Ах, какой славный рассказ!.. Живой, густой, казачий. С солью слез и пота, запахом молока и зовом земли, с низким дымком над куренями.
О любви. Женская доля… Путь сыновей…
***
У казачьего сына Крюкова, выпестованного семьей и выученного «в люди», была своя высокая и завидная любовь к матери-казачке - Акулине Алексеевне Крюковой: «Прежде всего, она была дочь воина, казачка. И бранные тревоги, пережитые за шестьдесят шесть лет русской землей, прошли и по ее душе, и избороздили не одной морщиной ее лицо. И в ее воспоминаниях так же часто фигурируют Кавказ, Крым, Турция, Польша, как и степные урочища, на которых она махала косой с детства до старости – Березняги, Суховы хутора, Дальний Березов, Крюков буерак, Крутенький, Кумылженский шлях.
<…> А она продолжала махать косой и, несмотря на надвигавшиеся годы и изменяющие силы, она еще больше ушла в работу, чтобы дать детям образование. И дала… О, они никогда не забудут ее трудов, слез, увещаний «стараться», ее забот, страхов и тоски… Никогда…
Вот они уже выросли, пошли в университет, понемногу стали помогать, бегая по урокам, и сняли с нее часть тяжелой работы. Но опять новые страхи, новые заботы стали волновать ее сердце, и до самой могилы эти волнения не оставляли ее…»
Русское поле. Женская доля…
***
Крюковский текст «На тихом Дону», 1898 год цитирую.
***
«Самое критическое время для казачки настает тогда, когда муж ее уходит в полк, и она остается "жалмеркой". Теперь она уже одна, без заступника, и должна сама защищать себя от обид.
Много невзгод обрушивается на жалмерку; ей мажут ворота дегтем, пишут на нее доносы ее мужу; свекор и свекровь, иногда отец и мать, бранят и наказывают ее, муж из полка пишет угрожающие письма. Иногда попадется и любовник такой, который лишь "тиранит" ее и обличает, и случаи трагических развязок бывают нередко... Еще хуже бывает, когда жалмерка родит в отсутствие мужа "прибыльного" или "жирового" ребенка. Это случается весьма нечасто. Нельзя, конечно, утверждать, чтобы нарушение супружеской верности было явлением постоянным среди жалмерок, но общий взгляд, установившийся на жалмерку, указывает на вольность и привлекательность ее жизни. "Теперь-то и погулять!" - шутя говорят сами казачки. Некоторая легкость нравов, порождаемая свободою обращения среди полов, есть обычное явление в станице, на которое все смотрят довольно равнодушно и снисходительно. Муж, отсутствующий четыре года из дома (срок службы в первоочередных полках), конечно, не равнодушен к слухам о своей жене. На первый же или на второй день после возвращения из полка он займется проверкою слухов, и иногда шелковая плетка пишет жестокую расправу на спине гулливой казачки. Но потом он примиряется с фактами, которых поправить уже нельзя, и сам изменяет жене, которая в его присутствии вся уходит в домашнюю жизнь, изредка вспоминая о прежней воле, гульбе и грешках... Время идет. Рождаются дети, растут; старость подкрадывается к казачке; новое поколение идет на смену... Вот уже один сын ее присягнул, женили его (женитьба обошлась в двести с лишним рублей; пришлось покряхтеть и отцу, и матери); вот уже и на практическое ученье ему надо заступать; приходится "справлять" коня, все обмундирование и вооружение... Сядет он на коня, взмахнет плетью и помчится по улице, только пыль поднимется столбом. Сердце замирает у нашей казачки, уже потерявшей свою красоту от забот: скоро разлука... Тут-то она начинает интересоваться более всего внешней политикой: не слыхать ли чего про войну? Тут-то она часто не спит ночей, думая о сыне, поджидая его, когда он долго загуляется где-нибудь ночью; она сама ухаживает за его строевым конем, сама почистит ему амуницию. А придет сын под хмельком, станет ругать жену для куражу, она нежно уговаривает его и, укладывая спать, сама раздевает его, как раздевала когда-то маленького... И вот, наконец, поход... Кто больше всех прольет слез? Кому больнее эти проводы? Кого жальче всех оставить "служивому"?
Никто с такой томительной тоской не ждет вести с чужбины, как мать-казачка, никто, кроме нее, не пойдет за сорок-пятьдесят верст к вернувшемуся из полка служивому, чтобы порасспросить о сыне; никто с таким искренним негодованием не скажет: "и когда этот проклятый турок угомонится!" или: "опять эта распостылая агличанка бунтовать хочет!"
И никто так часто не снится во сне на чужбине тоскующему казаку, как мать, плачущая у его изголовья; никому он не шлет более нежных пожеланий и низких поклонов, никому не принесет более ценного подарка со службы, чем матери...»
***
Об авторе, Ф.Д. Крюкове
КРЮКОВ ФЕДОР ДМИТРИЕВИЧ
(1870-1920). Родился в 1870 году в семье атамана станицы Глазуновская Усть-Медведицкого округа и вырос в исконной казацкой атмосфере. Окончил гимназию с серебряной медалью. Получил историко-филологическое образование (Санкт-Петербургский историко-филологический институт, 1892 год), много ездил по Дону, подолгу жил на казачьих хуторах.
Много лет работал Федор Дмитриевич в Орловской мужской гимназии (1893-1904). Потом переехал в Нижний Новгород. Писал рассказы, много; издавал сборники под несколькими псевдонимами. Его прозу ценили Горький и Короленко, его при жизни называли Гомером казачества.
Он был образован и социально активен. Соль своей щедрой земли, сын вольного казачества был избран в Первую Государственную Думу от донского казачества, был близок к фракции трудовиков, стал одним из основателей Партии народных социалистов (единственная из социалистических партий, не признававшая террора).
13 июня 1906 г. на пленарном заседании Первой Государственной Думы депутат Крюков протестует против использования правительством казачьих частей для подавления гражданских волнений. Его речь вызвала парламентскую бурю. Вскоре после этого царь распустит Думу.
***
По официальной, но не подтвержденной версии, весной 1920-го умер от тифа в одной из кубанских станиц во время отступления казаков к Новороссийску. По другой, тоже не подтвержденной, схвачен и расстрелян красными.
В его прозе не было ни одного вымышленного эпизода, ни одного фальшивого слова. Он «придумывать» не умел. Тем памятен и люб.
С его именем связывают «Тихий Дон» Шолохова. Намеренно не ухожу в этот скандал. Пусть спорят специалисты и держатели рукописей.
А мы? Будем наслаждаться Федором Крюковым, его Вольным Доном, русским сказом. Любо, братцы, любо.
…Материнского сердца волнения не оставят… До конца. Храни, Бог, сыновей.
©️Мила Тонбо 2024
Больше материалов о жизни неординарных людей (и общественных парадоксах) в авторской подборке «Времена не выбирают. Судьбы людские»
