Мама моя — тонкая штучка,
Всяких охламонов русскому учит,
Книжки редактирует,
Литературу обожает,
Разных там классиков с пелёнок уважает.
У неё были интеллигентные предки —
Это мои разные бабки и дедки.
Вон висят портреты, смотрят сурово,
От них не дождёшься доброго слова.
А я в кого такая — метр восемьдесят?
С толстой жэ, пустой головой?
Штаны не налазят, размер ноги сорок второй?
Мама, роди меня обратно!
-
Папа тоже есть, просто мама начальник.
Командовать кем-то у неё в крови.
Когда-то они вместе начинали,
Были молодые и красивые.
На фотках как артисты из старых фильмов.
Но друг на друга совсем не похожи.
Как они вообще сошлись?
Папа простой, грубоватый и добрый,
А мама изящная, словно кобра.
Раньше они вместе преподавали.
А теперь папа пенсионер, лежит на диване.
Маму боится он как огня.
Спасибо, иногда защищает меня.
Ох, папа.
-
Не с кем поговорить.
Ну просто не с кем.
Не с кем поговорить.
Ну просто не с кем.
-
Вот опять лежу я бесцельно на диване.
А какая цель может быть в лежанье?
А какая цель может быть в диване?
А вообще есть хоть какая-то цель?
Цель — это значит к чему-то стремиться,
Чего-то хотеть, над чем-то сильно биться.
А мне это зачем?
-
Мама каждый день мне мораль читает.
Она просто другая — в облаках витает.
Верит почему-то, что трудиться интересно.
Но меня заставить что-то делать бесполезно.
Я же не ишак.
-
Вчера стыдила меня мама дорогая,
Что ничего не делаю, ничем не помогаю,
К дивану приросла и только пялюсь в телефон.
Ну да, а зачем же ты купила мне айфон?
«Невежественная!» — так мама мне кричала.
А что это такое? Объясни хоть для начала.
Книжек не читаю, ничего не понимаю.
Аю, аю, аю.
Аю, аю, аю.
Ой, мама...
-
Если бы ты знала, как мне одиноко.
Спать не могу до четырёх утра.
Что-то мне мешает в черепной коробке.
Может быть, сама голова?
-
Ты свои мысли, мама моя, мама,
Всё время облекаешь в слова.
Тебе кажется: слово сказала —
И вопрос решила сама.
Слово сказала — названье дала.
Есть названье — легче бороться.
Мир становится яснее и проще.
А я так не могу.
Слов знаю меньше, мне они мешают,
Они всегда за картинками тают.
Из картинок моя голова.
-
Мама говорит, что в два года я болтала,
Села за компьютер, всё время рисовала.
Рисовала чудовищ каких-то, динозавров,
Когтистых, длиннолапых и страшно мордатых.
Это были мои друзья.
-
Я немного работала, немного училась,
Но почему-то нигде не пригодилась.
Мне уже двадцать, я набитая дура,
Зря пропадает такая фактура.
Хожу косолапо своими ногами,
Загребаю ими землю, словно утюгами.
Выпрямляться не хочу, смотрю в землю носом
И вечно мучаюсь поганым вопросом:
Зачем я такая?
-
Мама всех назвала, у каждого ярлык,
Всё в её мире определённо.
Человек со словами работать привык:
Есть человек — для него есть слово.
Для меня типичное слово — «зараза».
В день повторяется по два-три раза.
И на этом спасибо.
-
Спасибо, что не матом,
Моя нежная мама.
Спасибо, что не матом.
-
Ну и что, что зараза? Зараза — это круто.
Все умрут, а я буду тута.
Коронавирус меня не достанет,
Потому что зараза к заразе не пристанет.
Ясно?
-
И вот я живу, дочка-зараза,
В своём фантомном мире.
А моя мама ходит по квартире
И не знает, что я в параллельном мире.
-
Она сварит утром гречневую кашу,
Сделает нам с папой сладкий кофе с молоком,
Сама будет пить зелёный чай без сахара
И наслаждаться притом.
Проследит, чтобы каждый выпил витамины,
Таблетки, активные добавки
И прочие стрихнины.
У мамы всегда целая аптека,
Из лекарств она делает человека.
-
Вот зачем, мама, ты стала педагогом?
Надела бы белый халат.
Больных на свете ведь так много,
Каждый тебе был бы рад.
Ты бы въедалась во все симптомы,
Тифы, холеры, чумы, глаукомы.
В больного вцеплялась бы, как бульдог,
Пока бы не выздоровел или б не сдох.
Тьфу-тьфу-тьфу.
-
А теперь экспериментируешь над нами —
Выживем или нет?
И саму себя вечно пытаешь:
Каждое утро — гимнастика какая-то.
Коврик на полу, упражнения, растяжки.
Спасибо — на меня махнула рукой.
Меня не заставишь нарушить покой,
Лучше посплю час-другой.
И ещё час-другой.
-
Вообще, сон — это проблема.
Мама утром встаёт, а я — ближе к обеду.
Не высыпаюсь и вечно зеваю.
Почему так происходит, не понимаю.
Снятся всё время сплошные кошмары:
То меня убивают, то я убиваю.
Какие-то длинные яркие страшные сны,
Иногда тусклые, щупальцами тянутся.
И ведь, гады, порой повторяются.
А мне зачем смотреть одно и то же?
И, главное, во сне не выберешь сон.
Нет, это совсем ни на что не похоже.
И кому жаловаться, не поймёшь.
-
Пытаюсь иногда рассказать маме —
Она делает большие глаза.
Ей страшно, что её дочь будто в тумане,
Из которого выбраться нельзя.
-
Я за целый год еле дочитала «Войну и мир».
Мама дорогая заставила.
Ей стыдно, что дочка — неуч в квадрате.
Ну ладно, я осилила.
Кое-что понравилось даже.
Интересный дядька — Толстой.
Так подробно персонажа описывает,
Что представляешь себе — вот какой...
Собрал там людей целую галерею.
Жаль, что нет там моего типажа.
Может, я бы разобраться в себе сумела,
Если б княжной Марьей была.
-
Ладно, прочитала и забыла.
Эпопея Толстого лежит в пыли.
Чтоб я слова какие-то в голове хранила?
Боже сохрани!
А вот мама моя ничего не забывает
И вечно лезет с нотациями:
«Иди погуляй! Сделай зарядку!
Не ешь так много сладкого!»
-
Однажды вижу — мама подобрела,
Сидит, мечтательно глядя вдаль.
Думаю: что за дело?
А в её взгляде и радость, и печаль.
Мама моя вспомнила детство,
Как ей в восемь лет подарили книжку.
Там были мифы про Древнюю Грецию,
Боги и герои всякие.
Мифы ещё те, надо сказать,
Там кровища хлещет с каждой страницы,
Брат убивает брата,
Воюют, враждуют, воруют девиц,
И всё ради власти и богатства.
-
Восьмилетняя девочка в неё сразу влюбилась
И прочитала нá сто раз,
Наизусть выучила все мифы.
И тут заболела как раз.
Была у неё простуда какая-то,
Высокая температура, имейте в виду.
И девочка стала распевать песни
В этом своём бреду.
Про царство Аида, Аполлона и муз,
Про главного бога — его звали Зевсом,
И про его посланца — Гермеса...
-
Я обалдела: «Это правда?
Тебе было всего восемь лет?»
«Да, — с улыбкой мама отвечала. —
Это много — восемь лет.
Я тогда себя осознала,
Поняла, что я человек.
До этого просто чувствовала руки и ноги,
Хотела есть или спать,
Ходила в школу, учила уроки,
Старалась маму не огорчать.
А эта книга во мне пробудила
Мир фантазий, надежды, мечты,
А ещё я плакала и людей жалела,
Восхищалась и походить хотела
На таких сильных, таких красивых,
Идеальных таких...»
-
Мы нечасто с мамой так откровенны.
Откровение требует открытого сердца.
То я говорю — она не слушает,
То она начнёт, а я в своей вселенной.
-
Меня как-то эти мифы зацепили.
В чём, думаю, их сила?
Стала читать, абзацы пропуская,
Потому что всё подряд — тоска такая.
Ну и боги... Просто люди,
Только бессмертные и почти все ублюдки.
Про Зевса читать совсем неинтересно:
У нас в России столько этих Зевсов...
Понравился мне только бог Гефест:
Своими руками чего-то мастерит,
Уникальный кузнец.
-
Я в детстве биониклами увлекалась.
Это такие роботы, кто не знает.
Мне родители их надарили на радостях,
Чтобы дочка чем-то наконец-то занималась.
У меня их были десятки,
Я из собирала, разбирала.
Сидела часами, из горы деталей нужные выбирала.
Зачем повторять что-то по схеме,
Когда можно придумать самой?
И вот появлялись мои творенья —
Роботы, придуманные мной.
-
Поэтому Гефест мне ближе всех:
Пусть некрасивый и хромоногий,
Пусть ему изменяет красавица жена,
Зато его внутренний мир совсем не убогий,
И даже реальность может изменить без труда.
У него тоже есть роботы — он сам их создал.
Механические слуги работают в кузнице.
Под землёй он куёт для самого Зевса
Громы и молнии. Золотые руки.
Я тоже хочу мир изменить своими руками,
Только б не стала ковать для начальников —
Пусть работают сами.
-
Маме об этом сказала — она за своё:
«Дочь, порядок всего важнее.
Где порядок, там иерархия.
Подчиняться нужно уметь, как и командовать.
Мать порядка вовсе не анархия.
Мать порядка — уважение к человеку».
-
Мама, мама, кому ты это говоришь?
Ты меня уважаешь?
Ты со мной считаешься?
У меня нет даже карманных денег —
Ты всё контролируешь.
Я понимаю, ты не издеваешься,
Ты просто привыкла к словам.
Слова, слова...
Сказала слово — построила вселенную.
Живёшь в ней и веришь себе сама,
А это фикция, ноль, иллюзия бесполезная.
-
Мама погрустнела.
Мама в печали.
Я маму огорчила.
Но надо же с чего-то начать.
Кричать не обязательно,
Можно просто шептать.
Мы пробьёмся друг к другу
Сквозь толстые стены лжи,
Которые сами построили.
Мы наконец друг друга услышим!
Услышим!
Как говорят в навязчивой рекламе,
Мы этого достойны.
