Москва, январь 1945…
Советские войска, преодолевая яростное сопротивление гитлеровцев, рвались к Берлину. В Москве жизнь постепенно начала входить в мирное русло. На заснеженных улицах столицы стало многолюднее, в магазинах появились очереди, а в парикмахерских слышался веселый женский смех.
Однако в ночь с 11 на 12 января привычный гул большого города разорвала череда тревожных сообщений. В разных концах Москвы была совершена серия дерзких разбойных нападений на продуктовые магазины. Счет открыл налет на Гастроном в Замоскворечье.
Серия преступлений
Около 20:00, за час до закрытия, в магазин ворвались трое вооруженных бандитов в масках. Угрожая оружием, они заставили напуганных покупателей лечь на пол, а затем жестоко расправились с кассирами. Очевидцы метались между прилавками. В этой неразберихе преступники похитили крупную сумму и были таковы.
Следующий удар банда нанесла по гастроному в Бауманском районе. Почерк тот же – маски, оружие, безжалостная расправа над работниками. Но на этот раз свидетелем расправы стала девятилетняя девочка, помогавшая матери-уборщице. Испуганный ребенок попытался убежать и позвать на помощь. Увы, один из бандитов догнал малышку. Со слов перепуганной матери, это был высокий мужчина крепкого телосложения, одетый в добротное серое пальто. В довершение ко всему негодяй прихватил из кассы увесистую пачку купюр.
Третье нападение произошло на проспекте Мира (в те годы Первая Мещанская улица), в магазине «Продукты». Четверо вооруженных громил в масках ворвались внутрь за полчаса до закрытия. Посетителей как ветром сдуло, а вот продавщицам повезло меньше. Две женщины были погибли на месте, третья чудом выжила и смогла описать странную деталь. Перед тем, как скрыться с места преступления, бандиты прихватили из подсобки несколько бутылок дорогого коньяка, словно это было для них не менее ценной добычей, чем деньги из кассы.
Встревоженный чередой дерзких налетов, нарком Л.П. Берия вызвал на ковер руководство московского уголовного розыска. Матерый сталинский нарком привык решать вопросы быстро и жестко. Глядя сквозь стекла пенсне колючим взглядом, он процедил:
- Даю два дня. Два дня, чтобы выйти на след этих головорезов. Не справитесь – всех до единого отправлю в такие места, что Колыма раем покажется. Ясно?
Начальник Мура полковник Маркеев побледнел, но взял под козырек:
- Так точно, Лаврентий Павлович! Приложим все силы!
Из кабинета наркома Маркеев вылетел как ошпаренный. Он лично поручил расследование одному из лучших сыщиков – капитану Леониду Кольцову. Родом он из рабочей семьи. В милицию пришел не по партийной мобилизации, не по разнарядке, как многие в те годы, а, так сказать, по зову души и сердца. Это был, с одной стороны, очень жесткий, а с другой стороны, очень добрый, мягкий человек и замечательный оперативник.
Расследование
Кольцов с головой ушел в расследование. Подняв на ноги всю агентуру, он вскоре вышел на след подозрительного типа по кличке «Барон» - так уголовная элита именовала загадочного вожака новой банды. Личностью «Барона» заинтересовались сразу несколько отделов НКВД, но достоверной информации никто добыть не смог. Оперативники только успели выяснить, что он же «Немец», он же «Директор». Преступный мир столицы полнился слухами о дерзости и беспощадности этого человека.
У капитана Кольцова голова шла кругом. Дело казалось неразрешимым. Не было ни одной внятной версии, только предположения. Но в начале расследования было ясно только одно. Бандиты нападали только на те магазины, где не было охраны вообще, или на те магазины, которые охраняли женщины.
Ограбление на Рижском вокзале
Оперативникам Мура хорошо запомнилось 13 января 1945 года. Около полудня, в самый разгар рабочего дня, прямо на Рижском вокзале бандиты совершили вооруженный налет на кассу и похитили 120 тысяч рублей. Двое парней лихо ворвались внутрь, буквально изрешетили очередями из автоматов окошки касс, после чего расправились с женщинами-кассирами.
На место прибывает капитан Кольцов. Сыщик допрашивает единственного свидетеля преступления, коменданта вокзала. Но тот помнит лишь, что нападавший был одет в серое пальто. Слонялся незадолго до нападения, выпил в буфете чай. Эксперты немедленно дактилоскопируют стакан, из которого пил душегуб.
Пробив отпечатки по картотеке, сыщики выяснили, что они принадлежат некоему Павлу Лыкову – дважды судимому за разбой и грабежи. Последний раз Лыкова видели в Москве три года назад, после чего он будто бы сгинул. Оперативники отправились по старому адресу преступника, но в квартире их встретила лишь испуганная сестра Лыкова – Анна. Сбиваясь и запинаясь, она уверяла, что брат давно покинул столицу и отбыл на прииски – золото мыть.
Поначалу Кольцов поверил сестре бандита, но что-то все же не давало ему покоя. Он решил зайти с другого конца – отработать богемную публику, что ошивалась по вечерам в дорогих ресторанах Москвы. Водрузив на голову модную шляпу, он отправился в знаменитую «Асторию».
В банкетном зале «Астории» царило оживление. За столиками, уставленными бутылками с шампанским и закусками, гуляли разряженные дамы в сопровождении холеных кавалеров. Взгляд Кольцова скользил по лицам, пока не остановился на одном госте. В углу зала, развалившись на стуле и небрежно попыхивая сигарой, сидел импозантный брюнет лет тридцати. Перед ним стояла бутылка дорогого коньяка, которую он лениво цедил, окидывая зал взглядом прожженного ловеласа.
- Кто это? – шепотом спросил Кольцов у метрдотеля.
Тот понизил голос до едва различимого шепота:
- Николай Галевич. Известный портной, обшивает всю московскую знать. Золотые руки! А уж как обращается с дамами – сам граф Калиостро позавидовал бы!
У Кольцова екнуло сердце. Уж больно сытая и самодовольная физиономия была у этого Галевича. Прямо как у дореволюционного буржуя. Неужели и вправду портной? Больно смахивает на шулера, живущего за счет доверчивых простофиль.
Кольцов решил брать быка за рога. Со словами «гражданин Галевич, на пару слов!» он решительно направился к столику франта. Тот окинул сыщика удивленным взглядом, но подчинился. В комнате для допросов Галевич предъявил документы – справку об освобождении от военной службы по болезни и заявил, что работает портным и имеет сдельный заработок.
- И много зарабатываете, гражданин портной? – сощурил глаза Кольцов. – Небось целый гарем девиц содержите да в рестораны водите?
Галевич широко улыбнулся и развел руками:
- Что вы, господин начальник! Я человек скромный. Работаю много, вот и имею кое-какие сбережения. А в «Асторию» захожу раз в месяц душу отвести. Неужто теперь и это преступление?
Кольцов только хмыкнул. Что-то подсказывало ему – врет этот хлыщ. Как пить дать врет! Но на первый раз пришлось отпустить «портного» с миром. А вот слежку за ним капитан организовал серьезную. И, как оказалось, не зря!
Агентура вскоре выяснила, что проживает Галевич в шикарной квартире на Сокольниках. По тем временам – райский уголок. Горячая вода, ванна, отдельный санузел. Прямо-таки апартаменты члена ЦК! Но каким ветром занесло «простого» портного в этот буржуйский рай?
На следующее утро оперативники нагрянули в квартиру подозреваемого. Обыск был долгим и тщательным. Перевернули все вверх дном, простукали стены в поисках тайников. Но хоть шаром покати – ни улик, ни компрометирующих материалов. Чист, как стеклышко, гражданин Галевич. Портного пока оставили в покое.
Ленинград
В это же самое время в Ленинграде происходят события, напрямую связанные с неуловимой бандой. 12 апреля 1945 года в центре Ленинграда произошла крупная потасовка в пивной. Инициатором беспорядков стал ранее судимый гражданин Харченко по кличке «Харчок». В отделении милиции выяснилось, что у «Харчка» поддельные документы. Из паспорта вытравлена печать о судимости, а справка с военного завода вообще липа.
Харчук не знал, кто именно переделал его документы, но согласился выдать посредника, через которого осуществлялась сделка. В субботу бывший уголовник вместе с оперативником отправились на рынок. На рынке «Харчок» долго ходил по рядам. Наконец подошел к торговцу молоком и о чем-то поговорил. Посредника взяла под наблюдение наружка. Через день выяснилось, что торговец в картотеке угрозыска не числится. Брать его не за что. Но через несколько дней посредник, указанный Харчком, сам пришёл в милицию и попросил поменять паспорт.
Торговца молоком попросили подождать в коридоре несколько минут и за это время сыщики проводят молниеносную подготовку к спецоперации.
Это стеклянный графин ушедшей эпохи. Менялись вожди, мода, но непременным атрибутом в кабинетах государственных учреждений оставался такой сосуд с водой. Графин – вещь незаменимая. Помогал выдержать паузу в разговоре или охладить разгоряченного собеседника. В кабинете отделения милиции тоже был такой графин. Его тщательно оттирают от отпечатков пальцев, ставят на стол и зовут торговца молоком.
Мужчине предлагают написать заявление за столиком, на котором стоит графин. Но вот незадача, сосуд мешает. Он двумя руками его переставляет.
Когда он ушел, отпечатки пошли на дактилоскопию. Их проверили по картотеке и…Изумлению сыщиков нет предела. Скромный продавец на самом деле матерый уголовник, ранее судимый за душегубство и квартирные кражи Иван Сологуб. И тут выясняется, что справка с военного завода подделана типографским способом.
Оперативники быстро нашли способ, как разговорить торговца., и вскоре он выдал целую подпольную типографию с трофейным оборудованием. Владелец этой своеобразной типографии оказался на редкость аккуратным человеком. В особую тетрадку записывались все клиенты заведения. Какое имя было при приходе в типографию, на какое имя выданы новые документы. Сыщики тщательно изучили документ. Под номером 16 в списке значился Павел Лыков. Ленинградцы не знали, это был тот самый московский душегуб, чей отпечаток пальца обнаружили после нападения на кассира. Напротив прежнего имени стояла новая — Николай Галевич.
Если бы капитан Мура Кольцов знал о событиях в Ленинграде, он примчался бы ближайшим поездом. Но пока нити расследования шли в двух городах параллельно. Но в дело вмешался случай. На допросах один из работников подпольной типографии вспомнил ухоженного человека в пальто из Москвы. Ленинградские сыщики связываются с коллегами из МУРа и сообщают о Лыкове-Галевиче. Капитан Кольцов, который ищет неуловимого бандита, не верит своим ушам и глазам. Николай Галевич, ведь именно так зовут портного, завсегдатая дорогих ресторанов и ловеласа, который уже однажды был под подозрением.
Галевича-Лыкова немедленно доставили в отделение. Кольцов буквально припер его к стенке неопровержимыми уликами из Ленинграда. Но тот продолжал стоять на своем: да, был грешок по молодости, да, отсидел за кражи, но давно завязал. А документы на имя Галевича получил через знакомых, чтобы начать жизнь с чистого листа. При обыске квартиры "портного" вновь ничего не нашли.
Капитан был в отчаянии. Нутром он чуял, что перед ним главарь неуловимой банды, и все же нужны были прямые улики! И тут в игру вступил его величество случай.
Случай
За Галевичем устанавливают наружное наблюдение. Уже вечером он отправился на свидание на Пушкинскую площадь. Каково же было удивление сыщиков, когда там к нему подошла известная московская карманница Галька Сивер.
На следующий день Сивер задержали с поличным. Как говорится, взяли на кармане. Воровку допрашивать прошел лично капитан Кольцов. Он ярко обрисовал ее безрадостное будущее. Камера, суд, этап, лесоповал. Тогда лишних разговоров не задавали. Все очень быстро оформлялось, писалось, подписи, санкции прокурора, и пошел в бутырку, в Пугачевскую башню. Идти в Пугачевскую башню Галька не хотела. А Кольцов, как змей-искуситель, пообещал смягчить наказание, если карманница расскажет всю правду о Галевиче. Сивер упиралась недолго и призналась, что Николай Галевич – ее пламенный возлюбленный. Его настоящая фамилия Лыков, и он вовсе не портной, а бандит и душегуб по кличке Барон.
Карманница рассказала, что Барон на самом деле немец по матери, которая носила когда-то звучную фамилию Фон Гензенаурих. Когда в 1932-м матери не стало, Барон начал воровать. Попался, получил срок и просидел пять лет на малолетке. В 16 лет снова получил срок и снова пять лет. Старым уголовникам, многие из которых сидели еще при царе, понравился бесстрашный парень, который строго придерживался воровских понятий. Тогда же Лыков-Галевич в память о своем происхождении и получил почетные клички Барон и Немец, который соединил в единое целое немецкий Барон. А кличку «Директор» он получил за четкость в руководстве бандой.
Приговор
Ранним утром 29 августа опергруппа Кольцова ворвалась в логово бандитов. Не успели те и глазом моргнуть, как щелкнули наручники. При аресте Лыков бился в истерике и жалел, что доверился женщине. Но дело было сделано. Главарь и его ближайшие сообщники оказались за решеткой.
30 августа Военный трибунал Московского округа вынес приговор по делу банды "Барона". Николая Лыкова приговорили в высшей мере. Его "сподвижники" тоже отправились по этапу в лагеря. Кто-то получил 10 лет, кто-то и все 20. Мало кто из них вышел на свободу живым.
Лучшие истории на канале за месяц:
