В январе 1904-го года в Москве в поезд сел человек. Это был Федор Никифорович Плевако. Он ехал к папе Римскому и хотел проделать этот путь в одиночестве. Небольшой саквояж, образок, с которым он никогда не расставался и еще несколько номеров журнала «Судебные драмы».
Плевако никогда не записывал тексты своих выступлений. И сейчас он был даже благодарен издателю журнала, бывшему адвокату Снегиреву, который стенографировал его процессы. Благодаря этому осталось для истории то, что должно было давно кануть в небытие.
...1 марта 1879 года в жандармское управление пришло письмо. "Спешите арестовать очень опасную молоденькую пропагандистку. Ее фамилия Прасковья Качка." И на конверте обратный адрес. У пристава сильно болел зуб, и он, забыв обо всем на свете, помчался к врачу, оставив письмо без внимания.
А в это время 18-летняя Прасковья Качка, которая сама написала это письмо, приобрела в магазине пистолет, сфотографировалась на память, раздала все свои вещи, потом расплатилась за номер, который снимала, красиво оделась и пошла на студенческую вечеринку.
Прасковью попросили спеть. Задыхающимся голосом она запела: "Еду ли ночью по улице темной". Закончив петь Качка подошла к Брониславу Байрашевскому, который сидел за столом и пил чай, достала пистолет и выстрелила.
На суде, который проходил в Московском окружном суде с участием присяжных заседателей, Плевако выступал защитником Качки. Он сразу проникся искренним состраданием к своей подзащитной.
Бронислав Байрашевский сожительствовал с Прасковьей Качкой, обещал жениться, но влюбился в подругу Качки и без всякого объяснения стал готовиться уже к другой свадьбе. Прасковья любила его до исступления. Решив убить себя и его, она использовала единственный шанс чтобы предотвратить трагедию — послала письмо в жандармерию. Но увы, судьба распорядилась по-своему.
Плевако стал анализировать жизнь этой девушки. Он был уверен: истоки трагедии в детстве.
Адвокат по себе знал, какие порой испытания порой выпадают на долю ребенка. Самая большая тайна жизни Федора Плевако – драма его родителей. Он так никогда и не узнал, из какой семьи была его мать. Боготворил ее, с детства наизусть знал историю, как маленькую девочку, дочь очень богатых родителей, выкрали кочевники, а потом она потерялась в степи.
Недавно в архиве города Троицка, в котором родился знаменитый адвокат, нашлись документы, свидетельствующие, что отцом девочки был известный киргизский бай Алдар. Во время ночного нападения у него при бегстве выпала из кибитки дочь. Проблуждав несколько дней в степи, девочка вышла к реке, где ее встретили и приютили незнакомые женщины. Ей дали имя Екатерина.
Годы спустя на красавицу Катю, ставшую искусной рукодельницей и заботливой хозяйкой, обратил внимание молодой таможенный служащий Василий Плевако. Но вместо того, чтобы повести девушку под венец, он предпочел сделать ее своей сожительницей. Поэтому рожденные в этом неравном союзе мальчики - Федор и его старший брат - получили незавидный статус "зачатых в грехе" и клеймо "ребенка гулящей девки".
"Не мне судить моего отца, который душу свою положил за нас, заботясь о нас, но многого я не пойму. Он был холост, с нами достаточно ласков, умирая, оставил распоряжение в нашу пользу. Но он не женился на моей матери и оставил нас на положении изгоев."
Мальчик слишком рано узнал горький привкус слова "изгой". Ночами он вновь и вновь переживал в лицах рассказ матери, как она бежала топиться с ним, маленьким, незаконно рожденным на руках, не выдержав насмешек соседей. По-детски гордился, что вовремя заплакал и вернул обезумевшую женщину к жизни.
Отец перевез семью в Москву. В гимназии братья учились блестяще. Федор производил в уме математические действия с трехзначными цифрами, чем привел в восторг попечителя принца Ольденбургского. Тот даже прислал коробку конфет в подарок.
Но вскоре правда о происхождении братьев Плевако вышла наружу. И мальчиков, несмотря на все их достижения, с позором изгнали из гимназии, заклеймив "нечистью, недостойной находиться в среде благородных отпрысков".
Только в университете Федор Никифоров (его первоначальная фамилия) сам добился разрешения взять фамилию отца, а отчество так и осталось от крестного. В Москве в семье родилась сестричка Юлия, больная горбатенькая девочка. Когда Плевако увидел на суде сестру подсудимой Прасковьи Качки, тоже горбатенькую девочку, его сердце защемило.
...Отец Прасковьи был беспробудным пьяницей. После его кончины мать вышла замуж за гувернера намного моложе ее, который вскоре стал проявлять далеко не отеческий интерес к старшей дочери Прасковьи. Поэтому Качка вынуждена была уехать из родного дома.
Процесс вызвал огромный интерес
Поползли слухи, что причина преступления политическая. Поэтому в суде предложили провести освидетельствование, была ли девушка действительно с кем-либо в интимной связи. Рынкевич (председательствующий в суде) поддержал это чудовищное требование, несмотря на протесты Плевако. Подсудимая просила лучше прикончить ее, чем предать поруганию. И глухо рыдала потом, слушая заключение врача. Дамам из публики стало дурно.
Плевако в начале выступления прочитал вслух страницы из учебников по психиатрии. Тогда были в моде научные споры о влиянии наследственности. Потом он стал говорить о подсудимой:
"Само возникновение ее на свет было омерзительно. У нее не было родителей, а были производители. Эта неблагословенная чета предавалась естественным наслаждениям супруга в период запоя. Семя жизни Прасковьи Качки было брошено в гнилую почву. Каким-то чудом оно дало росток, но к этому ростку не было приложено заботы любви. На нее ласково взглянул Байрашевский и обманул. На беду ее попросили спеть песню, каждая строка которой словно поднимала прошлое. Душа ее надрывалась, а песня не щадила. И под финальные слова «Роковая» свершилась судьба, преступление было совершено."
"Я знаю, что преступление должно быть наказано, но присмотритесь, кто она. Зараза, которую нужно уничтожить, или зараженная, которую надо пощадить…Но правда людей, коли она хочет быть отражением правды Божией, не должна так легко делать дело суда. Не с ненавистью, а с любовью судите, если хотите правды."
Окружной суд определил: дочь потомственного дворянина Прасковью Качку, совершившую душегубство в припадке умоисступления, отдать для лечения в больницу.
…В одном из номеров журнала Федор Никифорович наткнулся на портрет монахини. Сердце вздрогнуло. Игуменья Митрофания. Тогда на Плевако ополчилась пол-России. Вторая половина восхваляла его как героя. Неделю, пока продолжался суд, во всех церквях служили молебен о даровании Игуменье Митрофании силы перенести ниспосланное ей испытание.
Дочь наместника Кавказа баронесса Розен была фрейлиной. Про нее говорили: в высшей степени некрасивая, но очень умная и идейная девушка. После смерти отца она ушла в монастырь и там взялась за строительство общин сестер милосердия, призрение детей и стариков, лечение неимущих больных, обучение детей бедняков. Через руки игуменьи безотчетно проходили десятки миллионов рублей.
И вот однажды выяснилось, что в монастыре было налажено целое дело по изготовлению ложных векселей, деньги с которых шли на содержание общины. Баронесса не брала себе ни копейки, но векселя, однако, подделывала. Плевако выступал гражданским истцом, то есть обвинителем от лица тех, чьи векселя подделывались. Защищал корифей адвокатуры Пржевальский.
Вся Москва рвалась в Кремль. Входные билеты задолго расхватали счастливцы. Таков был интерес к суду после реформы 1864 года, подарившей России, едва скинувшей крепостное право, цивилизованный суд с обязательной гласностью, присяжными заседателями и защитниками.
Федор Плевако закончил юридический факультет Московского университета в тот самый благословенный год введения новых уставов.
"Был вечер 20 ноября. Я стоял в церкви, слушая вечернюю службу праздника введения во храм. Вдруг входит мой товарищ и говорит: радуйся, уставы нового суда утверждены." Плевако увидел в этом знак свыше и символ.
Нравственная чистота дела была для него превыше всего. Поэтому так отчаянно он отстаивал свою позицию в деле игуменьи Митрофании:
"Я не верю, чтобы люди серьезно думали о Боге и добре, совершая грабительства и подлоги. Не может дочь утешить свою мать, если ценой разврата достанет ей какой-либо дар. Не может церковь одобрить милосердие путем грабежа и мошенничества. С вершины дымящегося Синая сказано «Не укради, не лжесвидетельствуй», а вы что творите? Оттуда же запрещено всуе призывать имя Бога, а вы призываете его благословение на ваши подлоги и обманы."
Страстная речь Плевако, прерываемая аплодисментами и выкриками одобрения из зала, произвела настоящий фурор. Возбужденная толпа готова была растерзать подсудимую. Председателю пришлось пригрозить, что он прикажет жандармам очистить помещение.
…На процессе по делу Орлова Федор Плевако выступал в период собственного полного смятения чувств, поэтому так близко к сердцу воспринял историю чужой любви.
"Милая и дорогая Паша, это последняя и прощальная записка. Ты взяла мою душу, так возьми же и мое тело. Я на твоих глазах лишу себя жизни. В проводах моих не участвуй, ты была моим счастьем. Спасибо тебе. В моей гибели прошу никого не винить."
Околоточный Василий Орлов потерял голову от любви. Он был без ума от подруги своей жены, актрисы Павлы Бифани. Она действительно была роковой женщиной. Не так давно муж покончил с собой, оставив ее с двумя малолетними детьми. А еще из-за любви к ней свел счеты с жизнью телеграфист с Мясницкой. И вот Орлов.
Этот бурный роман развивался на глазах у жены Орлова. И она, видя, как изнывает супруг, предложила Бифани переехать к ним в дом вместе с детьми. Так все трое стали жить под одной крышей. Потом жена съехала, и счастью влюбленных не было границ.
Плевако читал о чужой любви, а думал о своей
Мария Демидова приехала к нему из Вязников. Просила помочь в бракоразводном процессе с мужем, миллионером Демидовым. Жить без любви она не могла, хотя уже родила ему пятерых детей. Знаменитый адвокат потерял голову. Он с жаром взялся вести это дело. Искал повод для встречи, приезжал, писал письма. Его пылкое чувство быстро нашло ответ, и Маша с детьми переехала к нему.
Никто не знал, что с этого момента для Плевако рай смешался с адом. С супругой Ольгой он сразу расстался. И она в отместку долгие годы тянула с Плевако огромные деньги. И он платил, оберегая покой любимой, и держал все это в тайне.
С женитьбой на Марии Демидовой вопрос тоже долго не решался. Из-за того, что муж не давал ей развода, говорил, что измены не видит. Он славился своим упрямством, поэтому дочь и двух сыновей, которые родились в гражданском браке Марии Андреевны и Плевако, пришлось оформлять как подкидышей. Текст отец-адвокат сочинил сам.
"При парадных дверях неизвестно кем подброшено дитя женского пола, без записок о крещении не менее семи дней от роду." Так якобы нашли Вареньку.
И еще: "В доме Плевако, не пожелавшей объявить своего звания, родила незаконно сына Сергея." То же самое написали в свидетельстве про сына Петра.
Трепетно любящий своих детей Плевако страшно боялся, что на них падет клеймо "изгоев", как когда-то на него и брата. Поэтому он спешил передать им вместе со своей фамилией и почетные гражданские права. Мало ли что может случиться!
…Он вообще очень жалел сирот. И в деле хористки Бифани его сердце разрывалось от жалости к малолетним ее детишкам. Что-то в ней было, в этой Павле Бифани. Мужчины вились вокруг нее, как мухи, а Орлов ревновал. Избивал за малейший повод. На людях, дома, в пролетке извозчика. Женщина, изнывавшая от побоев, забрала детей и уехала к матери. Прощаясь, плакала, крестила его и говорила, что любит, но больше так жить не может.
Орлов врывался на репетиции и при всех умолял её вернуться. Подкарауливал на улице. Сестра Бифани даже купила свисток и свистела при малейшем приближении Орлова.
Развязка наступила в день бенефиса Павлы Бифани. Войдя в театр с черного хода, Орлов пробрался за кулисы. Дождавшись, когда возлюбленная выйдет на сцену, он кинулся к ней и протянул конверт со словами: "Паша, не бойся, я тебе зла не причиню. Возьми письмо, прочти на прощание". В следующий миг грянул выстрел, и актриса рухнула на подмостки.
Зал судебного заседания был набит битком. Обвинитель Саблин и два корифея, истец от осиротевших малюток Плевако и защитник подсудимого князь Урусов. Женская часть публики откровенно сочувствовала подсудимому. В атмосфере чужой любви публика забывает про время. Урусов склоняет присяжных к версии психического расстройства подзащитного. И вот слово берет Плевако:
"Своим выстрелом Орлов превратил в круглых сирот двух малюток. Пройдут годы, сироты подрастут, воспитанные в одиночестве, нужде и горе. И злые языки начнут, пожалуй, повторять те сплетни, которые посеяны теперь. Дайте же вашим приговором, карающим душегуба, основания для сирот защитить память матери. Дайте им возможность, указав на ваш приговор, сказать: он виновен, следовательно, мать наша была невиновна…"
Зал плакал навзрыд. Орлова приговорили к десяти годам каторги. Снова Плевако свел на нет работу защитника. Однако их поединок с князем Урусовым был рыцарским. Другие же адвокаты, особенно молодые, болезненно переносили превосходство Плевако. Он им помогал, опекал, а они норовили ужалить исподтишка. Говорили, что Плевако уже не тот.
Мария Андреевна, с которой он обвенчался только в конце жизни, поражалась, как много обид прощает его сердце. И как оно болит за все, что происходит вокруг.
...Тяжело опираясь на трость, Федор Никифорович вошел в зал Папы Римского. Восседавший на троне Пий X приветливо улыбнулся гостю из далекой России. Недолгой, но удивительно душевной и искренней была их беседа. Сердца двух умудренных жизнью старцев будто сами потянулись навстречу друг другу.
"Народы озверели, запах крови не стал вызывать трепета. Обессилена церковь, утихли великие дарования. Роскошь царит и обжирается, равнодушно слушая рассказы о голодающем брате. Мир во зле лежит, и слышен скрежет волков, предвкушающих вкус жертвы. Только любовь и мир могут спасти нас."
На пороге XX века два пожилых человека с болью в сердце говорили о том, что Бог один и что все люди должны жить в любви и добре. Каждому из них оставалось жить совсем немного. Сердце папы Пия X не выдержит трагедии начала Первой мировой, а Федор Плевако оставит мир под Рождество 1908 года. Он скончается от разрыва сердца.
На надгробии напишут его слова из речи по делу Качки: "Не с ненавистью судите, а с любовью." Библейская истина, согласно которой была прожита жизнь.
