Было теплое лето, мое любимое время года. На работе находиться совершенно не хотелось, но до отпуска было еще три недели... Поэтому - работаем... Из кармана запела группа "Ленинград", и стало ясно, что день будет очень продуктивным. Звонил дежурный местного РОВД и предлагал мне приятное путешествие на автомобиле марки "УАЗ", километров этак за сорок пять от моего нынешнего местоположения, в отличной компании, состоящей из следователя, опера, криминалиста и водителя. Омрачало это предложение только одно - в середине поездки меня ждала работа...
- Что ж, поехали! - мой ответ был весел и радостен, ведь то время, что мы проведем в дороге, пройдет за приятной беседой с давно знакомыми людьми.
Мы прибыли в деревню неподалеку от леса. Когда-то она была большой и красивой, сейчас от нее осталась пара жилых домов, остальные потихоньку разваливались. На сосне рядом с искомым домом сидела красавица-белка и смотрела на нас своими умными глазами-бусинками. Она даже не пугалась. На лавочке возле дома сидел опрятный старичок с палочкой.
- Здравствуйте, что здесь случилось? - обратился к нему следователь.
- Мы с Никанором одни в деревне живем. Давно уже... Лет пять... С весны Никанор приболел, стал худеть, кашлять, плохо ел. Потом почти не вставал.
- К врачу обращался? - спросил опер.
- Никуда не ходил, помрy так помрy, говорил... - ответил старичок и украдкой утер слезу.
- Стали его мучить бoли, криком кричал, я ему - давай пойду в село, скорую вызову, он всё отказывался... А сегодня я пришел к нему, проведать, смотрю, в петле он... - старичок отвернулся, плечи его мелко затряслись.
Мы вошли в дом. Как сумел этот худой, истощенный почти до состояния cкелета человек соорудить петлю, прикрепить ее на дверную ручку? Как он терпел такие бoли?
- Почему он такой худой? Рак? - спросил криминалист тихо.
- Похоже. Очень истощен, мучился бoлями... Кашлял. Скорее всего oнкология дыхательной системы.
Осмотрев небольшой дом и тело Никанора, мы вышли на крыльцо заполнять постановление и ждать службу перевозки. Старичок сидел на лавочке и молча смотрел куда-то вдаль. Он был словно в другом мире. Когда тело увезли, и мы собрались уезжать, он заговорил, от его слов веяло неизбывной тоской:
- Один я теперь в деревне остался. Никому не нужен... И не уехать никуда...
