Такого пышного бала Санкт-Петербург еще не видывал! Как поговаривали, светлейший князь Потемкин потратил на него целых двести тысяч. Залы утопали в благоухающих цветах, сверкали сто сорок тысяч лампад и двадцать тысяч восковых свечей. В легендарный Таврический дворец съехались три тысячи гостей.
А ведь этот роскошный дворец сама императрица когда-то подарила князю. Но хитрый Потемкин тут же продал его в казну за четыреста тысяч рублей, а после триумфального взятия Измаила получил свой подарок обратно.
Еще совсем недавно Российская империя отчаянно сражалась на два фронта - с Турцией и Швецией. От грохота пушек вражеских эскадр в столице дребезжали стекла. Но дела могли обернуться куда хуже - к сражениям готовились Англия с Пруссией, и Кронштадт каждый день ждал на горизонте британские паруса. Однако буря миновала: шведы разбиты, а после падения Измаила турки выходят из игры. Государыня ликовала!
Екатерина не любила допоздна засиживаться на празднествах. Привыкшая ложиться рано и вставать в пять утра, в этот раз она задержалась в Таврическом дворце до двух часов ночи. А под занавес бала разыгралась сцена, повергшая гостей в недоумение.
Когда императрица собралась прощаться со светлейшим, тот неожиданно рухнул перед ней на колени. И оба зарыдали навзрыд! Придворные решили, что это прощание - время Потемкина вышло, теперь в фаворе молодой Зубов. Но о том, что на самом деле случилось той ночью 29 апреля 1791 года, историки догадались много позже.
Между тем молодой дворянин из Франции, прибывший в российскую столицу спустя четыре месяца после пышного приема в Таврическом дворце, быстро раскусил всю подноготную придворных интриг. Этим проницательным французом был не кто иной, как герцог Арман Эмманюэль де Ришелье, родственник прославленного кардинала и обладатель внушительного списка титулов. В августе 1791 года он отправился в Россию, спасаясь от революционного хаоса, охватившего Париж. Для аристократа вроде него французская столица стала слишком опасным местом.
Миновав заставу (революционно настроенные солдаты и бдительные патриоты в красных фригийских колпаках с подозрением изучали его документы), Ришелье покидает Париж. По дороге он видит свежепосаженные "деревья свободы", пылающие дворянские замки, вооруженные толпы санкюлотов. Слышит грохот барабанов и зажигательные речи ораторов. С каждой милей пути безумный город с разрушенной Бастилией и низложенным монархом остается все дальше позади.
Пересекая германские земли, герцог клянет плохое состояние дорог. Затем его путь лежит через Польшу. Здесь Ришелье пробует бигос, запивает его водкой и сам не замечает, как пересекает границу Российской империи. Еще семь дней тряски по ухабам, и перед ним наконец открывается величественная панорама Петербурга. Свинцовые воды Невы, суровые бастионы Петропавловки, роскошная лепнина Зимнего дворца...
На следующее утро, следуя за дворцовым скороходом в малиновом кафтане, Ришелье поднимается по парадной мраморной лестнице, проходит сквозь анфиладу сверкающих позолотой залов. В одном из них он почтительно склоняется перед статной дамой средних лет с проницательным взглядом и ласковой полуулыбкой. Императрица Екатерина II милостиво протягивает герцогу руку для поцелуя. С этого галантного жеста начинается новая глава в жизни Армана де Ришелье, глава его приключений при русском дворе.
Спустя полчаса герцог покидает монаршие покои в новом качестве. Теперь он полковник русской службы и приближенное лицо Екатерины Великой. Государыня дала понять, что будет рада видеть обаятельного француза на своих приватных вечерах. Уже завтра Ришелье предстоит сыграть с ней партию в популярный при дворе рокамболь, разумеется, по-крупному, золотыми полуимпериалами.
Придворные встречают его подобострастными поклонами, еще бы, новый фаворит императрицы! А одна юная светловолосая дама с лукавыми изумрудными глазами и кокетливой мушкой на щеке бросает на Ришелье многозначительный взгляд из-под ресниц. Она как будто невзначай роняет кружевной платочек, который галантный герцог тут же подхватывает и возвращает с куртуазным поклоном. Красавица делает реверанс, опустив взор, но Ришелье замечает, украдкой она продолжает с интересом его разглядывать.
— Я не имел чести быть вам представленным, мадам. Но осмелюсь...
— Что же, осмельтесь, сударь, - загадочно улыбается незнакомка.
Беседа затягивается дольше, чем позволяют приличия. Герцог узнает, что даму зовут Анной Павловной (ее фамилия навсегда останется для него тайной), что она молодая вдова и принимает у себя гостей по вечерам. Уже на следующий день нетерпеливый Ришелье мчится с визитом на Малую Морскую, где находится старинный особняк в стиле барокко.
Пока лакей докладывает о госте, Арман успевает заметить, как из гостиной выскальзывает бесцветная тень, похожая на бедную родственницу или компаньонку. Анна Павловна встречает его все с той же чарующей полуулыбкой, в которой сквозит что-то неуловимо русалочье. За чашкой ароматного кофе новые знакомые непринужденно беседуют, хозяйка дома сыплет комплиментами. Но очень скоро герцог начинает ощущать смутную тревогу, ведь его собеседница будто знает все подробности его жизни!
Во всяком случае, об аристократическом происхождении Ришелье, перипетиях его военной карьеры и ближайших родственниках Анна Павловна осведомлена была прекрасно. А подробности его недавних подвигов под турецкой крепостью Измаил очаровательная вдова и вовсе пересказывает с пугающей дотошностью!
Серебряные ложечки мелодично позвякивают о тончайший саксонский фарфор. Медные часы с амуром на циферблате отмеряют мгновения неспешной беседы. Оказывается, Анна Павловна даже в курсе такого интимного факта, что покойный дед Ришелье, прославленный маршал Франции, однажды в сердцах выбросил в окно сотню луидоров, мол, скаредность внука его донельзя разозлила. Она интересуется, правда ли, что юный Арман уже в 19 лет стал первым камергером Людовика XVI.
Всезнающая хозяйка расспрашивает гостя о его родстве с Габсбургами и обстоятельствах, при которых он примчался под Измаил. Говорят, узнав от русского посланника в Вене о грядущем штурме, герцог сорвался туда прямо с дипломатического приема. Анна Павловна живо интересуется судьбой спасенной им турчанки и допытывается, отчего Ришелье не приехал в Петербург сразу после победы. Ведь князь Потемкин лично наградил его солдатским Георгием - здесь бы герцога носили на руках! Зачем он вернулся во Францию, неужели не знает, что сама матушка-императрица зовет его "дивным юношей"?
От прямых ответов Ришелье предпочитает уклониться:
— О да, мой покойный дед имел свои представления о том, как должно жить и тратить дворянину нашего рода. (Тут осведомленная Анна Павловна вдруг скромно потупляет глаза и заливается румянцем).
— Да, у нас действительно имеется родство с австрийскими императорами через князей де Линей.
— Все верно, о подготовке русских к штурму Измаила я узнал от посланника в Вене и сразу помчался туда. Хотелось проверить свою шпагу в настоящем деле.
— К сожалению, спасенная мной турчанка затерялась в ночной суматохе. Боюсь, бедняжка не пережила те страшные часы.
— Во Францию, мадам, меня на время призвали неотложные семейные дела - тяжело занемог отец. Поэтому пришлось пролететь мимо Петербурга, как ни прискорбно.
Так, за увлекательной светской беседой, незаметно проходит время. Часы пробили пять, и Ришелье, ссылаясь на вечернюю аудиенцию у императрицы, откланивается. Анна Павловна провожает его до дверей, игриво перешагнув через разбросанные на пороге спальни предметы дамского туалета. Привстав на цыпочки, она нежно касается губ Армана прощальным поцелуем. Ошеломленный чувственными впечатлениями, герцог забывает спросить новую пассию, откуда ей известны все эти пикантные подробности его жизни и карьеры.
Без пяти восемь Ришелье входит в Зал Эрмитажа. Здесь уже идет большая карточная игра: императрица в просторном молдавском платье, клюющий носом фаворит Платон Зубов, сановные игроки - графы Разумовский, Чернышов, Орлов, Строганов, австрийский посланник. Перед каждым возвышается солидная стопка сверкающих золотом монет. Новоиспеченный полковник слегка теряется: увы, он пока не может позволить себе по-настоящему крупные ставки. После кончины отца Ришелье обнаружил, что фамильное состояние, совсем недавно исправно приносившее 500 тысяч ливров годового дохода, испарилось самым загадочным образом.
Но в этот вечер фортуна явно благоволит к французу. Удача в картах позволяет ему быстро отыграться. Теперь Ришелье может не дрожать над каждой ставкой, а поддерживать беседу, время от времени щедрой рукой придвигая горстку золотых монет к центру стола. Его поражает местный стиль игры - никакой церемонности, никакой чопорности, даже императрица ведет себя удивительно демократично.
И вдруг раздается грозный окрик. Это граф Строганов, магнат-промышленник, владелец несметного числа душ, не на шутку разгневался, продув какие-то жалкие десять полуимпериалов. Вскочив из-за стола, он принимается нервно расхаживать по зале, гневно бормоча себе что-то под нос. А потом вдруг резко кидается к императрице и осыпает ее дерзкими упреками, как, мол, ему, бедняге, тягаться в игре с державной повелительницей?
— С вами, матушка, играть невозможно! Вам-то что, государственная казна за спиной. А каково мне, подумали?
От такой неслыханной вольности Ришелье чуть не упал со стула. Но императрица и бровью не повела. Невозмутимо продолжая тасовать карты, она спокойно произнесла:
— Не обращайте внимания, мсье герцог. Тридцать лет уже одна и та же история!
Когда часы пробили десять, игроки стали расходиться. На прощание Екатерина милостиво пригласила Ришелье посетить ее "скромную хижину", как она в шутку называла Эрмитаж, и завтрашним же вечером. Не прошло и недели, как Арман Эмманюэль де Ришелье, совсем недавно прибывший ко двору безвестным чужеземцем, стал самым желанным гостем на всех великосветских балах и приемах. Дамы одаривали его обворожительными улыбками, царедворцы льстиво заискивали и наперебой искали его дружбы.
На всех придворных церемониях за спиной императрицы неизменно маячила статная фигура ее молодого фаворита Платона Зубова. Перед этим ослепительным красавцем склонялись буквально все. Но вместе с тем, придворные гораздо чаще и с куда большим почтением говорили о другом вельможе, отсутствующем сейчас в столице - князе Григории Потемкине. Да и сама Екатерина то и дело с тревогой вспоминала о светлейшем, мол, без него все важнейшие государственные дела стоят намертво.
Сейчас Потемкин вел переговоры с турками в молдавских Яссах. Но скоро он должен вернуться в Петербург, и тогда при императорском дворе окажется сразу два всемогущих хозяина... Ришелье категорически отказывался в это поверить. При Версале король никогда не находился под каблуком у двух влиятельных фавориток одновременно! Озадаченный герцог решает попросить разъяснений у своей проницательной пассии Анны Павловны.
И вот он снова в знакомой гостиной на Малой Морской. Мелодично позвякивают кофейные чашечки, бронзовый стрелок купидон прилежно целится в гостя из своего лука, а хозяйка лукаво улыбается. Сладкий аромат ее волос кружит голову, прикосновение теплых нежных рук сулит наслаждение... Все как в прошлый раз. С той лишь разницей, что на сей раз герцог приступает к расспросам.
Следующий день не лучше. Герцога просят замолвить словечко за молодого гвардейца, исподволь предупреждая, что недоброжелатели способны на все и надо быть настороже. А двое прежних знакомых, вежливо раскланявшись, обходят Ришелье десятой дорогой.
Все это начинает пугать, и герцог снова едет за разъяснениями на Малую Морскую. Там все по-прежнему: уютно тикают часы, нежно звякают чашки... Только в русалочьих глазах Анны Павловны появляется хищный охотничий блеск, а в озорной улыбке мелькает что-то зловещее.
— Дядюшка вошел в силу после того, как закатилась звезда Григория Григорьевича Орлова...
— Государыня разлюбила его?
Маленький глоток, быстрый взгляд, игривая улыбка, неспешный ответ:
— Бог весть... У нас при дворе не все зависит от желаний государыни. Враги Орлова "помогли" ему провалить мирные переговоры. После этого он уже не мог оставаться вторым лицом в империи. К тому же царица прознала о его неверности.
— И тогда ваш дядюшка...
Чашка звонко опускается на блюдце:
— О нет. Затем был Васильчиков. За ним стояли те, кто свергнул Орлова. Но государыня мудра и быстро поняла, что осталась без опоры, рискуя стать игрушкой в чужих руках. Тут-то она и вспомнила о дядюшке. Светлейшему стоило огромных трудов окружить Екатерину верными людьми.
— И как же ваш могущественный дядюшка мирится с этим наглым мальчишкой Зубовым, который с каждым днем забирает все больше власти?
— А он и не мирится. Я сама слышала, как дядюшка сказал: "Пора! Пора выдернуть зуб".
— Он не намекал, как скоро это произойдет? Меня данный вопрос живо интересует. Когда я сталкиваюсь с этим смазливым болваном, мне кажется, он вот-вот зарычит и вцепится зубами.
— Да уж, если он вцепится, мало не покажется. Дело в том, мой друг, что Зубов видит в вас потенциального соперника.
Солнце на циферблате сдвигается с места и описывает полный круг. Часы мелодично звенят. Бронзовый купидон расправляет крылышки и натягивает лук. Герцог вежливо улыбается, чувствуя себя круглым дураком. В такой ситуации уместнее изобразить изумление, тем более что Ришелье и вправду поражен.
— Помилуйте! Лучше скажите, если Потемкин настолько всесилен, то скоро ли он спустит Зубова с лестницы?
— Для этого ему надо прибыть в столицу. К тому же многое зависит и от вас.
— Ничего не понимаю...
— А вы попробуйте понять. Знаете, откуда мне известно о ваших подвигах при Измаиле? От дядюшки. И знаете, почему он так интересовался вашей персоной? Потому что возлагает на вас большие надежды.
— Но объясните же...
— В другой раз, мой дорогой. А сейчас... Разве у влюбленных нет занятия поинтереснее бесконечных разговоров?
Сквозь легкие занавески льется необычно яркий свет: сентябрь 1791-го выдался на редкость теплым. Соболиное одеяло сбилось в сторону, и Арман Эмманюэль де Ришелье больше не думает ни о зловредном Зубове, ни о печальной перспективе близко познакомиться с увядшими прелестями владычицы Севера. Анна Павловна восхитительна...
Осеннее солнышко пригревает, и Екатерина II прогуливается по парку со своей любимой камер-юнгферой Марьей Саввишной Перекусихиной. Как обычно, императрица встала на заре, сама растопила камин, позавтракала чашкой крепчайшего черного кофе с сухариками. До обеда трудилась, принимала петербургского обер-полицмейстера и канцлера, потом перекусила вареным мясом с огурцами.
Настроение у Екатерины препаршивое. В саду какой-то нахал не признал монархиню и свистнул вслед двум пожилым дамам.
— Что поделать, Марья Саввишна, постарели мы с тобой! Двадцать лет назад нам вслед не свистели, - шутит императрица.
Но на душе у нее тревожно. Два года назад юный красавчик Дмитриев-Мамонов, предшественник Зубова и ставленник Потемкина, влюбился в молодую красотку и попросил позволения жениться. Екатерина разрешила, но на светлейшего обиделась, мол, мог бы раньше открыть ей глаза на фаворита. Князь писал из Новороссии чудесные письма, которые она помнит наизусть: "...я никогда не обманывался в нем; это смесь безразличия и эгоизма. Из-за этого эгоизма он превратился в Нарцисса... Не думая ни о ком, кроме себя, он требовал всего, никому не платя взаимностью..."
Но государыне захотелось выбрать возлюбленного самой. Через месяц она написала Потемкину о Платоне Александровиче Зубове и приложила письмо от самого Платоши. По заведенному между ними обычаю, это означало появление у императрицы нового фаворита.
Злосчастный свистун не идет у Екатерины из головы. Ее "чернушка" Платон Зубов ослепительно красив, но сумеет ли он хранить верность? Не обманут ли ее снова? Да и здоровье светлейшего сильно беспокоит, в последних письмах князь жаловался на приступы лихорадки. А Екатерина знает: он не слушается врачей, не умеет болеть в постели и лечится от всех хворей пуншем. К вечеру от Потемкина приходит письмо, и в дневнике секретаря императрицы появляется слово "слезы".
Сентябрьское солнце светит всем. Но в молдавских Яссах, где обосновалась ставка русской армии, в отличие от Петербурга, по-настоящему жарко. Князя Потемкина бьет лихорадка. Он лежит на огромной кровати в собольей шубе и диктует дежурному офицеру. Турки сдались, надо скорее заканчивать переговоры. Князь требует у султана отдать Анапу и признать независимость Молдавии.
Светлейшему оказывают императорские почести, он несметно богат, его имя войдет в историю. Он присоединил Крым к России, по его воле выросли Севастополь и Херсон. У империи появился мощный черноморский флот, наводящий страх на турок. Мелькнувшую было мысль, что теперь, пожалуй, можно и помереть, князь тут же прогоняет. Жить он намерен долго.
Впереди еще столько всего: в Польше выбирают королей, и Потемкин вполне может рассчитывать на корону (хотя считает себя неизмеримо выше этого). Он выиграет еще не одну войну и построит новые города... Но сперва нужно вернуться в Петербург и разделаться с нахалом Зубовым. Вспомнив об этом, светлейший выставляет секретаря вон, пьет пунш и засыпает.
Потемкину снится детство. Духовщинский уезд в Смоленской губернии, местная шляхта, не переваривающая русских. Его отец важная шишка в этих краях, но женат на москальке. Деревенский дьячок, вдалбливающий грамоту. Московский дом богатого дядьки, иностранные учителя, церковные книги. В юности князь мечтал уйти в монастырь...
А потом - барабанная дробь и молодая дама в зеленом гвардейском мундире. Стройные ножки, сияющие живые глаза, рот, так и просящий поцелуя. Это Она - женщина, без которой Григорий Потемкин мигом превратился бы в прах. Екатерина Алексеевна, в прошлом принцесса Ангальт-Цербстская, в скором будущем полновластная хозяйка Российской Империи. Его жеребец заартачился, князь растерялся, но государыня пришла на выручку...
Светлейший просыпается освеженный, требует еще пунша, сбрасывает шубу, садится за стол. И начинает писать в Петербург императрице, министрам и Анне Павловне, подруге герцога Ришелье.
Сентябрьское солнце греет и в Париже. Друзья Армана покидают страну. Осень 1791-го тревожна: вести из Франции и ставки Потемкина будоражат Петербург. Ришелье боится за жену, Екатерина за светлейшего. Клан Зубовых потихоньку прибирает власть к рукам.
— ...Мое положение при дворе с каждым днем все невыносимее, - жалуется герцог Анне Павловне. - Чувствую себя пешкой в чужой игре.
— Я же говорила: ловите удачу за хвост и попробуйте занять место Зубова. Это трудно, но возможно.
— Помилуйте, мне всего двадцать пять! Все равно что спать с собственной бабушкой. К тому же я думал, у нас с вами... Как вы можете предлагать мне такое?
— Ради любви к Отечеству я готова на всё.
— Если ваш дядюшка хочет "выдернуть зуб", я рад помочь, но достойным образом. Завтра же вызову этого сопляка на дуэль.
— Даже не думайте! Государыня дуэли не допустит. Ваша карьера на этом закончится, а Зубов лишь укрепит свою власть над ней.
— Не перестаю дивиться нравам вашего двора. Представьте, я соглашусь и заменю этого негодяя в его позорной должности. Но стоит вашему дядюшке вернуться, как он примется "выдергивать" уже меня.
— Не примется.
— Это почему же?
— Зубов лезет в государственные дела, чем страшно бесит дядюшку. А вы бы не стали...
— Поразительные обычаи. Чтобы так рассуждать, нужно быть не фаворитом, а законным, давним и снисходительным супругом...
— Кто вам сказал? Как вы узнали?! - бледнеет Анна Павловна.
— Узнал что?
— Не увиливайте. Вы посягнули на государственную тайну. И если это дойдет до светлейшего или не дай бог до императрицы...
— Кажется, я понял.
— Молчите! Ни слова больше. И забудьте, ради вашего же блага.
— Хорошо, уже забыл. Но только... В Писании сказано: "Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным".
Много позже "тайное" действительно стало "явным". Современные историки считают, что Потемкин и Екатерина не зря называли друг друга в письмах "мужем" и "женой". "Мой муж мне тогда сказал: "Куда мне идти? Куда себя деть?" Мой дорогой и любимый супруг, приходите ко мне, вас примут с распростертыми объятиями".
Каждый год они поздравляли друг друга с неким "особым праздником". В семейных преданиях нескольких знатных родов сохранился рассказ об этом празднике - их тайном венчании. Оно состоялось в начале 1775 года в Петербурге, в церкви Сампсония на Выборгской стороне. На словах "жена да убоится мужа своего" священник запнулся, но Екатерина кивнула. Их дочь Елизавета Григорьевна Темкина воспитывалась в семье родни Потемкина.
Страсть быстро перегорела, но они продолжали жить как снисходительные супруги. На торжестве в Таврическом дворце Потемкин и государыня расплакались, вспомнив молодость. С годами Екатерина привыкла к чехарде фаворитов, у князя тоже был целый табун женщин. Но им удалось остаться самыми близкими друг другу людьми.
Через несколько дней наотрез отказавшийся соблюдать диету и принимать хинин Потемкин просит увезти его в Николаев, город, который он построил. В степи князь диктует последнее письмо Екатерине: "Матушка, всемилостивейшая государыня, не могу больше терпеть эти мучения..."
Узнав об угасании светлейшего, Екатерина рыдает так сильно, что ей пускают кровь.
— Как можно заменить мне Потемкина! - причитает она секретарю. - Все будет не то. Кто мог подумать, что старики переживут его? Он был настоящий дворянин, меня не продавал, его нельзя было купить...
Государыня вновь заливается слезами, когда ей вручают экземпляр мирного договора. Отныне всеми делами империи заправляет клан Зубовых.
В 1792-м Ришелье покидает Россию. С двумя бочонками русского золота он едет в немецкий Кобленц, где формируют армию французских эмигрантов. С ней герцог проходит всю безнадежную кампанию, а затем возвращается в Петербург и мужественно сносит немилость Зубова. Павел I лишает Ришелье пенсии, разозлившись, что герцог со своими кирасирами бросился тушить пожар, не дожидаясь высочайшей команды.
Следующий монарх, Александр I, благоволит к Арману. В январе 1803 года "дюка Эммануила Осиповича де Ришелье" назначают градоначальником Одессы. Он принимает ее захудалым поселком (иностранцы зовут город "республикой жуликов" и "помойкой Европы"), а оставляет прекрасным портом с торговым оборотом в 30 миллионов рублей. Ришелье живет скромно, пашет как вол, сам принимает экзамены в школах. Вскоре император делает герцога генерал-губернатором Новороссии, преемником Потемкина в этом краю.
В 1812-м Арман жертвует все свои сбережения на московское ополчение. После разгрома Наполеона Ришелье возвращается во Францию. В Париже он бедствует настолько, что продает усыпанные алмазами русские ордена. 26 сентября 1815 года, после реставрации Бурбонов, Ришелье возглавляет правительство королевской Франции.
Он благороден, бескорыстен и уходит в отставку без гроша, нажив кучу недругов. Пожалованную королем ренту Арман отдает на богадельню...
О Екатерине, Потемкине и Зубове герцог никогда не рассказывал. Умение хранить чужие тайны было еще одним достоинством дюка Эммануила Осиповича де Ришелье.
