Обзор книги
История создания произведения
Роман был опубликован в 1938 году во французском издании. Писатель не хотел печататься под своей фамилией, предпочитая творческий псевдоним Сирина. До этого книгу целый год публиковали в "Современных записках" с 1935 по 1936 годы.
Анализ романа
Главный персонаж книги, тридцатилетний учитель Цинциннат Ц приговорён к смертной казни просто за то, что не такой как все, современным языком говоря, неординарная гениальная личность, которую никогда не понять другим из-за скудости мышления и презрения к науке в целом и философии в частности. Сюжет демонстрирует нам последние 20 дней жизни героя перед исполнением приговора. В этот период он старается переосмыслить свою жизнь.
Роман начинается с того, что учителю объявляют смертный приговор шепотом. Он оказался виноватым в некоем "гносеологическом" деянии, своей особенности, отличавшийся от других людей и всегда прятавший отличия: "Чужих лучей не пропуская, а потому, в состоянии покоя, производя диковинное впечатление одинокого тёмного препятствия в этом мире прозрачных друг для дружки душ, он научился всё-таки притворяться сквозистым, для чего прибегал к сложной системе как бы оптических обманов, но стоило на мгновение забыться, не совсем так внимательно следить за собой, за поворотами хитро освещенных плоскостей души, как сразу поднималась тревога".
Фабула произведения
Виден сарказм здесь, ведь герой направляется в последний раз в последний путь по канве сюжета. Фабула упрощена ещё больше чем в "Защите Лужина". Это приводит читателя к жанру притчи в итоге.
Связь преподавателя с прошлым лишена прозрачности. В отличие от своих предшественников главный герой не может похвастаться счастливым детством. У него нет никакого состояния, потому что он сирота. Одновременно он всё же относится к потерянному раю по четырём причинам.
Тема потерянного рая
Первая заключается в его тесной связи с прошлым, причем с очень далёким. Оно всегда вызывало у Цинцинната ностальгию как и у героев романа Оруэлла "1984". Вот о чем он думал, любуясь старыми журналами в камере смертников: "То был далёкий мир, где самые простые предметы сверкали молодостью и врождённой наглостью, обусловленной тем преклонением, которым окружался труд, шедший на их выделку..."
Вторая причина была в связи с "там" и вечной союзницей прозаика природой: "Изредка наплыв благоухания говорил о близости Тамариных Садов. Как он знал эти сады!... Зелёное, муравчатое. Там, тамошние холмы, томление прудов, тамтам далёкого оркестра..."
Третья причина - загадочный отец, "безвестный прохожий", "бродяга", "беглец", "сжигаемый живьём", то есть секретная личность, про которую мать учителя говорила: "Он тоже, как вы, Цинциннат..." Намекала на фамильную "непрозрачность".
Отец беглец, а мать представляет собой олицетворение новой эпохи. Таким образом сила зла рушит драгоценный образ. Герой видит в них пародию на реальность настоящую, но на миг по взгляду Цецилии Ц он заметил вдруг настоящее, находящееся под мирским сомнением.
Четвёртая причина потерянного рая - это мир сновидений. Вот как упомянул о них главный персонаж: "В снах моих мир был облагорожен, одухотворён..."
Любовная линия романа
Тема избранницы перешла в тему предательства, побеждавшего в произведении. Марфу учитель сравнивает с "Там" Тамариными Садами: "Там, когда Марфинька была невестой и боялась лягушек, майских жуков..." Её образ связан с прогулками по садам. Вскоре наступила катастрофа: "Между тем Марфинька в первый же год брака стала ему изменять, с кем попало и где попало. Обыкновенно, когда Цинциннат приходил домой, она, с какой-то сытой улыбочкой прижимая к шее пухлый подбородок, как бы журя себя, глядя исподлобья честными карими глазами, говорила низким голубиным голоском:"А Марфинька нынче опять это делала".
Герою Мартына лишняя ревность придавала силы для борьбы с соперником и он становился более решительным мужчиной в те моменты. Учителя напротив ревность вела в преисподнюю: "Вечная пытка: говорить за обедом с тем или другим её любовником, казаться весёлым, щелкать орехи, приговаривать, - смертельно бояться нагнуться, чтобы случайно под столом не увидеть нижней части чудовища... - четырёхногое нечто, свивающееся, бешеное... Я опустился в ад за обронённой салфеткой".
Вопреки изменам главный персонаж безумно любил свою супругу, пытался поговорить с ней в камере. Он специально в тюрьме написал ей письмо о том, что скоро его казнят ради нагнетания у жены испуга за него. Она же испугалась стать его "соучастницей" в незамысловатом криминальном деле. Любовь Цинцинната здесь была намного сильнее чувств Годунова-Чердынцева к Зине. Разрыв между чувством и сутью показан как символ страдания, земного существования героя, как возникновение слабости и беспомощности людской.
Пошлость в романе Набокова
Мир пошлости перешел в тоталитарное измерение, наделён изощрёнными пытками будто инструмент репрессий. Пошлость задиристо играет с персонажем учителя словно с игрушкой. Вертит, крутит им как пожелает, уничтожая в результате. Изменились образы героев. Из победителя вульгарности и мастера персонаж становится побеждённым. В унизительном положении отвергнутости от рая его и приглашают покаяться. "Покайся, Цинциннатик, - предлагает ему остряк-шурин, и то же самое предложит ему и Марфинька. - Ну, сделай одолжение. Авось, ещё простят? А? Ну, покайся, - не будь остолопом".
Стилистика произведения
Впервые в творчестве писателя наступил крах стиля. Учитель запутался в словах: "У меня лучшая часть слов в бегах, - признаётся Цинциннат Ц. в записях, - и не откликаются на трубу, а другие - калеки".
Мир слов-калек здесь превращен в единственный метод для передачи самовыражения человека, над головой которого нависла рука палача. Именно в этом романе Набоков взрывает стилистику, считая её негодной для книги. По мнению Бюффона стиль представляет собой личность, обретшую общую меру каждого произнесённого слова. Иными словами это человек, которому становится подвластным весь мир. В "Записках из подполья" нет общей меры и в таком случае любой стиль идёт к саморазрушению, рождая стиль-калеку, порванный суррогат истинного стиля, изображавший потерю вселенной.
При отсутствии спасения не спастись никакими словами. Пусто везде. Тот, кто роет спасительный выход, оказался безжалостным палачом, пошляком м-сье Пьером. Поэт Кончеев тоже своего рода палач, а не товарищ предыдущего персонажа Годунова-Чердынцева.
"Всё сошлось, - констатирует Цинциннат в нетвёрдых словах, - то есть всё обмануло, - всё это театральное, жалкое, - посулы ветреницы, влажный взгляд матери, стук за стеной, доброхотство соседа, наконец - холмы, подёрнувшиеся смертельной сыпью... Всё обмануло, сойдясь, всё. Вот тупик тутошней жизни, - и не в её тесных пределах надо было искать спасения. Странно, что я искал спасения..."
Одиночество героя
В результате главный герой оказался в глубоком одиночестве: "Нет в мире ни одного человека, говорящего на моём языке". Он полагается лишь на себя самого. "Я дохожу путём постепенного разоблачения до последней, неделимой, твёрдой, сияющей точки, и эта точка говорит: я есмь!... и мне довольно этой точки, - собственно, больше ничего не надо".
Учитель очень сильно страдает подобно библейским мученикам. У него нет сил на здоровый нарциссизм. "Я не облизываюсь над своей личностью, не затеваю над своей душой жаркой возни в тёмной комнате". "Как мне не страшно. Как мне не тошно. Но меня у меня не отнимет никто".
Вера в себя оказалась сильнее приговора. Потому его душа после казни удивилась вообще, что он забыл на площади. Вот что она говорила: "Зрители были совсем, совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались куда-то, шарахаясь, - только задние нарисованные ряды оставались на месте... Всё расползалось. Всё падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки, мелкие обломки позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши: летела сухая мгла; и Цинциннат пошел среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему".
Заключение
Так заканчивается произведение и это также финал метаромана в целом. Иной язык освободил писателя от одинаковой фабулы. У Цинциннати нет врагов. Они все испарились в тоталитаризме. Не зря он ищет единомышленников в тюрьме. Вообще у него во всём мире их нет. В непохожести героя на других выступает его страдание и вечная боль души.
Призрачность бытия здесь, сгущаясь, находит до такой степени жесточайшую реальность, с которой бедный герой не в силах справиться. Он стал её физической жертвой, но сберёг силу духа в противостоянии с системой.
Происходит прозрение прозы автора романа. Цинциннат Ц. не творец по сравнению с Годуновым-Чердынцевым, а неизвестный учитель дефектных ребят, что имеет важное значение. Метароман движется в поисках "мы", то есть в поисках своих единомышленников.
Таким образом метароман закончился взрывом своих же ценностей и взрыв повернул писателя в сторону традиционной русской литературы.
На мой взгляд под видом учителя Набоков имел ввиду творческую интеллигенцию, которую всегда плохо понимали окружающие, ведь гении должны видеть скрытое в книгах между строк. Сейчас это относится и к детям вундеркиндам, людям с даром художника, поэта, писателя, журналиста. Вокруг большинство глупцов, которые всеми силами стремятся просто из зависти уничтожить избранных.
Представьте, что ваше чадо стало писать стихи в 4 года как Ника Турбина. Разве вы отдали бы такого ребёнка в обычную школу на "растерзание" сверстников, которые стали бы унижать, оскорблять и разводить клевету для полного разрушения судьбы только потому, что им не дано читать, понимать философов и после 2-3 страниц конспекта у них мигрень? Сомнительно, вы бы отдали детей в школу для гениев.
Глупцов хочется спросить. Почему же раньше безграмотные ученики собирались вокруг Иисуса и слушали его проповеди как завороженные? Почему во времена древних ораторов Греции (Сократ, Аристотель, Эврипид) окружающие не бросали камнями в них, не вели на казнь за интеллект, а жадно внимали их мудростям?
Мои статьи философского подтекста и направлены исключительно на думающую творческую интеллигенцию! Остальные ничего не поймут!
Что вы думаете по поводу темы романа? Осуждаете гениальных людей? Понимаете их душу?
#литература#культура#классика#классическая литература#набоков#эмигрантская литература#писатели#писатели эмигранты#роман#романы#приглашение на казнь#literature#culture#art#classic#classical literature#nabokov#writers#russian writers#review#reviews#обзор#обзоры книг#книга#книги#библиотека#чтение#чтение книг#book#books#readings#reading books#theatre#emigrant writers#novel#novels#invitation to execution
