В 1837 году Император Николай I решил лично посетить Кавказ, изучить положение дел на местах с тем, чтобы принять необходимые меры по стабилизации обстановки и закреплению Российской Империи в этом регионе.
Поездка состоялась в сентябре-октябре 1837 года. Событие стало довольно значимым, так как это было первое путешествие правителя России на Кавказ за 115 лет, после Петра I.
Император Николай в сопровождении наследника-цесаревича отправился из Санкт-Петербурга в город Вознесенск. Там он поднялся на борт парохода «Северная звезда», на котором продолжил свой путь в Севастополь и далее к побережью Кавказа. Командовал пароходом лейтенант Владимир Иванович Истомин — будущий контр-адмирал, герой покорения Кавказа, Синопского сражения и обороны Севастополя.
Пароход «Северная Звезда». Длина 39,8 м. Ширина 6,8 м. Осадка 2,82 м.
2 машины завода Берда с парохода «Громоносец» общей мощностью 100 номинальных л. с. Заложен 21 июня 1834 г. в Николаевском адмиралтействе, спущен 1 августа 1835 г. Строился для Черноморского флота. В 1858 г. продан на слом. Вооружение: 2—12-фн карронады.
Первой остановкой 20 сентября 1837 года стало укрепление Геленджик.
Николай I остановился в комендантском доме. На следующий день встретился с раненым генерал-майором Штейбе, посетил батальонные лазареты и осмотрел геленджикский гарнизон.
Так это событие описывает историк, археолог и публицист Адольф Петрович Берже (1828–1886):
«К сожалению, прием не удался, так как северо-восточный ветер, поднявшийся еще 19-го числа, до того усилился, что не только разметал палатки, но опрокинул поставленные в козлы ружья. К довершению всего, в самом укреплении 21-го числа в 7 часов утра вдруг вспыхнул пожар, скрывший Геленджик в непроницаемую мглу окутавшего его дыма. Оказалось, что загорелись бунты провиантского магазина, причем огонь угрожал батальонному пороховому погребу, до которого начинали долетать искры от горевших рогож и циновок».
22 сентября Николай I попрощался с высшими чинами. Сев на лодку азовских казаков под несмолкаемые крики «ура», он отправился на пароход, который вскоре скрылся за горизонтом.
23 сентября, около 11 часов вечера, пароход «Северная звезда» прибыл в Анапу и встал на рейд. В 7 часов утра Николай I сошёл на пристань, где его встречал комендант крепости – граф Цукато.
В пятом номере журнала «Историческая летопись», вышедшем в мае 1904 года, была напечатана статья Е.И. Зариной под названием «Император Николай Павлович в крепости Анапа».
Автор статьи достаточно подробно описывает это событие со слов своей матери, очевидца тех лет.
Император Николай Павлович в крепости Анапа
В 1837 году, в первых числах июня месяца, в крепости Анапа было получено известие, что её посетит в сентябре того же года государь император Николай Павлович, возвращавшийся тогда из своего путешествия по Кавказу в сопровождении наследника, ныне в Бозе почившего Царя-Освободителя.
Комендантом этой крепости в то время был граф Цукато, а плац-майором мой отец — штабс-капитан Новиков.
Быстро облетела жителей небольшой крепости радостная весть, и в тот же вечер графиня, жена коменданта, пригласила мою матушку с двумя другими ассистентками, тоже полковыми дамами, для обсуждения некоторых хозяйственных вопросов.
В то же время комендант с плац-майором и казначеем подвергал обсуждению вопросы иного порядка: как и что сделать — что за чем должно следовать, как кому себя держать и даже говорить. Было решено: привести в порядок наружный вид крепости, где нужно выбелить, где нужно поприбрать и вычистить. Главнее всего нужно было обновить весь дом самого коменданта для приема августейших гостей. Хотя работы предстояло и много, но и времени в распоряжении оставалось довольно.
Положили выписать из Тифлиса растения и цветы, а также вина, разные припасы и хорошего повара на подмогу графскому, причем для исполнения всех этих поручений был командирован туда надежный офицер.
Матушка моя, как первая в кругу полковых дам после графини и к тому же большая хозяйка, была назначена распорядительницей по хозяйству. Нечего и говорить, что матушка приняла такое назначение с большим удовольствием и тотчас же занялась выкормкой для предстоящего угощения высоких гостей нескольких индюшек, достала потом только что родившегося телка и стала его отпаивать цельным молоком с примесью миндального; индюшек откармливала особыми галушками, сделанными из пшеничного теста, смешанного с мелко-истолченными грецкими орехами и миндалем.
Г-жа Глушкова, тоже одна из полковых дам и тоже хорошая хозяйка, взялась откормить нескольких кур, уток и поросят.
Ни одного дня не проходило без того, чтобы не пришла к матушке какая-нибудь полковая дама с предложением какой-либо услуги: одна из них уверяла, что лучше её никто во всем мире не приготовит заливного; другая, что умеет приготовлять очаровательный соус из рябчиков и т.д.
К отделке дома графа Цукато приступили немедленно. Стены и потолки назначенных для августейших гостей апартаментов обили белым атласом с золотыми кантиками и широким золотым бордюром вверху. По стенам тянулись гирлянды из живых цветов, привезенных накануне приезда государя из Тифлиса; вся мебель для этих комнат, выписанная оттуда же, была обита голубым бархатом. Над одним из диванов красовался вензель государя императора и государыни императрицы, изящно подобранный из белых и розовых роз. Над красивым золоченым письменным столом был помещен вензель государя наследника, сделанный также искусно из незабудок и ландышей.
К встрече августейших гостей и к завтраку в доме графа были приглашены из полковых дам только четыре: моя матушка, жена казначея Фирсова, жена штабс-капитана Луцкова — молодая бойкая москвичка и жена полкового доктора. Все наряды приглашенные дамы выписали себе из Тифлиса, а графиня — из Петербурга.
Прежней крепости Анапы и узнать было нельзя: она совершенно приняла праздничный вид; все здания её были вычищены, выбелены, улицы подметены и растущая по них кое-где травка подчищена; свободные дотоле путешествия по всему городу коров, свиней и разных пернатых были воспрещены.
Но как ни заняты были все жители Анапы приготовлением к предстоящему торжеству, тем не менее казалось, что время тянется слишком долго.
Наконец наступил сентябрь; приезд государя считался уже днями, погода стояла жаркая, кругом свежая зелень и сочные плоды на деревьях, но по временам дул сильный ветер и море было непокойно. В первых числах сентября графом была получена эстафета, что государь император изволил благополучно прибыть в Геленджик, где и остановится на несколько дней, пока не успокоится море.
В эстафете значился тоже приказ, чтобы при встрече августейшего гостя не салютовать из опасения, чтобы не повторилось только что случившегося происшествия в Геленджике. Там к приезду государя было стянуто войско до двенадцати тысяч (да и помимо приезда государя — там войск было много, по случаю беспрерывных в то время экспедиций). При встрече императора, во время салютования, один из тлевших пыжей (тогда ружейные патроны были бумажные) попал как-то в склады военного провианта и в какие нибудь пол-часа-час, при содействии сильного ветра, сгорели почти все хлебные войсковые запасы. Хотя на пожаре и присутствовал сам государь император, и чтобы прекратить пожар были употреблены войсками просто нечеловеческие усилия, тем не менее разгулявшаяся огненная стихия лишила значительной части заготовленного для солдат продовольствия и начальство принуждено было сделать немедленное распоряжение о подвозе необходимого количества хлебного зерна, муки, овса, сена и соломы в Геленджик из Ялты и других ближайших мест.
Покойная государыня находилась в то время в Орианде и, боявшись отпустить государя наследника в дальнейшее путешествие по Черному морю, в эту пору года по обыкновению весьма бурному, пожелала, чтобы он прибыл к ней сухим путем.
Желание государыни императрицы было исполнено, и государь прибыл в Анапу без государя наследника, только со своею свитой. Хотя из Геленджика можно проехать в Анапу и сухим путем, но эта дорога, извивающаяся по высоким горам и над глубокими пропастями, представляется, особенно в то время, далеко не безопасной, и сверх того, на такой переезд потребовалось бы не менее трех суток. А потому государь выбрал путь морем и должен быть прибыть в Анапу на военном корабле к пристани, находившейся у так называемой «красной батареи».
В день приезда августейшего гостя, — это было 23-го сентября 1837 года, — с самого утра все дома крепости разукрасились флагами, разными цветными материями и пестрыми персидскими коврами; народ толпился у пристани и на улице, по которой должен был проехать государь.
Как будто сама природа разделяла общую радость. Море было спокойно; в воздухе не шелохнет, день был жаркий, — ни одного облачка на голубом небе.
Дом графа Цукато был увешан флагами и среди них виднелся роскошный вензель государя императора и государыни императрицы, изящно подобранный из живых цветов.
Крыльцо и площадка дома до самой улицы, где должна была остановиться коляска с дорогим августейшим гостем, были устланы красным сукном и уставлены тропическими растениями, образующими собою как-бы аллею.
С десяти часов утра все находящиеся в крепости войска были в полном сборе и расставлены по местам.
Примечание: В других источниках сообщается, что Николай I сошел на пристань Анапы в 7 часов утра. Рапорт графа Цукато барону Розену от 29 октября 1837 г. № 1451: «Император изволил осчастливить посещением своим крепость Анапу 24-го числа сего месяца, прибыв на Анапской рейд на пароходе, противу того числа ночью в 12-м часу; поутру же в 7-м часов съехал на катере к пристани».
Приглашенные к встрече государя дамы были уже у графини. Все они были одеты в светлые шелковые платья с пышными рукавами, с высокими прическами, по тогдашней моде, и еще более высокими гребнями в волосах. На самой графине был наряд, только что присланный из Петербурга и сделанный по последней моде, как носили в то время при высочайшем дворе: белый, атласный, затканный золотом. Высокий гребень, украшавший роскошные волосы графини, был усыпан жемчугом и рубинами. Графиня была высокого роста, несколько полная, весьма стройна и красива собой.
Собравшиеся у графини барыни разместились у открытых окон, из которых была видна полковая церковь. На паперти её в полном облачении стоял полковой священник с крестом в руках, окруженный причтом. С каждою минутой нетерпение ожидающих разгоралось все более и более; высказывалось даже опасение: «ну как, не приедет»?..
Но вот в одиннадцать часов раздался, наконец, выстрел из крепостной пушки, возвестивший приезд державного гостя. Музыка заиграла, только что в то время разученный для приезда государя императора народный гимн «Боже Царя храни», сочиненный и игранный в первый раз в 1833 году 25-го декабря, при освящении знамен в залах Зимнего дворца. Торжественная музыка слилась с восторженными криками «ура!..». Государь император по перекинутому с корабля трапу вышел на пристань, окруженный своею свитой.
Но едва только показалась на берегу величественная фигура монарха, как молодой прапорщик, только что произведенный и стоявший в то время на посту у штандарта, совершенно обезумев от радости, что видит государя так близко и в первый раз в жизни, забыл приказ коменданта, махнул платком, штандарт подняли, грянули пушки со всех батарей и пошла пальба!
Граф и мой отец побледнели, лица их вытянулись... Государь на мгновение остановился на месте и, сдвинув брови, строго взглянул на графа. Но граф уже успел опомниться и нашелся.
— Молодой, только что произведенный, прапорщик, сказал он, стараясь придать своему голосу твердость, — так обрадовался, увидав ваше императорское величество, что забыл данное ему приказание…
— На гауптвахту! — Отрывисто перебил государь.
Затем были поданы экипажи. Государь император изволил сесть в коляску вместе с графом Цукато и приказал ехать в церковь. Начался звон в колокола; народ колыхнулся, взвились шашки в воздухе и раздалось продолжительное, громкое «ура!».
Выслушав молебен и приложившись к кресту, государь изволил поехать сначала по бастионам. На бастионе, что с полевой стороны, государь изволил выйти из коляски и несколько минут смотрел в зрительную трубку на окрестности. Осмотрев бастионы, государь подъехал к выстроившимся войскам, отдавшим ему честь.
— Здорово ребята! — Звучно крикнул государь.
— Здравия желаем, ваше императорское величество, — громко и дружно отвечали ряды войск.
Затем его величество изволил скомандовать пройти войскам церемониальным маршем. Стройными рядами проследовали два раза загорелые молодцы-кавказцы мимо государя императора и каждый раз удостоились царского «спасибо» и милостивого одобрения: «Хорошо!» «молодцы!»...
Государь, видимо, остался доволен решительно всем, что он только видел. По окончании смотра, государь посетил госпиталь, — обошел все палаты, милостиво разговаривал с некоторыми из больных, расспрашивал раненых, где и в какой экспедиции раны были получены, и двум из солдат самолично пожаловал по георгиевскому кресту. Всем нижним чинам, бывшим на смотре, а в том числе и лежащим в госпитале, государь приказал выдать по серебряному рублю.
Было половина второго, когда коляска государя остановилась перед домом графа Цукато. Последний поспешно из неё выскочил с тем, чтобы помочь государю выйти из экипажа, но государь, отстранив его, вышел сам. Столпившаяся близ дома графа масса народа, — а здесь были буквально все жители Анапы, от мала до велика, — снова приветствовала государя несмолкаемым «ура!». На нижних ступенях крыльца встретила и восторженно приветствовала дорогого державного гостя графиня Цукато.
Государь был в веселом расположении духа, он любезно отвечал на приветствие, подал графине руку и ввел её в гостиную, где имели честь быть представленными его величеству хозяйкою дома названные выше полковые дамы и предложен августейшему гостю роскошно сервированный завтрак.
Государь сел за стол и между прочими закусками обратил свое внимание на жареную индейку, которая ему особенно понравилась. Впоследствии это сделалось любимым коньком моей матушки: она с особенным удовольствием вспоминала, как сам государь император Николай Павлович изволил кушать и похвалить изжаренную и окрылённую её собственными руками индейку, любила рассказывать этот случай и всегда рассказывала его с мельчайшими подробностями.
Во время завтрака графом Цукато были предложены тосты за государя императора, государыню императрицу, государя наследника и весь царствующий дом. Каждый из этих тостов сопровождался тушем, который играла военная музыка, поставленная у окон графского дома. Государь при провозглашении каждого из тостов изволил приподниматься со своего места и милостиво чокаться с подходящими к нему присутствующими.
Затем его величество приподнялся и, подняв бокал, громко провозгласил:
— «За здоровье моих храбрых кавказских войск!!!».
Оглушительное «ура» всех присутствовавших на завтраке, подхваченное войсками, находившимся вне дома, — которым было дано знать, что государь император пьет за их здоровье, — было ответом на тост, провозглашенный государем императором.
Государь император снова поднялся с места и, подняв бокал, любезно обратился к графине и провозгласил тост за здоровье любезной хозяйки.
После завтрака государь изволил милостиво разговаривать с моим отцом и другими офицерами, — выразил графу Цукато свое полное удовольствие за отличное состояние полка и порядка вверенной ему крепости, осмотрел потом приготовленные для него и государя-наследника комнаты, присел на диван, выкушал там чашку шоколаду, при чем пожурил слегка графиню за излишнюю роскошь, допущенную в отделке комнат, и весело шутил с дамами.
В четверть пятого его величество приподнялся с своего места, протянул графине и графу свою руку и, простившись со всеми одним общим поклоном, в сопровождении графа и всех присутствующих вышел на крыльцо, к которому была подана коляска, запряженная четверкой почтовых лошадей. Громкое «ура!» собравшегося войска и жителей крепости снова встретило появление государя на крыльце графского дома.
Государь император уже стал одною ногою на подножку коляски, но вдруг остановился и, обернувшись к стоявшему за ним графу, сказал:
— Прапорщика выпустить и дать ему годовой оклад жалованья; но внушить, чтобы вперед приказания начальства помнил и напрасно пороха не тратил...
Граф поклонился. Государь сел в коляску и лошади тронулись. Несмолкаемое громкое ура всех войск и жителей долго оглашало воздух.
Его величество из Анапы уехал в Пятигорск. Граф провожал государя до первой станции.
Примечание: на самом деле, Николай I после Анапы отправился в Крым. Берже А. П.: «Утром того же дня его величество отплыл в Крым и, расставшись там с наследником, 25 сентября сел на пароход «Полярная звезда» и направился в Редут-кале».
