеральный прокурор Игорь Краснов подготовил проект приказ о пересмотре части решений о реабилитации жертв политических репрессий. Поводом для пересмотра указаны поправки, которые в июне этого года были внесены в Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий премьер-министром Михаилом Мишустиным. В них говорится о «недопустимости реабилитации и оправдания лиц, виновных в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, военных преступлений, преступлений против мира и человечности». Генпрокурор предлагает «на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене таких решений».
О, как! Российские памятники этим "жертвам сталинских репрессий" будем убирать? Например, памятник однофамильцу генерального прокурора атаману Краснову, гордо обзирающему Ростовскую область? Генерал Краснов приветствовал нападение Гитлера на Россию и активно помогал нацистскому режиму. Это его слова: «Москва корежится в судорогах большевизма и ее нужно покорять железной рукой немецкого солдата». «Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру!». Господь, правда, или не захотел помогать, или не слышал, а атамана подвесили "сушиться на солнышке".
А как быть, например, с "Памятником примирения", находящимся у "Храма всех святых" в Москве. На котором, в числе прочих, выбита фамилия "Шкуро", прославившегося фразой: "хоть с чертом против большевиков". Чёрт ему, правда, не подвернулся, зато "Дёйчланд Юбераллес" пришлась кстати.
"В 1944 году специальным указом Гиммлера Шкуро был назначен начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС, зачислен на службу с правом ношения немецкой генеральской формы и получением содержания по этому чину. Шкуро готовил казаков для 15-го казачьего кавалерийского корпуса".
А Иван Шмелев, на могилу которого Путин возлагал цветы? Как быть с ним? Об Ильине и говорить нечего.
На опасную стезю становится "гениальный прокурор". Кто знает, вдруг получится, как в "Мертвых душах"?
"Все эти толки, мнения и слухи, неизвестно по какой причине, больше всего подействовали на бедного прокурора. Они подействовали на него до такой степени, что он, пришедши домой, стал думать, думать и вдруг, как говорится, ни с того ни с другого умер. Параличом ли его, или чем другим прихватило, только он как сидел, так и хлопнулся со стула навзничь. Вскрикнули, как водится, всплеснув руками: «Ах, Боже мой!» — послали за доктором, чтобы пустить кровь, но увидели, что прокурор был уже одно бездушное тело".
