Продолжаю писать воспоминания о маме. Точнее, они уже не столько о маме, сколько обо мне - как я жила, живу после её смерти.
День 24 мая
В тот день прошло 8 дней после смерти и 6 дней после похорон. Я уже рассказывала, что осенью прошлого года в полную силу заработал закон, по которому можно было официально устроиться сиделкой к собственной маме. Ухаживать за мамой и при этом считаться работающей, получать не пособие, а зарплату.
Я давно следила за этим законом - СДУ, ждала его, поэтому устроилась в числе первых. Устраивалась я в центре социального обслуживания населения, но работала, понятное дело, не в центре, а дома, при маме. Также в центр сиделками устраивались, если можно так выразиться, настоящие работники, т. е. люди, у которых не было больных родственников, им центр для ухода давал пожилых немощных людей.
Из нас, сиделок, сформировали группу, завели для нас чат в Вацапе. Каждую неделю по пятницам все работники должны были отметиться в чате - написать ФИО подопечного и поставить "+", если больной находится дома и работник за ним ухаживает, или поставить "–", если у подопечного ухудшения, если его забрали в больницу и работник пока остался не у дел.
Эти "плюс" и "минус" имели смысл для работников, которые ухаживали за чужими стариками, потому что на время пребывания пожилого человека в больнице его снимали с обслуживания, и, соответственно, работник не получал деньги за эти дни.
При родственном уходе, как у меня - когда я моталась вместе с мамой по всем больницам, "минус" был чистой формальностью, поэтому я его никогда не ставила. Дома мама или в больнице, хуже ей или лучше - я в любом случае всегда при ней, на посту, на работе. Даже в самые тяжелые дни - дома, в больнице - я ставила в чате "плюс".
И если у настоящих работников-сиделок рабочий день длился 8 часов, они могли уйти на больничный, в отпуск, то у нас, родственников-сиделок, рабочий день был длиною в жизнь, без отпусков и больничных.
Мама умерла 16 мая, в четверг. На следующий день в нашу пятничную перекличку я в Вацапе указала мамины данные и впервые после многонедельных плюсов поставила "минус". Всë, мамочки больше не было. Мой уход был закончен.
Я смотрела в чате на столбик плюсов, на фамилии незнакомых, но уже запомнившихся мне людей, и чувствовала какую-то нереальность происходящего. Восемь месяцев, неделя за неделей ставить рядом с мамиными ФИО плюсики - и вдруг - "минус".
Но это была реальность, страшная реальность, в которую я, как ребенок, не хотела верить, и поэтому ещё несколько недель не удаляла СДУ-шный чат из телефона. Будто бы я ещё ваша, из СДУ, своя, вот же она я - ухаживающая, сейчас в череде плюсиков и я вам отчитаюсь о состоянии мамочки. Да, слабеет она, хуже ей, но мы пока всё же плюсики.
Но в конце концов мне стало невыносимо видеть пятничную перекличку, столбик плюсов, понимать, что я здесь лишняя, что сколько ни цепляйся за иллюзию - мама от этого не воскреснет. И я с болью удалила чат. Столько всего было связано у меня с ним, с СДУ... Всë, мамочки нет, я не ухаживающая, не сиделка, мой родственный уход подошёл к концу.
В этот день, 24 мая, я впервые сварила себе что-то поесть - суп с фрикадельками. До этого - во время маминого ухудшения, во время смерти, похорон, дней после похорон - я закидывала в себя какие-то холодные закуски, овощи, фрукты, очень мало ела, ничего не варила. Суп я сварила не для горячего питания, не потому, что стала оживать - нет, он был ещё одной иллюзией, что всё у нас (!) по-прежнему. Что есть не я, а мы; нам трудно, но мы живём; я варю суп, как при маме, потому что и ей, и мне нужно какое-то первое блюдо.
А никаких "нас", "нам" уже не было. Я, в забытьи, не умея перестроиться на новую жизнь, сварила по привычке полную кастрюльку на три литра - нам с мамой на 2 - 3 дня. Съела в этот день пару половников, а остальной суп остался стоять несколько дней в холодильнике и в конце концов прокис.
Через неделю будет три месяца, как нет мамы, а я до сих пор не могу перестроиться на то, что я одна и всего мне нужно теперь меньше. Я опять накупила и насушила много зверобоя - нам с мамой чаëк пить, я опять покупаю 700 грамм творога - как при папе с мамой, я никак не приспособлюсь, что мне надо варить даже не половину, а треть кастрюли супа - а еще лучше купить для первых блюд маленькую кастрюльку.
А может, я и понимаю всë это - про меньше, про для одной, про маленькую кастрюльку, но мне так горько, так тяжело перестраивать жизнь с "нас" на "меня", так больно ставить точку, так страшно в покупке посуды меньшей ёмкости увидеть что-то невозвратное, окончательно и бесповоротно признать, что мамы нет и никогда не будет, что я невольно защищаюсь от боли этими своими беспомощными коробками со зверобоем и 3-литровыми кастрюлями с супом.
